Когда сын приехал в отпуск и рассказал о гибели сменщика, то Надежда Тарасовна плакала несколько ночей подряд, осознав, что сын чудом остался жив, ведь он мог быть на месте погибшего офицера, если бы тот прибыл позднее. Конечно, парня того ей было жаль, и всех ребят, что погибают сегодня в «горячих точках» жаль, но Юрий - родная кровиночка.
Не успел Юрий отдохнуть от Карабаха, как начались волнения в Молдавии, и тогда, уступив настойчивым просьбам жены и матери, он подал рапорт об увольнении из армии.
- Все у моих детей хорошо сейчас, это потому, наверное, что надо было сначала много горя пережить. Жизнь прожить - не поле перейти, и чтобы быть хорошему, надо сначала человеку плохое одолеть. В этом я твердо уверена.
Валентина Васильевна Боклина о войне знает в основном по рассказам матери, потому что, когда она началась, девочке было от роду чуть более года. Они жили до войны в Южном поселке Тракторозаводского района в маленьком домишке, который построил глава семьи - Василий Афиногенович Пономарев. Домишко походил больше на землянку, однако это был свой собственный угол.
Василий Афиногенович работал в кузнечном цехе Сталинградского тракторного завода, мать Валечки, Мария Иосифовна, тоже работала на том заводе станочницей. И, конечно, ни Пономаревы, ни их соседи Полянины не думали о том, что война начнется, а уж тем более, что война придет в их дом в самом буквальном смысле. Но она пришла.
Фашисты яростно рвались в глубь страны, но Сталинград считался глубоким тылом, и могли ли сталинградцы думать, что летом сорок второго на подступах к городу начнутся ожесточенные бои? Но так случилось.
С началом войны тракторный завод начал выпускать танки и моторы. В августе сорок второго заводу даже было вручено переходящее Красное Знамя Государственного Комитета обороны. С 23 августа, когда фашисты вышли к Волге у северной окраины Сталинграда в районе поселков Латошинка, Рынок, Акатовка и оказались в полутора километрах от тракторного завода, город стал не просто фронтовым - передовой линией. Однако тракторозаводцы до самого сентября, хотя и были разрушены бомбардировками основные цеха, выпускали новые танки. Зачастую они были укомплектованы заводскими экипажами. А потом часть территории оказалась захвачена немцами, в том числе и кузнечный цех
Василий Пономарев и его друг Александр Полянин были квалифицированными рабочими, потому им, как говорили тогда, дали «бронь» от мобилизации в армию и оставили на тракторном заводе. И уж никто не предполагал, что часть рабочих, среди которых окажутся и Василий с Александром, попадет в фашистский плен. Но это произошло. И Мария Пономарева с Александрой Поляниной ничего об их судьбе не знали до конца войны.
Однако надо было жить, кормить детей, общая беда еще больше сдружила женщин. Когда было возможно, Мария с Шурой уходили в тыл менять вещи на продукты, оставив на попечение десятилетнего Бори Полянина его братишку Толика и Валечку. Доходили, бывало, пешком до Котельниково, и в одном из таких походов их вместе с другими такими же, как они, женщинами-добытчицами, арестовали фашисты.
Ужас охватил их - дома остались дети, несмышленыши еще: десятилетний мальчишка да двое малышей. Им и так страшно оставаться одним - кроме питания скудного еще и бомбежки начались, во время которых дети просто прятались под кроватью, сидели там, замирая от ужаса, захлебываясь от рева. А вокруг все грохотало и дрожало от взрывов. И это было просто чудо, что ни одна бомба не упала на подворье Поляниных в отсутствие матерей. Малыши, конечно, ничего не могли рассказать, а Борька рассказывал. Без матерей у них вообще не было шанса выжить, особенно годовалым малышам.
Плача, Мария и Шура, как могли, стали просить охранника отпустить их к детям, предлагая за это выкуп - бутылку водки, которую они надеялись выгодно обменять на продукты.
Наконец, немец понял:
- Я, я, киндер, о, киндер, - взял водку, а женщин отпустил. - Ком, ком, матка, бистро-бистро.
Им не требовалось повторять, они поспешно cкрылись в темноте.
Всю войну Александра Полянина и Мария Пономарева держались друг друга, понимая, что вместе легче выжить, сопротивлялись, как могли, военной беде. Обе семьи практически стали одним целым, а матери делили каждый добытый кусок на всех детей, уже не разделяя их на своих и чужих. Детей они сохранили, но война все-таки отомстила за сопротивление - Боря и Толик Полянины после освобождения Сталинграда подорвались на мине. Обычное мальчишеское любопытство - «как устроено?» Братьев и их друзей, чтобы похоронить, потом собирали буквально по клочкам. Тетя Шура от горя постарела буквально за часы. Это все Вале позднее рассказывала мать.
Однако у Валентины Васильевны сохранились и свои собственные воспоминания.
- Как Сталинград освободили, - рассказывает она, - мама снова стала работать на заводе. А жить мы стали в общежитии в Нижнем поселке. Комната была огромная, и вся перегорожена простынями, как в процедурном кабинете. В каждом закутке жила одна семья, в основном дети и женщины. И вот однажды мама меня покормила, а сама ушла. У меня на груди остались крошки от еды, и вдруг откуда-то прибежала крыса, прыгнула на меня, вцепилась в платье, даже оцарапала когтями. Я испугалась, закричала, а крыса зубами ухватила крошку и убежала. А еще, помню, мама постоянно вешала мне на шею мешочек, в котором лежала записка со всеми моими данными, откуда я, кто родители.
Мария Иосифовна никогда не теряла веры, что муж жив и вернется домой. Василий с Александром Поляниным и в самом деле вернулись после войны. Оказалось, они работали на богатую помещицу, которая забрала их к себе из лагеря. Жены, конечно, того не знали, но Мария однажды вздумала погадать на Василия с помощью зеркала и вдруг… увидела смутный мужской силуэт, словно человек сено косил. Она пригляделась. И узнала в зеркале своего мужа. Это и дало ей уверенность в том, что он жив. Мистика, но так было.
Мистически странным и одновременно страшным был и другой случай в семье Пономаревых.
Василия Афиногеновича после возвращения вскоре арестовали, ведь в плену был. А спустя некоторое время у Марии Иосифовны родился сын - красивый, здоровый мальчик. И вот мать, обезумев от новой беды, которая свалилась на семью - шутка ли поднять без кормильца двоих детей, ведь ей от грудничка нельзя отлучаться! - вымолвила однажды слова, которые не могла потом простить себе всю жизнь. Горькие слова о том, что готова потерять дитя, лишь бы муж вернулся домой. В недобрый час она это вымолвила, ибо мальчик умер. А муж на следующий день и впрямь вернулся домой. Но больше детей у Пономаревых не было, видимо, Бог, выполнив просьбу Марии Иосифовны, все-таки покарал ее за черное слово.
В 1947 году Пономаревы уехали из Сталинграда в Киквидзе. Чтобы купить небольшой домик, продали пальто Василия Афиногеновича и Марии Иосифовны. Позднее выстроили более просторный дом. Там Валя окончила школу и стала работать в швейной мастерской, которая почему-то носила имя маршала Жукова - в то время было принято присваивать различным организациям имена знаменитостей. А уж имя Георгия Константиновича Жукова в то время было у всех на слуху. Валя быстро освоила профессию, потому она и ее подружки-швеи считались в селе щеголихами, так как шили сами для себя модную одежду.
Однако в селе не было перспективы для дальнейшей жизни., Валя и решила вернуться в родной город, а родители остались в Киквидзе, однако никогда не забывали ни родного Сталинграда, ни своих друзей. После смерти отца Валентина привезла к себе мать, и очень удивилась, когда оказалась с ней в Тракторозаводском районе - Мария Иосифовна мгновенно вспоминала при встрече всех своих довоенных знакомых, тут же заводила с каждым разговор. Но это было позднее, а в 1960 году Валя уехала из Киквидзе одна.
Она разыскала тетю Шуру, и едва узнала ее - так та постарела. Тетя Шура обрадовалась Вале, ведь девушка для нее была почти как дочь во время войны, а после смерти сыновей - единственное дитя, которому она помогла выжить. К ней Валя и приходила всегда как к матери, делилась с ней радостями и огорчениями. Ей же первой сказала, что выходит замуж.
На тракторном заводе, куда Валя поступила на работу, был хор, которым руководил Григорий Пономаренко, тот самый, песни которого пела вся страна - «Оренбургский пуховый платок», «Что было, то было», «Подари мне платок». Пела их и Валя.
- Я, - улыбаясь, вспоминает Валентина Васильевна, - очень любила петь. В папу пошла. Он казак, и у нас ни одно застолье не проходило без песен. И вот провели к нам в Киквидзе на улицу радио. До нас почему-то не дотянули, а вот у соседей радио было. Я прибегала к ним и слушала все песни подряд, а передачи тогда были такие душевные: радиопостановки шли, стихи читали, передавали классическую музыку, а уж песни постоянно звучали. Я сижу, бывало, возле радио до самого вечера, подпеваю певцам, пока хозяева не скажут: «Все, Валя, мы спать ложимся». Я и дома пела постоянно, даже за обедом что-нибудь да мурлыкала. Папа у нас был строгий, как услышит, что я с набитым ртом что-то напеваю, тут же мне ложкой по лбу и даст. И как я узнала, что на заводе есть хор, сразу же пошла записываться. Меня приняли. И скажу честно, если бы не пела в хоре Пономаренко - а это известный был хор не только в городе - то не побывала бы, например, в Москве, в Ялте. Мы даже в Румынию ездили с концертом. Григорий Федорович хороший был руководитель, заботился о нас, даже путевки в санатории и дома отдыха нам добывал. И жаль, что он уехал из Волгограда. Жаль, что рано умер, сколько бы песен еще было им написано!
