Глава XIII
Золотая корзинка
С того дня как Чандрагупта поселился у Мурадеви, странное чувство родилось в ее душе. С первого взгляда на юношу сердце ее было смущено радостью и тревогой. Увидав сына своего брата — красивого, как бог любви, отважного и исполненного благо родства, она порадовалась всем сердцем, но с каждым разом, глядя на него, она все чаще вспоминала, что и ее сын, будь он жив сейчас, был бы так же красив, воплощал бы в себе мужество и добродетель, — и радость ее омрачалась. Представив Чандрагупту радже, она сказала:
— Махараджа, это сын моего брата Прадьюмнадева. Брат и моя мать прислали его ко мне. Если вы позволите, я оставлю его пожить у себя на недолгий срок.
Не договорив до конца, Мурадеви вдруг закрыла лицо руками, голос ее прервался, из глаз потекли слезы. Раджа бросился утешать ее и спрашивать, что у нее за горе, отчего она плачет. Но от его утешений она лишь разрыдалась еще сильнее и не могла вымолвить ни слова. Раджа привлек ее к себе, ласкал, долго уговаривал и настойчиво выспрашивал, пока наконец она не сказала:
— Сын арьев! Как могу я говорить о том, о чем мне приказано молчать, что велено навсегда вычеркнуть из памяти? Махараджа, я могу не говорить об этом, но забыть я не в силах. Если мать забудет своего сына, то кто же вспомнит о нем? Увидав Чандрагупту, я… мой сын… такой же…
И она опять захлебнулась слезами. Тень омрачила лицо раджи, он горько, но ласково улыбнулся и мягко пошутил:
— Милая, если ты будешь так горевать при виде Чандрагупты, я ни за что не позволю ему остаться. Пообещай, что ты все забудешь, только тогда я дам ему позволение Я поклялся, что ты никогда больше не узнаешь горя, и если его вид вызывает у тебя слезы…
— Нет, нет, — Мурадеви поспешно подняла голову, лежавшую на груди раджи, и вытерла слезы. — Я справилась уже со своим горем. Чандрагупта невольно задел мою рану, но больше этого не случится. Я прошу вас разрешить ему остаться здесь на время, как того хочет мой брат.
— На время? — перебил ее Дханананд. — Да пусть живет столько, сколько ты захочешь. Если нужно, я дам ему власть, пусть вместе с моим Сумальей учится управлять государством. Что, Чандрагупта, ты желаешь учиться?
Услыхав вопрос, юноша немного смутился, но ответил скромно и достойно:
— Кто в Арьяварте не почтет милость махараджи за счастье для себя?
Раджа Дханананд тотчас отметил изысканность и учтивость его ответа и, оставшись этим доволен, продолжал:
— Прекрасно! Ты, кажется, искусен в речах. Ты будешь хорошим приятелем моему Сумалье. Погоди, я пошлю тебя к нему.
— Нет, нет, сын арьев, — вмешалась Мурадеви, — он только сегодня пришел в Паталипутру, не надо тотчас же отсылать его от меня. Завтра царевич Сумалья, как всегда, придет припасть к вашим стопам, и они встретятся здесь.
«Как равные», — прибавила она про себя.
Раджа слушал Мурадеви и не отводил глаз от лица Чандрагупты. Что-то неотступно привлекало его внимание в этом красивом лице. Раджа глядел на Чандрагупту и удивлялся, отчего в душе его поднимается такое нежное, любовное чувство к этому незнакомому юноше. И вдруг ему показалось, что он нашел причину: он открыл поразительное сходство в чертах его лица с чертами Мурадеви. Да, да, те же линии, тот же овал лица, разрез глаз, размах бровей.
— Что это? Чандрагупта, негодник, ты не успел явиться к нам, а уж занялся воровством? — шутливо воскликнул раджа. — Э, так не годится! В моем доме не место воришкам, — и он подмигнул Чандрагупте, давая понять, что шутит.
Мурадеви по тону, по голосу раджи догадалась, что он грозит не всерьез, но прикинулась испуганной и удивленно посмотрела на Чандрагупту:
— Чандрагупта? Что такого ты сделал, мальчик? Украл? Нет, нет, махараджа, это невозможно.
Но Дханананд упорствовал:
— Да, да. Украл! Он украл то, что принадлежит только мне. Но каков смельчак! Он не побоялся открыто явиться с краденым ко мне. Он заслужил примерное наказание, и только потому, что он твой племянник, я прощаю его. Бог с тобой, Чандрагупта!
— О нет, махараджа, — с наигранным ужасом произнесла Мурадеви, — если он что-то взял у вас, он сейчас сложит это к вашим стопам.
— Глупышка! — рассмеялся Дханананд и обнял жену. Погляди-ка в зеркало. А потом взгляни на него. Разве не украл он то, что принадлежит только мне — вот эти черты? Разве не похитил он эту дивную красоту? А кто, как не я, ее безраздельный властелин? Какие еще нужны доказательства преступлении? Ну что, грабитель? Сознаешься в своей вине? — И раджа милостиво улыбнулся Чандрагупте.
Мурадеви рассмеялась с облегчением и, глубоко вздохнув, пожаловалась:
— Ох, как я напугалась! Я думала, вы в самом деле… Все во мне оборвалось. Я знала, что сын моего брата никогда бы не смог…
— Но разве я сказал неправду? Взгляни на него. Он вылитая ты, только в обличье мальчика. Я хорошо помню тебя, такой ты впервые вступила в мой дворец. Тебе было столько же лет, сколько теперь ему И все то же: черты лица, взгляд…
— Только пусть судьба его не будет похожа на мою. Да минуют его несчастья!
— А разве ты не счастлива теперь? — ласково спросил раджа.
— Сын арьев, если вы не разгневаетесь, я скажу: в вашей ласковой улыбке — ответ на ваш вопрос.
Окончилось первое свидание Чандрагупты с раджей Дхананандом. Мурадеви была удовлетворена. Все прошло так, как ей хотелось. С согласия раджи она устроила юношу в своем дворце, позаботилась о том, чтобы ему было уютно и покойно, как дома. Совершила ради него жертвоприношение, чтобы отвести дурной глаз. Строго-настрого приказала ни от кого, кроме нее, не принимать еды и питья. Чандрагупта не понимал ее опасений, но Чанакья наказал своему ученику во всем подчиняться Мурадеви, поэтому он не стал ни о чем расспрашивать, а просто пообещал, что будет поступать, как она захочет.
Вот так и обосновался Чандрагупта в стране Нандов, в самой Паталипутре, и больше того — во дворце любимой жены раджи.
Прошло несколько дней. Как обычно, Мурадеви сидела подле раджи, когда пришла одна из ее служанок и сказала:
— Госпожа, пришла посланница от махарани[52] Сунанды с письмом к махарадже и подношением. Мы хотели взять их у нее, но она говорит, что ей приказано отдать все прямо в руки радже, иначе она вернется назад, Она у входа. Что прикажете ей сказать?
Страшно было взглянуть, как разгневалась Мурадеви.
— Негодная! — обрушилась она на служанку. — Почему же ты сразу не впустила ее? Сколько раз я говорила тебе: если придут посланцы от других жен, не вздумай им отказывать. В любое время смело вводи их к радже. Я не желаю никому горя и тем более не хочу быть причиной чужой беды. Разве они не такие же жены махараджи, как я? Ступай, позови ее, пусть передаст радже то, что ей велено.
— Да зачем приводить ее сюда? — вмешался раджа. — Взять у нее то, что она принесла, и делу конец.
Но Мурадеви снова горячо возразила:
— Нельзя так поступать, махараджа. Ее госпожа повелела ей сложить все к твоим ногам, зачем же заставлять ее нарушать приказ? Ступай, — повторила она служанке, — скажи, пусть войдет. Махараджа ждет ее.
Служанка ушла и в скором времени вернулась, ведя за собой посланницу махарани. В руках последней было письмо и золотая корзиночка. Войдя в покои и сложив подношение к ногам раджи, служанка сказала:
— Махараджа, царица Сунанда кланяется своему повелителю. Она просит великого раджу прочесть это письмо и принять от нее подарок. Мне велено дождаться ответа. Каково будет повеление махараджи?
— Что это еще за послания? — недовольно проговорил Дханананд. — Унеси все назад. Я совсем недавно был у твоей госпожи, а она уже беспокоит меня письмами. Разве нет у нее других дел? Передай, когда я приду к ней, тогда и возьму от нее и письмо и подарок. Боже, до чего ревнивы женщины!
— Махараджа, — вмешалась Мурадеви, — зачем обижать понапрасну? Прочтите хотя бы письмо. Когда не принимают то, что послано с любовью, это такая обида для пославшего, такое горе! Я почтительно прошу вас: не отвергайте подношения и письма махарани. Хотите я сейчас открою его и прочту вам?
— Милая Мурадеви! Ты как будто совсем лишена ревности. Сочувствовать другим женам? Ведь они все ненавидят тебя и желают тебе зла, а ты берешь их сторону! Как это объяснить?
Мурадеви в ответ слегка усмехнулась и сказала:
— Махараджа, я слишком хорошо знаю, каково быть отвергнутой мужем безо всякой вины, какое это горе для сердца женщины и какая мука. Даже врагу своему я не пожелаю и во сне пережить этот ужас. А за что мне ненавидеть такую верную и добродетельную женщину, как Сунанда-рани? Пусть позор падет на мою голову, если это когда-нибудь случится!
Дханананд с удивлением и восхищением глядел в лицо Мурадеви: короче говоря, ее слова возымели свое действие. Дханананд должен был знать, что Мурадеви — женщина редкой доброты и благородства, и ему был представлен лишний случай убедиться в этом.
