с этими словами он сунул футляр себе за ремень и осторожно двинулся вниз по крутому, засыпанному снегом склону.
Снегопад тем временем прекратился, а к тому моменту, когда они спустились вниз, среди туч показались просветы. Иллирийские всадники — те из них, что остались в живых, — закончили собирать лошадей. Цел и три легионера тоже вернулись, причем не с пустыми руками: они привели с собой вражеских скакунов. Это были крепкие, выносливые лошадки с густой, жесткой шерстью.
Артебудз тем временем взялся обрабатывать Веспасиану рану и уже почти закончил с этим делом, когда вернулись Сабин и фракийцы.
— Ну как? Все успели? — клацая зубами, спросил Веспасиан у брата. Возбуждение и горячая кровь близкого боя успели остыть, и теперь все вновь продрогли до самых костей, даже несмотря на то, что в просветах между туч показалось солнце.
— Почти. Но я всегда говорю, «почти — это уже хорошо». А вообще ублюдок оказался еще тем хитрецом, из-за него мы едва не потеряли Бризоса, — ответил Сабин, указывая на рыжебородого товарища Ситалка, растянувшего губы в злобной ухмылке.
— Просто Дренису и Цилесу не помешало бы чаще упражняться в стрельбе из лука. — Двое его темноволосых соотечественников виновато потупили глаза. — Лишь один из них сумел попасть в этого вонючего ублюдка, прежде чем я окончательно уложил его, подкравшись сзади. Его рану даже нельзя было назвать раной, так, жалкая царапина, и он сражался, как лев. Впрочем, я все равно его одолел, этого вонючего идолопоклонника.
С этими словами Бризос поднял окровавленный скальп, что болтался у него на поясе.
— Идолопоклонника? — Веспасиан вопросительно посмотрел на фракийца. — Мне казалось, что все ваши племена поклоняются одним и тем же богам.
— Только не геты, — ответил Бризос и сплюнул. — Они отринули наших богов, кроме одного Залмоксиса. Идиоты, как может быть всего один бог?
— Что же тогда делает у них ваш верховный жрец?
— Этого мы не знаем и не хотим знать, — ответил Ситалк и тоже сплюнул. — Но то, что он подался к ним, делает его в наших глазах изменником и вероотступником, и нам он больше не страшен.
Веспасиан кивнул и приказал привязать мертвых — а таковых было семеро — к запасным лошадям. Как только они преодолеют перевал, их тела будут преданы огню. Садясь в седло, он почувствовал, что хотя бы одной заботой у него стало меньше. В душе он опасался, что когда дело дойдет до последней схватки, Ротек поселит в сердцах фракийцев страх перед их богами, и те не позволят ему схватить перебежчика-жреца. Веспасиану было известно, что фракийские боги весьма кровожадны и с ними лучше не связываться.
Наконец колонна снова двинулась в путь, а поскольку погода на глазах менялась к лучшему, то вскоре они уже с приличной скоростью двигались через перевал, среди увенчанных снежными шапками гор. Вскоре эти горные пики величественно сверкали на фоне чистого, без единого облачка, лазурного неба. Подъезжая к концу перевала, Веспасиан, ехавший между Сабином и Магном, вспомнил про футляр с депешами и вытащил его из-за пояса.
— Что это? — удивился Сабин.
— Не знаю, мы нашли его на лучнике, — ответил Веспасиан, снимая крышку, и вытряхнул свиток, который тотчас упал ему на колени. Он осторожно взял его в руки и посмотрел на печать. — «Тиберий Клавдий Нерон Германик», — прочел он вслух. — О боги, ведь это же сын Антонии!
— Он законченный идиот, или, по крайней мере, притворяется таковым, — проворчал Сабин. — Впрочем, думаю, ты согласишься с тем, что для того, чтобы изображать из себя идиота, в первую очередь нужно им быть. По крайней мере, так утверждает Антония.
— Кому же он пишет? — спросил Магн, вытягивая шею, чтобы рассмотреть печать.
Сабин посмотрел на Веспасиана.
Есть только один способ это узнать. Скажи, братишка, тебе хватит духа вскрыть личное послание члена императорского семейства?
Веспасиан на мгновение задумался.
— Как мы узнаем, кому оно адресовано, если не вскроем его?
С этими словам он сломал печать, быстро пробежал глазами свиток и присвистнул.
— Ну? — спросил его Магн.
— Оно адресовано Поппею, но подпись под ним не Клавдия, а некоего Ботера. Более того, не считая приветствия и подписи, само письмо зашифровано.
— А вот это уже интересно, — задумчиво произнес Сабин. — Ботер — из числа вольноотпущенников Клавдия. Лично я с ним ни разу не сталкивался, а вот Палл с ним знаком. Несколько лет назад Ботер обрюхатил первую жену Клавдия. Как ни странно, тогда Клавдий ничего ему за это не сделал. Теперь мне понятно, почему. Значит, Ботер у него в руках, и Клавдий может вертеть им и так и этак, проворачивая свои темные делишки. Если что-то пойдет не так, он всегда может свалить все на Ботера, мол, тот затаил на него обиду и теперь пытается мстить. Ботер наказан, Клавдий отмщен, и никто ничего не заподозрил. Что ж, очень даже хитро.
— А тебе не кажется, что вольноотпущенник мог действовать за спиной Клавдия? — предположил Магн.
— Не исключаю. По словам Палла, честолюбия Ботеру не занимать, — Сабин умолк и на мгновение задумался. — И все же сомневаюсь, что ему хватило наглости воспользоваться печатью Клавдия. Скорее всего, это письмо написано с его прямого согласия. С другой стороны, поскольку оно запечатано его печатью, но под ним не стоит его подпись, оно одновременно и подлинное, и подложное. Так что, вероятно, не такой уж Клавдий идиот, как о нем думают. И если мы хотим узнать правду, то должны сохранить это послание, чтобы показать его Антонии, когда прибудем в Рим. Надеюсь, Палл сможет его расшифровать.
— Но зачем ему отправлять Поппею зашифрованное письмо. если он действует заодно с ним и с Сеяном? — задался вопросом Веспасиан, возвращая свиток в футляр.
Их колонна уже достигла конца перевала и начала спускаться с него. Далеко внизу под ними и линией снега простирались поросшие лесом холмы Мезии.
— Что ж, нельзя исключать и такую вероятность: как племянник императора и брат Германика, которого Тиберий назвал в качестве своего наследника, исходя из условий договора, заключенного с Августом, Клавдий весьма близок к тому, чтобы унаследовать трон, особенно если Сеян ему в этом поможет.
— А зачем Сеяну это нужно?
— Затем, что, по всей видимости, он считает, что Клавдий — слабовольный дурак, которым можно вертеть и так и этак, что, кстати, он уже и делает.
— Это как же?
— Клавдий с первой женой — Плавцией Ургуланиллой — развелся, поскольку та родила дочь от Ботера. Затем спустя два года Тиберий потребовал, предполагаю, с подачи Сеяна, чтобы Клавдии женился снова, на сей раз — на
