Ж.-К. Л. Романы первого периода действительно изобиловали множеством ярких «примет времени». Это были в первую очередь объекты материальной культуры. А в последних ваших произведениях роль этих объектов постепенно отодвинулась на последний план.
Ж. Э. Эти объекты были временным явлением, впоследствии их действительно стало гораздо меньше. Но в «Молниях» они возникли снова. Поскольку мне всегда нравилось работать с миром вещей. Поначалу, наверное, в этом чувствовалось еще влияние текстов Роб-Грийе. Хотя Роб-Грийе для меня как для писателя значит не так много, его «Ластики», наравне с «Изменением» Мишеля Бютора, когда-то в самом деле произвели на меня неизгладимое впечатление. <…> Но со временем мои писательские приемы изменились.
Ж.-К. Л. В ваших произведениях продолжает существовать — но в несколько завуалированном виде — то, что раньше бросалось в глаза: местом действия по-прежнему остается фраза, как вы это провозгласили двадцать лет назад?
Ж. Э. Для меня фраза обеспечивает единство произведения. Уже постфактум я отдал себе отчет — полусознательно, полубессознательно — в том, что эта серия из трех книг написана совершенно разным языком и что на самом деле по-другому и быть не могло, учитывая, что я не рассматривал каждый раз ту или иную книгу в контексте двух других книг. Однако, когда я начал писать «Бег», я понял, что об Эмиле Затопеке нельзя писать так же, как о Морисе Равеле. Поскольку в связи с каждым персонажем и с каждой ситуацией возникали новые ритмы… А третий роман, если его перечитать, тоже видится совсем иным. Как-то раз мне пришлось читать вслух небольшой фрагмент из «Молний», и я понял, что я не могу артикулировать звуки так же четко, как это происходит, когда я читаю отрывки из «Бега». Можно сказать, что каждый персонаж в этой трилогии задает свой собственный языковой ритм и становится автором книги в той степени, в которой звучание его голоса отличается от остальных.
Ж.-К. Л. Кажется, это было более или менее очевидно в случае с Равелем или Затопеком. С Теслой все гораздо сложнее.
Ж. Э. Да, как я уже говорил, Тесла позволил мне быть более свободным в построении фраз — даже настоял на этом. В случае с ним это отведенное мне пространство для вольностей было более обширным, нежели в «Беге». И сейчас я нахожусь на том этапе, когда мне хочется вернуться к романному творчеству. В то же время у меня нет желания возвращаться к той романной форме, эволюция которой завершилась написанием «У рояля». Наверное, я выражусь чересчур высокопарно, но я ищу новое пространство.
Большое колесо обозрения, построенное инженером Джорджем Вашингтоном Гейлом Феррисом-младшим специально для Чикагской выставки. (Здесь и далее — прим. перев.)
Люмьер (Lumière) по-французски означает «свет».
Первый американский ежемесячный журнал мод, выходивший с 1867 г.
Испано-американская война 1898 года — первая империалистическая война за передел колониальных владений.
Уильям Джеймс (1842–1910) — американский философ и психолог.
Гиперакузия — сверхчувствительность к звуку.
Имеется в виду принц Альберт, герцог Саксен-Кобург-Готский (1819–1861), муж английской королевы Виктории, известный своей импозантной внешностью.
Вымышленное животное с телом буйвола и головой кабана.
Иначе, болезнь Ньюкасла, вирусное заболевание.
Тетрамероз, эмфизема, аэрофагия — болезни, поражающие крылья и дыхательные органы птиц.
Интервью опубликовано в газете «Юманите» 20 сентября 2010 г. Интервьюер Жан-Клод Лебрен. (Здесь и далее — прим. перев.).
Речь идет о романах «Равель», посвященном десяти последним годам жизни французского композитора Мориса Равеля, «Бег» — о чешском спортсмене-бегуне Эмиле Затопеке и «Молнии» — об инженере-изобретателе Николе Тесле.
Книга вышла на русском языке в 2005 г. в переводе И. Волевич.
Роман опубликован на русском языке в 2005 г. в переводе И. Волевич.
На русском языке этот роман вышел в 2004 г. в переводе Д. Круглова.
Опубликован на русском языке в 2004 г. в переводе И. Волевич.
