можно было добраться двумя путями: либо по Дону, либо по морю, а затем по Днепру.
Славяне использовали стратегию, в основе которой лежал стремительный маневр. Днепр освобождался ото льда раньше, чем верховья Дона, поэтому по Днепру можно было оказаться в Киеве раньше, когда Мстислава там не ждали.
Цула заподозрил неладное, когда узнал, что Мстислав переправил часть войска в Корчев.
Купцы, побывавшие в Корчеве, говорили, что Мстислав утверждал, что переправляет войско в Тавриду только для того, чтобы сухим путем через степи пойти на Киев.
Георгий Цула этому не поверил – на Киев по суше проще было идти через Саркел. Зато из Корчева до Херсона было рукой подать.
Встречать Мстислава у стен Херсона было бы фатальной ошибкой – славяне хорошо умели брать города. И даже если они не будут торопиться с взятием города, то после того, как славяне и императорские войска соединятся, никакие городские стены перед ними не устоят. Князь Владимир это уже доказал.
Таким образом, планы Цулы по ведению войны с императором были нарушены.
Георгий Цула был опытным стратигом, и он понимал, что спасение для него только одно – устранить угрозу, созданную Мстиславом Тмутараканским до того, как императорское войско высадится у Херсона.
Задачу Георгий Цула решил просто.
Славяне шли вдоль берега моря. Горы, протянувшиеся вдоль побережья, ограничивали их маневр. Поэтому Цула поторопился занять самый узкий проход между морем и горами, который невозможно было обойти.
За два дня войско Цулы перегородило проход надежными заграждениями. Эти заграждения должны были задержать Мстислава на некоторое время. За это время поднимутся адыги, к которым Цула поспешил послать гонца.
Цула уверен был, что угроза с тыла вынудит Мстислава вернуться в Тмутаракань. После этого силы для войны с императором будут свободны.
Глава 20
Цула устроил свою ставку на холме в тылу своих войск, откуда хорошо была видна вся лежащая впереди местность.
Цулу разбудили на рассвете.
Выйдя из шатра, он увидел, как из утреннего сумрака вынырнули всадники; коснулись фронта его войск, но, наткнувшись на рвы и рогатки и, осыпанные стрелами, поняв, что с ходу взять укрепления не удастся, отпрянули.
Цула вернулся в шатер, где на него надели доспехи, после чего он снова вышел.
Тем временем из-за гор появилась колонна славянских войск. Она была похожа на огромного многоцветного удава. Не дойдя до заграждений, колонна начала набухать, точно река перед плотиной.
На холм прибыли командиры отрядов. Цула отдал им необходимые указания, сел в кресло и стал ждать. Дальнейший ход событий от него зависел мало.
Рядом выстроились бояре из тех, чьи отряды стояли в резерве, либо те, которые не возглавляли отдельных отрядов – они использовались для передачи важных сообщений и выполнения поручений.
На перестроение войск в штурмовые колонны требовалось время. Цула вспомнил, что он еще не завтракал, и приказал подать ему завтрак.
Завтрак подали ему легкий: заяц, сначала отваренный, затем поджаренный в печи, затем нафаршированный копчеными свиными колбасками и под соусом из перца, чабера, репчатого лука, гулявника, семян сельдерея, гарума, вина и оливкового масла; сырые перепелиные яйца, придающие остроту ума. Также были поданы белый хлеб, медовые лепешки, сыр, мёд, оливки.
Из напитков – только подслащенная медом вода. Глупо употреблять туманящее рассудок вино перед битвой.
Цула ел немного. Для начала выпил дюжину перепелиных яиц. Затем отрезал кусочек зайчатины.
Было тихо, словно перед грозой. Тишину разрывали лишь доносящиеся со стороны славян крики людей и ржание лошадей. Но всё перекрывал крик чаек. Они стонали, словно обреченный на вечную муку, прикованный к скале Прометей, у которого безжалостный стервятник выклевывал печень.
Чайки точно пророчили недоброе.
А славянское войско перестраивалось с удивительной быстротой.
Тусклое солнце не успело оторваться от горизонта, как шум сменился воинственной музыкой, заглушившей ржание лошадей, крики людей и стоны чаек.
Вскоре на позиции херсонцев двинулась стена.
Цула взял сладкую лепешку, но, внимательно всматриваясь в ряды славян, не спешил ее пробовать. Казалось, он забыл, что в его руках лепешка.
Внезапно со стороны славян взлетела темная и огромная, словно многомиллионный пчелиный рой, туча, а через секунду до ушей Цулы донесся жуткий свистящий вой.
Не успела туча опуститься на позиции херсонцев, как из рядов славян вылетела новая туча.
Цула настороженно приподнялся.
В укрытиях стрелы не страшны. Но тот, кто пытался выглянуть из укрытий, тут же падал, пораженный стрелой. Между тем славяне, пользуясь тем, что херсонцы не отвечали, медленно, но неотвратимо приближались к укреплениям.
Цула почувствовал, как к его сердцу откуда-то из глубины тела подкатил ледяной страх: он уже понял, что если славяне приблизятся к укреплениям вплотную, то их штурм остановить будет почти невозможно.
Цула раздраженно отбросил лепешку и подал знак:
– Ко мне!
К нему сразу подошли несколько бояр. Цула указал пальцем на одного из них и приказал:
– Скачи к заграждениям и передай, чтобы не допускали близко славян. Пусть стреляют по ним чаще. Во что бы то ни стало надо сорвать штурм.
Боярин сказал:
– Выполняю!
Он опрометью метнулся к коню, и через секунду конь несся с холма в ареале брызг из воды и грязи.
Цула взглянул на командира резервного полка:
– Если славяне ворвутся на заграждения, будь готов идти им на помощь.
Он сел в кресло и пояснил:
– Славяне обычно стараются сломить противника первым натиском. Если им это не удается, то они начнут готовиться к более основательному штурму. Для такого штурма у них сил маловато. Значит, им придется дожидаться помощи. Нам это и надо – время работает на нас.
