— Вожди моих кланов, братья мои, я пью за вас! Пусть Солнце и Луна всегда светят на вашем пути!
Запрокинув голову, он осушил до дна чашу янтарного густого меда.
В ответ все сидящие у костра дружно подняли чаши и кубки со, словами:
— Да осветят Солнце и Луна и Царский путь!
Дамнорикс, осушив кубок вместе со всеми, повернулся выпить за здоровье человека, оказавшегося его соседом после всех перемещений за столом. Человек этот был непомерно толст: огромное брюхо нависало над поясом с золотыми украшениями, а между глазами навыкате, почти вылезающими из орбит, затерялся угреватый нос. Дрэм вскочил, подхватив с земли один из высоких кувшинов с медом, приблизился к Дамнориксу, чтобы наполнить его кубок. Тогда-то он и увидел кинжал. Одновременно с Вождем. Когда толстяк откинулся назад и поднял руку, чтобы подставить рог своему виночерпию, полы его плаща распахнулись, обнажив серый клинок, на котором блики от огня казались тусклыми, как рыбья чешуя.
Раскатистый смех Дамнорикса оборвался. Поставив на землю кубок с медом, Вождь подался вперед:
— Брат Брэгон, разреши мне посмотреть твой кинжал.
Явно польщенный Брэгон икнул и, выдернув из-за пояса кинжал, протянул его Дамнориксу,
— Смотри, смотри хорошенько. Голову дам наотрез, такого ты сроду не видал. Таких почти что нет, и все они наделены магической силой. Поэтому будь осторожен.
Дамнорикс с силой сжал рукоятку кинжала.
— Мне кажется, я уже видел такой. Скажу тебе больше, я держал его в руке. Однако медник, который хранил этот кинжал в своих тюках, не согласился продать его ни за какую цену, хотя я предлагал ему в обмен три бронзовых кинжала и даже красивую рабыню. И как это получилось, что ты теперь носишь его за поясом, брат мой Брэгон?
— А ты думаешь, твой очаг единственный, где мастер бронзовых дел распаковывал поклажу? — спросил Брэгон. Он не в силах был скрыть торжество и снова протянул рог одному из своих Новых Копий, чтобы тот налил ему меда.
— Я же сказал тебе, он не собирался его продавать. — Дамнорикс наклонился еще ниже и, нахмурясь, пристально посмотрел в угреватое лицо Брэгона. — Я просил тебя рассказать, как он попал к тебе за пояс. Ответь мне на мой вопрос.
— Ну, что ж, отвечу на твой вопрос. Кинжал попал ко мне за пояс, брат мой Дамнорикс, наверное, потому, что у меня смекалки больше, чем у тебя. — Брэгон рассмеялся, обнажив желтые, как у волка, зубы — А на что игра в кости? Кости могут выманить у человека все, что он не хочет продать, особенно если хорошенько его напоить. Все знают, на Зеленом Острове самые азартные игроки. А я в этой игре тоже не промах. И если брату моему Дамнориксу так сильно хотелось иметь серый клинок, брат мой Дамнорикс должен был проявить больше смекалки.
«Это означает, что медник остался теперь без своего кинжала с огнем внутри, — подумал Дрэм. — Надо будет рассказать об этом Блай, когда вернемся». Он представил, как он ей скажет: «Помнишь, сюда приезжал медник? У него обманом выманили серый кинжал с огнем внутри». Вот обрадуется Блай! Дрэму иногда хотелось сделать для нее что-нибудь хорошее, если, конечно, это не требовало усилий
Дамнорикс нахмурился так, что густые золотистые брови сошлись на переносице. Он поднялся как бы ища глазами место, где воздух был бы почище.
— Может, у меня и не хватает смекалки моего брата Брэгона, Брэгона-лиса, но у своего очага я не подпаиваю гостей и не выманиваю у них то, что они не хотят продать.
Брэгон вскочил с проворством, какое нельзя было предугадать в столь тучном теле, и, приблизив лицо к лицу своего собрата-вождя, громко крикнул злым хмельным голосом:
— Когда начинают каркать о том, что правильно и что неправильно, я знаю одно — пора приглядеть за добром. Отдай мой кинжал, пока не спутал его со своим!
Наступила мертвая тишина. Дамнорикс, с побелевшими губами, швырнул кинжал к ногам Брэгона.
— Забирай! Мой бронзовый послужит мне не хуже, чем этот, если понадобится.
Он выхватил из-за пояса свой кинжал.
Ссора вспыхнула в одно мгновение, как вспыхивает сухое полено, подброшенное в огонь. Только что они вместе весело смеялись, а теперь…
Один из мальчиков Брэгона, наклонившись, выдернул вонзившийся в землю клинок и передал его своему вождю.
Приглушенный шорох пробежал по кругу наблюдавших за всей этой сценой, и в наступившей затем тишине было слышно, как зашевелились в сумерках люди у малых костров и, привлеченные громкими голосами своих вождей, двинулись им на помощь. Блеснуло оружие, и, казалось, вот-вот начнется драка, тяжелая и кровавая.
Тогда молодой Царь, отшвырнул недопитую чашу, обрызгав сидящих поблизости золотым медом, и вскочил на ноги.
— Опомнитесь, братья мои! — Он стоял, возвышаясь над ними, совсем еще мальчик. — Неужели вы станете драться, как собаки, во время тризны и в день моего избрания? Спрячьте кинжалы! Вы слышите? Спрячьте немедленно!
Но оба вождя продолжали стоять: они, не отрываясь, глядели друг на друга.
— Он смертельно оскорбил меня, — сказал Дамнорикс. — И только битва может смыть оскорбление.
— Если уж так необходимо драться, то пусть лучше дерутся собаки, — сказал Царь и, рассмеявшись, оглядел собак, которые в бесчисленном множестве сидели у ног хозяев.
— Насколько я вижу, сегодня в моем дворце нет недостатка в собаках. Пусть каждый из вас выберет пса, а, впрочем, лучше, если будет три пса. Тогда битва будет интересней. Брэгон выберет трех собак из своей стаи, а ты, Дамнорикс, — из своей. И пусть они дерутся насмерть прямо здесь, у костра. У нас будет неплохое развлечение к меду, да и оскорбление будет смыто.
Наступила короткая пауза, после чего Брэгон заткнул серый кинжал за пояс.
— Да исполнится воля Царя, — сказал он.
— Да исполнится воля Царя, — повторил, как эхо, Дамнорикс, пряча кинжал.
В тишине было слышно, как и остальные вкладывают в ножны свое оружие, и напряжение, внезапно сковавшее людей, ослабло — опасность миновала. И сразу же поднялся нестройный гул голосов нетерпеливых, громких, раздался грубый хохот.
— Собачья битва, здорово придумано!
— Сэрдик, скорей сюда, сейчас будет собачья битва!
Брэгон подозвал одного из своих воинов:
— Эй, Лью! Вон тот твой пес ведь отличный боец? Ну-ка, давай его сюда. С трудом пробившись сквозь толпу, Лью притащил за ошейник крупного
тяжелого пса: рваные уши и морда в шрамах красноречиво свидетельствовали о его нраве.
Дамнорикс тут же громко свистнул, и к нему подскочил молодой резвый пес из его стаи. Затем Брэгон кликнул еще одну собаку, а Дамнорикс, обернувшись, спросил:
— Фин, рыжий дьявол, здесь?
— Здесь.
Старый воин вытолкнул на площадку рыжеватого пса, на ушах и морде которого шрамов было не меньше, чем у первой собаки Брэгона.
Царь оглядел собак:
— Вот и прекрасно, две пары у нас есть, а третью я, по царскому праву, выберу сам.
Он пробежал глазами ближайшую к нему стайку собак и выбрал среди брэгоновских псов огромного пятнистого зверя с загривком, как у настоящего чистопородного волка.
— Этот подойдет, — сказал он. — А что касается следующего…
И тут, как на грех, Белошей, стоявший возле Дрэма, поднял голову и в порыве нежности, нередко на него находившей, прижался мордой к руке мальчика.
Свет от костра выхватил из темноты серебристое пятно на шее собаки, давшее ей имя.
— Вот этот! — сказал Царь, указывая пальцем на Белошея. — Вот этот, белогорлый.
В первую минуту потрясенный Дрэм не поверил своим ушам. Нет, это не Белошей! Он думает про другую собаку! Но ошибки быть не могло — царский взор и указующий перст не оставляли сомнений. Дрэм взглянул на огромного пса, прижавшегося к его ноге: Белошей помахивал хвостом и доверчиво смотрел на хозяина янтарными глазами, слегка встревоженный тем, что вокруг происходит что-то непонятное.
Дрэм поглядел на его противника, старого исполосованного шрамами ветерана бесчисленных собачьих битв. Тот стоял, понурив голову, и шерсть у него на загривке заранее поднялась, будто он ясно сознавал, чего от него ждут. Предательский блеск глаз выдавал в нем убийцу. Белошей обычно вступал в драку только тогда, когда не было иного выхода, но по природе своей он не был драчлив. С упавшим сердцем Дрэм подумал о том, что Белошей погибнет, если стравить его с этим псом, погибнет именно потому, что он не убийца.
Все смотрели на Дрэма, дожидаясь, когда он вытолкнет собаку на круг. Пауза длилась не более двух ударов пульса, но Дрэму показалось, что их была сотня. Поставив на землю кувшин с медом, который все еще держал в руках, он вышел вперед — Белошей, как обычно, крутился у его ног.
Высоко вскинув голову, он повернулся лицом к Царю, Дамнориксу и толстобрюхому Брэгону.
— Мы, Новые Копья Дамнорикса, зовемся Собаками Дамнорикса, а это значит, что мы тоже можем участвовать в собачьей битве. Пусть выйдет кто-нибудь из Собак Брэгона, из его Новых Копий, и сразится со мной прямо здесь, у костра, вместо третьей пары собак.
