— Оге?
— О, Моргана!
Она ускорила шаги и почти побежала. Я протянул ей руку. Она схватила ее и не желала выпускать. Ее маленькие пальчики были холодны от страха. И мне остро захотелось согреть их всем жаром моего сердца.
Смотрящаяся вниз Луна засияла с удвоенной силой, чтобы весь мир смог увидеть красоту Морганы, и, должно быть, Мортона на секунду оживил Один — Великий Скиталец, потому что его кости загремели и заскрипели.
— Зачем ты позвал меня? — спросила она и, опомнившись, отняла свои руки.
— У меня есть лодка, и если ты хочешь, я отвезу тебя домой.
— Хастингс будет преследовать нас на своих кораблях?
— Да, он будет гнаться за нами упорно и долго, а с ним — многие ярлы Рагнара. Но может случиться…
— Если они поймают нас, они пощадят Берту и меня, ведь мертвые наши тела ничего не стоят. Но что будет с тобой?
— Я буду драться до конца, взывая к Одину. Мой меч напьется крови, и акулы насытятся, а вороны, терзающие выброшенные на берег тела, так растолстеют, что не смогут летать. Когда я паду, прекрасная дева в доспехах найдет меня среди убитых. Она унесет мое окровавленное тело на белом коне в Вальгаллу, и ее пение будет парить в небе.
Моргана задумчиво сложила руки на груди; мои руки дрожали.
— Так ты благородного происхождения или нет? Ты говорил, что был рабом, но то, что ты сказал сейчас, может произнести лишь высокорожденный. Я решила довериться тебе.
— Если это так, то я высокорожденный.
— Даже если ты родился в хлеву, я пойду с тобой.
— Тогда в день Фрейи, когда начнет темнеть.
— Нет!
— Как нет?
— Я имела в виду не день Фрейи, а сегодня. Если мы вернемся, то уже не сможем убежать. Завтра наш тюремщик обнаружит сломанный замок.
Сбитый замок нашли немного раньше. В лунном свете я разглядел человека, крадущегося как волк. Каким-то образом я угадывал каждую его мысль. Это был Горм, любимец Хастингса, который доверял ему больше, чем любому другому из своей дружины. Горм выполнял любые, самые сложные поручения младшего сына Рагнара. До этого момента. Очевидно, случайно проходя мимо, он заметил три фигуры, направляющиеся по узкой тропке к берегу, и его зоркий глаз успел отметить белый шелк в лунном свете. А если пес Хастингса увидел полуночных путниц, то он должен сам разобраться, что к чему. Не стоит поднимать тревогу и делить награду за поимку трех пташек с другими викингами. И Горм незаметно крался в темноте. Ведь поспешишь — людей насмешишь. Пленницы, скорей всего, собирались спрятать какое-нибудь остававшееся у них сокровище, а может, и встретиться с кем-нибудь.
Горм на миг потерял их из виду. Когда же его взгляд отыскал их вновь, в лунном свете стояли только две девушки, очевидно, поджидая третью. Прячась за деревьями, он подобрался на пятьдесят шагов. И тут же понял, что Моргана куда-то исчезла. Перестав скрываться, он бросился к ним.
Я дернулся было на встречу, но Моргана повисла у меня не руке, шепча:
— Подождем удобного момента.
Самым удобным было незаметно подкрасться и нанести смертельный удар. Мой Железный Орел не должен был в открытую лететь сквозь лунный свет, ему надлежало незаметно клюнуть Горма в сердце, чтобы тот не успел и пикнуть. Но судьба может не захотеть ждать. Иногда она движется медленно, словно равнинная река, а иногда несется, как стремительный водопад.
Подбежав ближе, Горм убедился, что не зря волновался.
— Где Моргана? — яростно прошипел он. — Если скажете немедленно, быть может, останетесь живы.
А сам-то ты останешься жив, пес Хастингса? Судьба рванулась, устремившись к своей цели. Возможно, она выбрала тебя еще сегодняшним утром. Не оглядывайся, Горм. Моргана здесь. И когда твои глаза увидят ее, ты станешь смотреть на нее и говорить с ней, и не заметишь тень смерти среди других теней. Она подкрадывается все ближе, и Железный Орел дрожит от нетерпения. Я уже рядом. Судьба приготовилась к броску.
Судьба атаковала, но мой Железный Орел остался недвижим.
Едва глаза Горма увидели Моргану, их закрыла пелена смерти. В руке Берты мелькнуло тусклое пламя и устремилось вперед. Вот почему закатились глаза Горма.
Горм, тебе плохо? Почему ты вдруг зашатался и упал? Почему ты корчишься в траве?
Что теперь ты собираешься рассказать своему хозяину? Ведь он даже не знает, что ты здесь. Ты можешь звать его, но он не услышит.
Мы с Морганой бросились друг к другу. Затем, взявшись за руки, поспешили к озаренной луной воде, и спутницы Морганы следовали за нами.
Мы вышли из темного леса на пустынный берег. Вода казалась холодной и мертвой в лунном свете. Только бы Моргана перенесла ужасы этой ночи, только бы устоял ее дух. Мне самому было страшно. Моргану била сильная дрожь. Она в ужасе прислушивалась к шорохам, глаза ее бегали.
— Кто-то идет по берегу, — хрипло шепнула она мне.
Эта была высокая худая фигура, медленно бредущая вдоль воды. Подавив первый приступ паники, я узнал идущего, так как часто видел его на берегу по ночам. Это был Кулик; мы звали его так за привычку в одиночестве бродить по берегу, и за свист, который он временами издавал. Других звуков никто от него не слышал.
Ему когда-то вырвали язык и отрезали уши, и он не мог с тех пор ни слышать, ни разговаривать. Он попал на «Великого Змея» — корабль Рагнара — во время похода по Луаре. А так как он был на диво силен, его посадили на весла на обратном пути. Но у пленника оказался упрямый характер, а у Рагнара — вспыльчивый нрав. И в конце концов невольнику пришлось влачить жалкое существование калеки, перебивающегося объедками.
Он не представлял для нас опасности, а мог даже и оказаться полезен, и я жестом предложил ему следовать за нами. Он послушался, быстро подойдя к нам.
Найти лодку было не трудно. Обе пленницы спрятались на дне, мы с Китти сели на весла, и я попросил жестом Кулика оттолкнуть ее.
Он столкнул лодку, залез, не встретив возражений, внутрь и стал умело работать кормовым веслом. И мы с Китти вспомнили наши недавние походы. Равномерные сильные удары весел успокаивали меня.
Если бы сейчас подняли тревогу, то залив наполнился бы десятками лодок, и наше путешествие закончилось, едва начавшись. Страшно было подумать об этом. Гораздо веселее было представлять, как утром Хастингс увидит сломанный замок и поймет, что птички упорхнули из клетки.
У нас уже не было выбора. Все или ничего, как угодно будет судьбе.
Наконец, мы добрались до причала и стали готовить наш маленький шняк к отплытию. Я сознавал, что придется потратить много времени. Мы не могли работать без пищи, спать без одеял и драться без оружия. Пробравшись к усадьбе, Китти и я помчались за необходимым снаряжением. Я вынес лук и несколько десятков стрел, пару острог, ножи и свою самую теплую куртку. Затем я осторожно забрал одеяло, топор и оленью шкуру. Китти вышла, нагруженная тремя оленьими шкурами, двумя ведрами и разной мелочью. Ее била мелкая дрожь.
Мои руки сводило от боли, но я греб, не преставая, против поднимающегося прилива. Мы направлялись к невысоким холмам за устьем ручья. Там располагались шалаши лапландцев, недавно прибывших с далеких берегов Балтики, чтобы обменять янтарь, изделия из кости и шкуры на орудия из железа. Их убежища из шкур и веток были черны, и только угли слабо мерцали в пепле, оставшемся от костров. Тишину нарушал лишь шорох прилива да шелест ветра. Но, когда Китти позвала Куолу тихим голосом, занавеска из шкуры, служившая дверью, в одном из шалашей отодвинулась, и приземистые, черноволосые люди с глазами, словно щели, обнаженные по пояс, выскользнули наружу.
— Я говорю от имени великого воина Оге, — сказала им Китти на своем языке. — Его боги повелели ему отправиться в долгое путешествие, и он пришел попросить у вас сушеное мясо, олений жир и сыр. Он возьмет еще несколько шкур и не тронет ни янтарь, ни бивни нарвала. Ему нечем заплатить и нечего дать взамен. Но вы не умрете, если расстанетесь с этими вещами, он же погибнет, если не добудет их. Так что ему придется убить вас, если вы откажете.
Слушатели вздохнули — странный звук средь лунного безмолвия. Затем старик с несколькими волосками вместо бороды ответил:
— Скажи, что мы не будет возражать, но попроси его не обещать заплатить нам за вещи и еду потом. Тогда мы сможем сказать Рагнару, что мы подчинились из страха за свою жизнь.
Китти повернулась к молодому лапландцу, стоявшему поблизости.
— Куола, воин Оге приказывает тебе пойти с нами. Если будет нужно, ты отдашь свою жизнь за него. Передай свою жену своему младшему брату и собирайся побыстрее!
Куола кивнул и обратился к брату:
— Забери ее в свое жилище и докажи свою любовь ко мне, став отцом ее следующего ребенка.
Тем временем Китти положила кусок торфа на горящие угли. Когда он вспыхнул, она переложила его в выдолбленную из камня чашу, наполненную жиром. Этим факелом она осветила изнутри ближайшую хижину, и я смог выбрать все, что хотел. Затем женщины перенесли отобранные вещи к лодке. Кто-то подбросил веток в костер, и при его свете мы закончили погрузку. Куола, в куртке из оленьей шкуры, принес гарпун, моток веревки и длинный железный нож. Последней в лодку залезла Китти, захватив кожаный бурдюк с водой.
