Тед, выполняя указания сменного мастера, держался в этот день подальше от западной стены. Том помог ему наладить перфоратор, водяной и воздушный шланги, проверил, как работает насос для подачи свежего воздуха, а затем принялся отгребать пустую породу, обрушенную ночной отпалкой.
От этой работы ломило спину, а пока Том отгребал лопата за лопатой тяжелые обломки обрушенной породы, бур с оглушительным визгом и скрежетом вгрызался в каменную стену, заполняя тесное пространство забоя густой пылью и выхлопами перфоратора — смесью вонючего масла, сжатого воздуха и воды.
Тому предстояло наполнять рудой вагонетки и откатывать их на рудничный двор, но у него, помимо того, была еще «неофициальная нагрузка» — отгребать за бурильщика. Это не помешало бы сменному мастеру задать ему взбучку, если бы он не доставил за день требуемого количества вагонеток. Он должен был выполнить свою норму и вместе с тем вывезти всю пустую породу, обрушенную Тедом и его сменщиком. Большинство навальщиков стремилось сделать побольше до обеденного перерыва, и, обливаясь потом, чертыхаясь, выбиваясь из сил, они откатывали на рудничный двор по узким, тускло освещенным штрекам груженные доверху вагонетки весом в пятнадцать — двадцать центнеров. «Как ломовые лошади… да нет — куда им до нас!» — с горечью подумал Том. Рудокопы почему-то прозвали эти большие, тяжелые вагонетки «одрами».
Том был в лучшем положении, чем многие рабочие, отгребавшие за бурильщиков. Тед никогда не скупился «подбросить» ему в день получки, если попадал на хорошее залегание, и Том откатывал вагонетки, не жалея сил.
«Есть такие гады, скряги бесстыжие, — говорили рудокопы, — сам за неделю наковыряет — дай боже! — а чтоб подбросить бедняге навальщику, который для него старался, — не тут-то было!» Иной мог «подбросить» всего шиллингов десять в день получки, а то так просто выставить несколько кружек пива, но рудокопы ценили и это.
В одиннадцать сорок пять началась отпалка. Когда из главной шахты прозвучал молотковый сигнал, рудокопы один за другим стали покидать забои. По штрекам и квершлагам они потянулись к рудничному двору на обеденный перерыв. Там, вытащив из-за пояса мокрую от пота тряпку, они утирали почерневшие, запыленные лица, отжимали пропотевшие насквозь рубашки, ловко сморкались в два пальца, мыли под краном руки и полоскали рот. Потом, разгоряченные, потные, обессиленные страшным напряжением первых часов работы, откашливаясь и сплевывая, рассаживались на досках, наваленных на полу рудничного двора.
Пока они жевали толстые ломти хлеба с маслом или домашние паштеты и пироги, жадно запивая их чаем из жестяных котелков, в глубине рудника, за их спиной, начинали с грохотом рваться запалы. Впрочем, из забойщиков ни один не притрагивался к еде, пока не подсчитает взрывов в своем забое. Лишь после этого брались они за свои сумки — одни с легким сердцем, другие — проклиная ни к черту негодные запалы, какие все чаще стала отпускать им администрация.
Некоторое время слышно было только жеванье и чавканье да возня тараканов, подбирающихся к лакомым кусочкам. Ни у кого не было охоты болтать, пока не покончено с едой. Кто-то, как видно, хватил накануне лишнего, и его вырвало от первого же глотка пищи. В тяжелом, спертом воздухе рудника запах блевотины смешивался с запахом разгоряченных тел и влажной от пота одежды.
Но вот, словно ладан, потянулись вверх голубоватые дымки от трубок, сигарет и самокруток; привалившись спиной к доскам, рудокопы перебрасывались отрывочными фразами. Обеденный перерыв приходил к концу.
Кто-то ворчал на доставшийся ему участок.
— Ну и проходка! Поди-ка побури!
— Эти скоты сегодня опять недодали буров!
— И настилов не сделали, чтоб им подохнуть! Каково отгребать после отпалки, когда не проложено ни одной доски!
— Да ну вас, ребята, осточертело уж про это слушать!
— В воскресенье выбросил решку пять раз подряд! — раздавалось хвастливое заявление какого-нибудь неисправимого игрока в ту-ап, и тут же разгорался спор вокруг воскресного футбольного матча.
— Лихо играют «Тигры», черт их дери, ни одна команда с ними не справится.
— Она славная девчонка, не какая-нибудь там потаскушка, — откровенничал с товарищами Мак-Рей Весельчак. — Но мамаша у нее — вот ведьма-то, прости господи! «Нет уж, нет, Мак-Рей, — говорит она, — я не позволю моей Руби таскаться с тобой. Ни за одну девку нельзя поручиться, что она не принесет домой «подарочек», если свяжется с тобой». Но Руби все-таки ускользнула от нее в субботу, и мы знатно провели вечерок. Подарочек там или не подарочек, а пусть старуха не валит все на меня, когда Руби сама не прочь погулять.
— Много вас, бездельников, не вступило еще в союз, — как всегда небрежно процедил Тед. — Что вы насчет этого думаете?
— А на кой черт он нам нужен, этот ваш поганый союз? — проворчал Лэнни Лоу, отбойщик. Все подозревали, что он бегает с доносами к начальству, и его прозвали «Лэнни Вошь».
— Только через союз можем мы чего-нибудь добиться от проклятых боссов, — спокойно проговорил Тед. — Все вы, прохвосты, умеете только хныкать, а как дойдет до дела, когда нужно силу показать, так сразу в кусты и хвост поджали. Вступайте в союз, да походите-ка на наши собрания.
— Освобождение рабочего класса зависит от единства и солидарности рабочих, объединенных в профсоюзы, — проговорил Джо Холидей, тощий, больной чахоткой рудокоп, сидевший рядом с Тедом.
— Катаешь по шпаргалке, Джо? — язвительно спросил коренастый навальщик с большой квадратной головой и налитыми кровью глазами.
— Нет, Джо шпаргалка не нужна, — сказал Тед. — А если вы, пустомели, до сих пор не знаете, что значит освобождение рабочего класса, так пора бы узнать. Это значит, что и рудники, и земля, и фабрики будут принадлежать рабочим, и они установят свое, рабочее правительство и будут добиваться того, что нужно простому народу. И тогда всем — и мужчинам, и женщинам, и ребятишкам — будет хорошее житьё. Так я говорю, Том?
— Примерно так, — раздельно проговорил Том.
— Красная сволочь! — выругался Вошь.
— Если это то, чего хотят красные, так и мне это подходит, — вмешался Энди Спарк, один из старейших бурильщиков.
— Правильно, черт побери, это каждому рабочему подходит, — согласился Джо Мак-Лин, напарник Энди.
— Да как вы этого добьетесь? Попробуйте только — мигом вылетите вон и попадете в черные списки! — с нехорошей усмешкой заметил Вик Урен, подголосок Лэнни Лоу.
Спор разгорался все жарче, но в самый разгар перепалки раздался голос какого-то заядлого болельщика:
— В субботу Киттиуэйк придет на скачках первым, вот посмотрите!
— Черта с два! Куда ему!
— Ну нет! Если Манеру поднажмет…
— Да что вы чушь-то порете! Дэйзи Балл уже вернулся и, говорят, худой, как щепка. Растряс весь свой жир тренировкой.
Эта тема вызвала у многих живой интерес, и люди с облегчением обратились к ней.
Когда все уже вытряхивали в мусорный ящик крошки из своих сумок, выколачивали трубки, снимали куртки и зажигали свечи в лампах, готовясь снова приступить к работе, дюжий косоглазый крепильщик подошел к Теду.
— Послушай, Тед, — сказал он. — Что ты думаешь насчет всех этих дел, которые творятся там, за океаном?
— Думаю, что эта заваруха между Австрией и Сербией может привести к войне. А тогда и нас втянут, — сумрачно отвечал Тед.
Отгребая пустую породу и наваливая вагонетку, Том крепко задумался над словами Теда; ему припомнилось, что и Надя говорила о назревающей войне.
Усталость брала свое, и, проработав около двух часов, он двигался уже медленнее и словно во сне; его мутило от едкой пыли, поднимавшейся столбом, стоило пошевелить породу лопатой; на душе было тяжело. Тома мучило, что рабочие не откликнулись на призыв Теда. Все попытки заставить их осознать свои права, осознать свою силу и сплотиться для борьбы за лучшую жизнь наталкивались на невежество и тупое равнодушие.
Перед глазами Тома, ослепительно сияя, словно легендарная чаша Грааля, неотступно стояло яркое видение, открывшееся ему из книги, которую он вчера читал. Видение осуществленной мечты человечества — счастья и мира для всех людей на земле. Но как этого достигнуть? Как поднять всех простых честных людей, изнуренных непосильным отупляющим трудом, на борьбу за достижение великой цели? Вот что мучило Тома, не давало ему покоя, когда он, обливаясь потом, отгребал от стен забоя и лопату за лопатой бросал в вагонетку тяжелые глыбы обрушенной породы.
Многих ли несознательных рабочих сумеют сбить с толку люди вроде Вика Урена или Лэнни Лоу? — спрашивал себя Том. Нет, он был уверен, что немногих. Все, что они могут, — это пакостить рабочим да наушничать начальству: этот-де выносит золото, а тот слишком много болтает. Том знал, что рабочие хотя и побаиваются этих хозяйских подпевал, однако не раз сводили с ними счеты, когда те слишком усердно принимались опекать интересы хозяев. Эти мерзавцы никогда не решатся сыграть какую-нибудь подлую штуку с такими рабочими, как Тед Ли или Джо Хэлидей, которых все рудокопы уважают как хороших товарищей и даже рудничное начальство ценит за честность и опытность.
