Алексей Варламов - Булгаков

Обращаясь к русскому человеку, сильно прополосканному в разных щелочных растворах материализма (но вследствие этого особенно чуткому к высшей действительности), и думая о всяком человеке, Булгаков советует не забывать святых слов, оканчивающихся: „…и избави нас от лукавого…“ С шекспировским блеском его книга открывает подлинную ситуацию человека, еще находящегося в области Понтия Пилата».

Ср., впрочем, с мнением М. С. Петровского: «…благословение „Мастера и Маргариты“, полученное от архиепископа Иоанна Сан-Францисского (кн. Шаховского) в предисловии к первому полному (зарубежному) изданию романа было, кажется, результатом недоразумения или политической акцией, желанием подпустить советологическую шпильку» (Петровский М. С. Мастер и город. Киев, 2001. С. 59).

Ср. у Н. К. Гаврюшина: «…за образом Маргариты стояла не только отвлеченная концепция, но в первую очередь живое человеческое лицо. И именно оно своей жизненной силой местами разрывает мертвенную сеть гностических умозрений» (Гаврюшин Н. К. Нравственный идеал и литургическая символика в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»).

Ср. в интервью А. Кураева: «Для меня значима и тематика ответственности перед Богом за свою душу. К позиции Владимира Владимировича (Бортко. – А. В.) я добавляю один тезис: нельзя предавать не только людей, но и Бога. А подмена евангельского Христа воландовским артефактом (Иешуа) – это как раз такое предательство» (http://www.interfax-religion.ru/bulgakov/20.html).

Мания фурибунда (от лат. furibundus– бешеный, неистовый) – буйное помешательство, мания ярости. – Прим. ред.

Бокшанская не одинока. Уже в наше время Фазиль Искандер написал: «Помню, еще в советские времена у меня была депрессия. Я решил самому себе улучшить настроение и в очередной раз перечитать роман „Мастер и Маргарита“. Я перечитал роман, ни разу не улыбнувшись. Дойдя до знаменитой сцены с котом на люстре, в которого безуспешно палят чекисты, я подумал: теоретически смешно, а так почему-то нет» (Искандер Ф. Понемногу о многом // Новый мир. 2000. № 10. С. 145).

Персонаж пьесы Булгакова «Александр Пушкин», сотрудник тайной полиции.

Из дневника Елены Сергеевны: «25 февраля. <1939>. Неудачный вечер, Миша был хмур, печален, потом говорил, что не может работать над „Рашелью“, если Дунаевский не отвечает на телеграмму и если он ведет разговоры по поводу оперы в таком роде, что „Франция ведет себя плохо“– значит, не пойдет!»

Испанский язык (исп.).

Знаете ли вы испанский? (исп.).

Ср. в дневнике Е. С. Булгаковой: «18 августа. Сегодня днем Сергей Ермолинский, почти что с поезда, только приехал из Одессы и узнал. Попросил Мишу прочитать пьесу. После окончания – крепко поцеловал Мишу. Считает пьесу замечательной. Говорит, что образ героя сделан так, что, если он уходит со сцены, ждешь-не дождешься, чтобы он скорей появился опять. Вообще говорил много и восхищался как профессионал, понимающий все трудности задачи и виртуозность их выполнения».

С. А. Ермолинский приводит в своих мемуарах письма Елены Сергеевны матери: «У меня чудесное состояние, и душевное и физическое… Жизнь у нас заполненная, интересная, чудесная… Дрожь нетерпения, ехать хочу безумно, все готово к отъезду».

«…Миша просил меня заранее сделать распределение знакомых на премьеру „Батума“. Посылаю Вам первый список (художники и драматурги, композиторы). Будьте добры, Феденька, сделайте так:

Эрдман Б. Р. – ложа дирекции

Вильямс П. В. – 1-й ряд (левое)

Шебалин В. Я. – 3-й ряд.

Эрдман Н. Р. – 7-й ряд.

Дмитриев – бельэтаж, постоять. Феденька! Если придет Олеша, будет проситься, сделайте мне удовольствие, скажите милиционеру, что он барышник. Я хочу насладиться! Федя милый! Целую. Ваша Люся».

Ср. также рассуждение Мариэтты Омаровны в другой ее работе: «Помня слова одного из самых ярких своих героев Хлудова – „Плохой солдат! Ты хорошо начал, а кончил скверно“, – он именно так прочитал, мы думаем, адресованную ему Сталиным информацию. Отношения, в течение почти десятилетия, волновавшие и вдохновлявшие его своей сложностью, мгновенно и предельно упростились» (Чудакова М. О. О последнем замысле М. А. Булгакова // Седьмые тыняновские чтения. Рига–Москва. 1995–1996. С. 213). Как думаем мы, мгновенно и предельно упростила ситуацию сама исследовательница.

Имеется в виду П. А. Марков.

Признаки слепоты начались еще раньше, до отъезда в Питер («9 сентября. В Большом театре Миша в первый раз не увидел лиц в оркестре, не узнал Максакову – лица задернуты дымкой»). А как установил работавший с булгаковским архивом врач Ю. Виленский, еще 2 января 1939 года профессор-окулист Н. И. Андогский обнаружил у Булгакова явления воспаления зрительного нерва с участием окружающей сетчатки.

Б. В. Шапошников.

С. С. Шиловский, сын Елены Сергеевны.

Именно такая дата в тексте, опубликованном Б. С. Мягковым.

Ср. в воспоминаниях Е. С. Булгаковой: «В последние дни он попросил меня позвать Якова Леонтьевича (Леонтьева). Я позвонила ему. Он попросил Я. Л. нагнуться и что-то прошептал. Только после смерти я узнала, что Миша сказал: „Люся захочет, конечно, хоронить меня с отпеванием. Не надо. Ей это повредит. Пусть будет гражданская панихида“. И потом многие меня упрекали – как я могла хоронить верующего человека… Но это была его воля» (Весь Булгаков… С. 191).

Ср. у М. О. Чудаковой: «Считаем необходимым привести и свидетельство С. А. Ермолинского. В одном из наших разговоров он решительно отверг такое объяснение последней воли Булгакова: „Не в этом дело! Он боялся того, что случилось с Гоголем! После перезахоронения об этом много говорили по Москве. И он не раз говорил: 'Ты помнишь, что Гоголь перевернулся в гробу?.. Нет-нет – в крематории! Там даже если очнешься, не успеешь ничего почувствовать – пых, все'“» (Весь Булгаков… С. 191–192).

Этот факт известен лишь из воспоминаний С. А. Ермолинского (это он поднял трубку и говорил с Кремлем), что не то чтобы ставит его под сомнение, но было бы желательно получить подтверждение еще из какого-нибудь источника.

До февраля 1918 года все даты приводятся в соответствии с юлианским летоисчислением.