Мы представляли собой прелестную картину, когда сидели вот так вместе на одеялах, поджав под себя ноги: три юные девушки, все помолвлены с женихами из хороших семей, весело работающие над своим приданым и демонстрирующие хорошие манеры тем, кто к ним приходил. Маленькие мальчики, идущие собирать хворост или ведущие быков на водопой к реке, останавливались поболтать с нами. Маленькие девочки, нянчившие своих братишек и сестренок, давали нам подержать их на руках. А мы воображали, будто это наши собственные дети. Пожилые вдовы, чье положение и репутация находились в безопасности, подходили к нам посплетничать, посмотреть на наши вышивки или сделать замечание относительно нашей белой кожи.
На пятый день нам нанесла визит Мадам Гао. Она только что вернулась из деревни Гэтань, где устраивала чью-то свадьбу. Будучи там, она отдала наши письма Старшей Сестре и взяла у нее письмо для нас. Нам не нравилась Мадам Гао, но нас учили уважать старших. Мы предложили ей чаю, но она отказалась. Поскольку мы не были источниками ее доходов, она просто отдала мне письмо и взобралась в свой паланкин. Мы подождали, пока она повернет за угол; потом я своей вышивальной иглой вскрыла печать из рисовой мастики. Из-за дальнейших событий того дня, и потому, что Старшая Сестра использовала много стандартных фраз нушу, я могу, как мне кажется, воссоздать большую часть того, что она написала:
Семья,
Сегодня я взяла кисточку в руки,
и мое сердце полетело домой.
Я пишу своей семье —
поклон дорогим родителям, Тете и Дяде.
Когда я думаю об ушедших днях,
не могу удержаться от слез.
Я до сих пор в печали от разлуки с родным домом.
Мой живот большой из-за ребенка,
и мне очень жарко в эту погоду.
Мои родственники злобные.
Я делаю всю работу по дому.
В такую погоду невозможно никому угодить.
Сестра, двоюродная сестра, позаботьтесь о Маме и Папе.
Мы, женщины, можем только надеяться на то,
что наши родители проживут долго.
Тогда у нас будет место, куда вернуться на праздники.
В нашем родном доме у нас всегда будут те, кто ценит нас.
Пожалуйста, будьте добры к нашим родителям.
Я закончила читать письмо и закрыла глаза. Я раздумывала. Так много слез для Старшей Сестры, так много радости для меня. Я была благодарна, что мы следуем обычаю не переезжать насовсем в дом мужа до рождения первенца. У меня было еще целых два года до моей свадьбы и, возможно, еще три года до окончательного переезда в дом мужа.
Мои размышления были прерваны звуком, похожим на всхлип. Я взглянула на Снежный Цветок. Она смотрела на что-то справа от себя. Я проследила за ее взглядом, и остановилась на Прекрасной Луне, которая терла себе шею и делала глубокие вдохи.
«Что случилось?» — спросила я.
Грудь Прекрасной Луны вздымалась и опускалась от усилий вобрать в себя вздох — у-у-у, у-у-у, у-у-у — этих звуков я никогда не забуду.
Она посмотрела на меня своими красивыми глазами. Ее рука перестала тереть и сжимать шею. Она не пыталась встать. Она сидела с поджатыми под себя ногами и выглядела, как молодая дама, сидящая в тени в жаркий полдень с рукоделием на коленях, но я видела, как шея под ее рукой начала распухать.
«Снежный Цветок, — сказала я поспешно, — позови на помощь. Позови Папу, позови Дядю. Быстро!»
Уголком глаз я видела, как Снежный Цветок пытается бежать на своих крошечных ножках. Ее голос — непривычно громкий — звучал высоко и неуверенно: «Помогите! Помогите!»
Я подползла по одеялу к Прекрасной Луне. На ее вышивании я увидела умирающую пчелу. Жало должно было быть в шее моей сестрички. Я взяла ее за руку. Ее рот открылся. Язык распух и налился кровью.
«Что я могу сделать? — спросила я. — Хочешь, я попробую вытащить жало?»
Мы обе знали, что было уже слишком поздно.
«Дать тебе воды?» — спросила я.
Прекрасная Луна не ответила. Теперь она дышала только носом, и каждый вдох требовал все больших усилий.
Откуда-то с улицы донесся голос Снежного Цветка: «Папа! Дядя! Старший Брат! Кто-нибудь! Помогите!»
Те же самые дети, которые навещали нас в последние дни, собрались вокруг нас и стояли с открытыми ртами, наблюдая за тем, как распухла шея Прекрасной Луны, ее язык, веки и руки. Ее кожа утратила белизну луны, в честь которой она была названа, и стала сначала розовой, потом красной, пурпурной и, наконец, посинела. Она была похожа на привидение из сказки. Пришли несколько вдов из Пувэя. Они сочувственно качали головами.
Прекрасная Луна смотрела на меня. Ее рука так раздулась, что пальцы стали напоминать сосиски, кожа ее так лоснилась и так натянулась, что, казалось, была готова лопнуть. Я держала эту жуткую лапу в своей руке.
«Прекрасная Луна, послушай меня, — взмолилась я. — Твой папа сейчас придет. Подожди его. Он так тебя любит. Мы все любим тебя, Прекрасная Луна. Ты слышишь меня?»
Женщины заплакали. Дети сбились в кучу, прижавшись друг к другу. Жизнь в деревне была трудной. Кто из нас не видел смерти? Но редко можно было увидеть такую храбрость, такое спокойствие, такое самообладание в последние минуты жизни.
«Ты была хорошей двоюродной сестрой, — сказала я. — Я всегда любила тебя. Я буду всегда тебя помнить».
Прекрасная Луна сделала еще один вдох. Этот звук был похож на скрип дверной петли. Он был долгим. Воздух почти не проходил в ее тело.
«Прекрасная Луна, Прекрасная Луна…»
Ужасный звук прекратился. Ее глаза превратились в узкие щелки на искаженном лице, но она смотрела на меня совершенно осмысленно. Она слышала все, что я сказала. В последний момент ее жизни — когда ни один глоток воздуха не мог ни войти в нее, ни выйти, — я чувствовала, будто она дает мне множество поручений. «Скажи Маме, что я люблю ее. Скажи Папе, что я люблю его. Скажи своим родителям, что я благодарна им за все, что они сделали для меня. Пусть люди не жалеют обо мне». Потом ее голова упала на грудь.
Никто не двигался. Все было неподвижно, как пейзаж на моей вышивке. Только чье-то рыдание или сопение говорило о том, что здесь произошло несчастье.
На улицу выбежал Дядя. Он протиснулся сквозь толпу и увидел нас с Прекрасной Луной. Ее спокойная поза еще давала ему надежду. Но выражение моего лица и лиц стоящих вокруг людей подтверждало иное. Он опустился на колени и страшно закричал. Когда он увидел обезображенное лицо Прекрасной Луны, из его груди вырвался ужасный вой. Некоторые из маленьких детишек убежали.
Дядя так пропотел от работы в поле и пока бежал к нам, что я сильно ощутила его запах. Слезы текли у него из глаз, капали с носа, стекали со щек и смешивались с потом, пропитавшим его рубашку.
Прибежал Папа и опустился на колени рядом со мной. Через несколько секунд прибежал, расталкивая толпу и задыхаясь, Старший Брат, который нес на спине Снежный Цветок.
Дядя говорил Прекрасной Луне: «Проснись, малышка. Проснись. Я приведу твою маму. Ты нужна ей. Проснись. Проснись».
Мой отец схватил его за руку: «Это бесполезно».
Дядя сидел в позе, напоминающей позу Прекрасной Луны, поджав под себя ноги, опустив голову на грудь и сложив руки на коленях, — за исключением того, что из его глаз лились слезы, а тело содрогалось от рыданий.
Папа спросил: «Ты сам хочешь забрать ее, или мне это сделать?»
Дядя покачал головой. Он молча вытянул ногу и поставил ее на землю, чтобы иметь опору. Потом он поднял Прекрасную Луну и внес ее в дом. Ни один из нас не действовал сознательно. Только Снежный Цветок поняла, что надо сделать, и быстро убрала со стола чашки, которые мы поставили для мужчин, чтобы напоить их чаем, когда они придут с поля. Дядя положил Прекрасную Луну на стол. Теперь все могли видеть, как яд пчелы изуродовал ее лицо и тело. В моем мозгу билась одна мысль: это случилось всего за пять минут, не больше.
И снова Снежный Цветок приняла руководство на себя. «Простите меня, но вам нужно сообщить об этом остальным».
При мысли, что Тете необходимо сказать о смерти Прекрасной Луны, Дядя зарыдал еще горше. Я сама с ужасом думала о Тете. Прекрасная Луна была ее единственным счастьем в жизни. Я была потрясена тем, что случилось с моей сестричкой, и некоторое время почти ничего не чувствовала. Теперь же мои ноги ослабли, а глаза наполнились слезами от жалости к моей милой сестричке, к Тете и Дяде. Снежный Цветок обняла меня за плечи и подвела к стулу, по дороге давая указания.
«Старший Брат, беги в родную деревню твоей тети. У меня есть деньги. Найми на них для нее паланкин. Потом беги в родную деревню твоей матери. Приведи ее сюда. Ты можешь нести ее, как ты нес меня. Может быть, Второй Брат поможет тебе. Но торопись. Она нужна твоей тете».
