Суета сует и всяческая суета! Не поделили! Вскоре за эти прегрешения Сталин объявил Деборина меньшевиствующим идеалистом.
И печать подхватила эту броскую и невнятную характеристику.
Придуманный Сталиным бессмысленный термин стал инструментом уничтожения или отстранения от активной деятельности многих неугодных философов.
Учитель философии «классика» марксизма
Ян Стэн был умен и философски образован. Во второй половине 20-х годов он по просьбе Сталина читал ему персональный курс лекций по философии Гегеля. Сталин многого не понимал и многое путал. На редкость темпераментный для латыша учитель хватал его за лацканы пиджака и тряс, таким не лучшим педагогическим приемом вкладывая в своего ученика положения Гегеля. В кругу друзей Стэн не раз говорил о посредственных теоретических способностях Сталина. До последнего доходили эти нелестные оценки. Во второй половине тридцатых годов Стэн был уничтожен, а Сталин провозглашен классиком марксизма.
Философские беседы
Когда Стэн был уже под особым наблюдением, Сталин вызвал Юдина и спросил его:
— Вы бываете у Стэна — о чем вы с ним беседуете? Не задумываясь Юдин ответил:
— О бабах, товарищ Сталин.
Сталин рассмеялся.
Корифей всех наук и философия
После ареста Стэна Сталин без указания автора включил конфискованную у него при обыске статью о диалектике в "Краткий курс" истории партии в качестве четвертой главы, обработав и огрубив первоначальный текст. Позже Сталин присвоил себе авторство этой исковерканной стэновской работы.
Угадал
Во второй половине 30-х годов Сталин вызвал философа Марка Борисовича Митина и показал ему статью.
— Это написал один старый партиец и попросил меня ознакомиться. У меня нет времени, и я прошу вас посмотреть и оценить, все ли здесь правильно.
Дни и ночи с риском ошибиться изучал Митин эту работу. Наконец, он сказал Сталину:
— Это гениальная работа. Она написана человеком, находящимся на вершине марксистской философии.
Сталин улыбнулся и признался, что работа принадлежит ему. Это была философская глава "Краткого курса" истории партии.
Чутье царедворца не подвело Митина. Он преуспел, стал академиком и долгие годы имел целый штат людей, писавших «его» философские труды. Однако поскольку рабский труд непроизводителен вообще, а в сфере духа в особенности, все его работы умерли задолго до смерти самого академика.
Кругозор обезьяны
Сталин сказал, что когда обезьяна слезла с дерева, её кругозор расширился от прямохождения и она стала человеком. Один академик возразил: да, но с дерева больше видно. Его арестовали.
Другой академик сказал, что его коллега пошутил. Сталин изрек: шутка — вещь серьезная, а если не серьезная, то просто смешная. Второго академика тоже арестовали.
Так пишется история
В 1931 году Сталин назначил Ивана Павловича Товстуху заместителем директора вновь созданного Института Маркса — Энгельса — Ленина. По указанию Сталина Товстуха уничтожал документы Ленина, невыгодные для Сталина, и собирал материалы против его соперников и врагов. Сталин поручил Товстухе изучить также бюллетени XIII съезда, и графологи из ЧК определяли, кто из делегатов съезда голосовал против Сталина и вписывал в бюллетени другие фамилии.
Друг советских физиков
У молодого ученого Петра Леонидовича Капицы в 20-х годах умерла жена. Капица был подавлен, и Абрам Федорович Иоффе — тогдашний учитель нового поколения советских физиков — решил поддержать талантливого ученого и отправил Капицу к Резерфорду в Англию. Капица понравился английскому физику и получил в его институте лабораторию. Там он работал, изредка приезжая на родину.
Во время очередного приезда в начале 30-х годов его вызвали в НКВД и спросили, не считает ли он, что пора жить дома. Капица ответил, что ему лучше работать в Англии, где у него есть лаборатория.
Ему же посоветовали не думать подобным образом. А вскоре Сталин пригласил его к себе и спросил, при каких обстоятельствах он мог бы успешно работать на родине. Капица ответил, что для этого ему нужен свой институт. Сталин согласился. Однако Капица объяснил, что иметь в Советском Союзе институт с необходимым оборудованием невозможно, поэтому ему лучше вернуться в Англию. "Почему не возможно?" — возразил Сталин. — Мы можем выделить валюту для покупки необходимого оборудования. Что вам нужно?" Капица представил предусмотрительно приготовленный список и добавил, что хотел бы быть в этом институте полным хозяином.
— Я хотел бы принимать на работу только тех, кого сочту нужным, и назначать зарплату по своему усмотрению. Контроль за расходованием средств должен сводиться к одному: не злоупотребляю ли я деньгами в личных целях. В остальном я должен ими распоряжаться по своему усмотрению, в интересах дела.
Сталин согласился, и Капица получил в свое распоряжение институт. Деятельность директора началась с такого эпизода. Войдя во двор института и увидев кучу мусора, Капица вызвал начальника отдела кадров.
— Сколько у нас дворников?
— Три.
— Сколько они получают?
— По пятьдесят рублей.
— Позовите одного из дворников.
Пришел пожилой человек и представился дворником. Капица спросил:
— Если вам определят зарплату в 120 рублей, будет чисто? — Да.
— Тогда договорились.
Так началась работа института.
Для улучшения научной работы
Устав Российской академии наук содержал пункты, неудобные для Сталина. Самостоятельное, без участия "широкой общественности" и вмешательства инстанций выдвижение и выборы кандидатов и членов академии. Издание трудов АН без цензуры. Бесплатное и беспрепятственное отправление за рубеж материалов и изданий, а также любых грузов. Самостоятельная беспошлинная закупка зарубежных приборов и книг. Освобож дение от таможенного досмотра на границе. Сталин лишил академию всех этих вольностей.
Под нажимом властей академия избрала новых академиков, многие из которых, хотя и были широко образованными людьми, но не имели прямого отношения к академической науке (А. Деборин, Н. Лукин, В. Фриче, Г. Кржижановский, А. Луначарский, Н. Бухарин и т. д.). В подобных акциях Сталину было важно не столько возвысить этих деятелей, — некоторых из них он вскоре уничтожит или отстранит от активной работы, — сколько унизить и подчинить академию. Вскоре утратившая независимость академия станет пополнять свои ряды людьми, совершенно лишенными научных достоинств (Т. Д. Лысенко, Г. Ф. Александров, А. М. Еголин, М. Б. Митин и другие).
Опасная вакансия
Ленин настаивал на отъезде Горького за границу. "Он больше года с поразительным упрямством настаивал, чтобы я уехал из России", — это сказано в очерке Горького о Ленине. Забота о больном? Вероятно, однако есть еще и другой аспект! Крупный писатель — всегда беспокойство для власти. Горький приносил ей немало хлопот своим заступничеством за арестованных интеллигентов, просьбами о помощи деятелям культуры, несвоевременными мыслями. Борис Пастернак писал:
Напрасно в дни великого совета,
Где высшей власти розданы места,
Оставлена вакансия поэта,
Она опасна, если не пуста.
Горький уехал на Капри. Потом вернулся, и встала та же проблема.
Быть может, Сталин решил её по-своему. Сталин обвинил в смерти писателя своего верного холуя Ягоду и врачей. Это почти саморазоблачение перед лицом истории.
Возвращение Горького
Горький вернулся на родину из долгой эмиграции.
Высказывая ранее "несвоевременные мысли", он осуждал террор и жестокость революции и расценивал убийство Урицкого и Володарского как возмездие палачам. Как же он решился вернуться в сталинскую Россию? Кроме ностальгии должны были существовать другие причины. Прежде всего, временное смягчение жестокости режима или по крайней мере уменьшение информационного потока на эту тему. Некоторую роль в возвращении Горького могли играть материальные дела. Основным источником доходов Горького были публикации в России, а в случае продолжения эмиграции эти публикации могли прекратиться. Нажимал на отца и Максим, которого приезжавшие из Москвы гости уговаривали вернуться и сулили подарить автомобиль. Возвращение предполагалось не окончательным, пробным, и лишь через несколько лет пребывания в Москве выяснилось, что путь назад отрезан.
Существовала ещё одна неизвестная и важная деталь, о которой независимо друг от друга, что повышает ее достоверность, рассказывали Юрий Карлович Олеша и Корней Иванович Чуковский: Сталин предложил Горькому, а тот согласился, — соправление. Горький возвращался как соправитель России! И действительно, подчеркнутое уважение к Горькому как к основоположнику новой культуры и литературы, привлечение его к решению кардинальных вопросов, приемы в его особняке создавали реальное поле его власти, которое постепенно сужалось и в конце концов дошло до нуля и даже отрицательной величины — до домашнего ареста, осуществляемого с помощью особо полномочного секретаря Крючкова. Однако на первых порах Сталин очень льстил Горькому. Однажды он был в гостях у писателя. Застолье затянулось за полночь. Выхватив из книжного шкафа книгу Горького, Сталин с сильным грузинским акцентом стал декламировать поэму "Девушка и смерть". Горький сконфузился и попросил: "Не читайте эту ученическую вещь". Однако Сталин упрямо продолжал выразительное чтение. А закончив, написал на книге: "Эта штука сильнее, чем «Фауст» Гете. Любовь побеждает смерть". Перед «чем» он забыл поставить запятую и, кажется, написал «любовь» без мягкого знака. К этой похвале даже во времена культа личности относились без особого доверия: плоскую по мысли вещь Горького нелепо сравнивать с шедевром мировой классики.
