– Ну хорошо, – без энтузиазма промолвила Феодосия. – Говори.
– Знаю, что не выдашь мою тайну под пытками!
– Здрасьте! Под какими такими пытками? Нет уж, не желаю таких тайн!
– Насчет пыток это так, для красного слова, – заторопился Варсонофий. И быстро выпалил: – Игумен Феодор – отец мой кровный. Есмь, стало быть, его сын.
– Невелика тайна, – с облегчением сказала Феодосия после короткого молчания. – Я уж решил, что ты убил кого. Сын – это хорошо. – И трепетно добавила: – У меня тоже сын был, Агеюшка. Золотинка моя ясноглазая.
– Нет? – обрадовался Варсонофий. – Серьезно баешь?
– Ей! Утащили моего сыночка волки и задрали Агеюшку, мною вскормленного.
К счастью, на последний факт Варсонофий не обратил внимания, ибо решил, что «мною вскормленный» – то аллегория. От чувств.
– Страдалец ты мой, – с теплотой произнес Варсонофий.
– Погоди, – задумалась Феодосия. – А игумен Феодор об том знает? Об своем отцовстве?
– Увы, нет, – с грустью молвил Варсонофий. – Мне о сем поведала моя покойная матерь. Вот почему сия тайна так меня распирает!
– Отчего ж не откроешься отцу своему?
– Не хочу навредить его служению.
– Но для него, быть может, самое большое счастье и достижение, что есть у него сын! Может, ты его счастья лишаешь?
– Наше счастье – в Боге. Он наш отец. Мы Его сыновья.
– Не знаю, что и молвить на это, – сказала Феодосия. – Может, все-таки стоит тебе открыться?
– Нет! И помни, ты жизнью своей поклялся не выдать тайны!
– Когда это поклялся? – удивилась Феодосия.
– Только что!
– Ладно, ладно, не скажу ничего, уж забыл, об чем мы баяли. Ах, ей! Вспомнил! Об серебряной ракете.
– Что-то мне сонмится, – не поддержал беседы Варсонофий. – Пойду в келию. Бог с тобой, верный мой товарищ.
Рифмоплет засунул книжку под рясу, глянул в окошечко, за которым, впрочем, не углядел ничего, кроме тьмы кромешной, и пошел прочь.
– И с тобой пребудет Бог! – сказала вослед Феодосия.
Прикрыла дубовую дверь, помолилась, присела на лежанку… И вновь начала обмысливать книгу. И, как это чаще всего бывает с человеком, принялась истолковывать факты так, как приятно душе и угодно желаниям.
По прошествии нескольких минут Феодосия в пух и прах разбила все доводы Варсонофия. И твердо решила, что все в книге – чистая правда. Писано со слов послуха, самовидца. И сей очевидец действительно рассказал про прилет неких иноземцев с небесных сфер. Потому что ежели сии гости прибыли просто из других заморских стран, то приплыли бы на ладьях либо приехали с обозами. Почто из страны в страну через небо да облака летать? Ведь так ехать гораздо дольше. Сперва взлети на тыщу верст в небеса, потом снова спускайся… К чему такие усложненья? Нет, сия ступа, сиречь ракета, прилетела с небесной сферы. Возможно, просто свалилась по недосмотру на грешную землю. Но не это даже важно. Главное – взлететь в небесный белый свет живому человеку, не архангелу, можно! В конце концов, откуда бы тогда повитуха, честная вдова баба Матрена, набаяла сказку про бабу Ягу с ее ступой? Не зря говорят: сказка ложь, да в ней намек. Решено: эшвудская ракета – это явь. Значит, ее можно изготовить.
Феодосия вскочила, выскребла между половиц сухую горошину, весьма удачно давно лежавшую под половиком, и, сев внове на койку, принялась за физические экспериментусы: толкала горошину пальцем, каждый раз все сильнее, и глядела, как далеко та пролетит над войлочным одеялом. Выходило, чем сильнее толчок, тем дальше расстояние лёта.
– Как же высчитать дальность лёта? – задумалась Феодосия. – Понятно, чем сильнее человек, тем дальше он может забросить горошину или любой другой предмет. А от чего зависит сила человека? От его размера, это ясно. Ребенок али сухой дедушко так камень не бросит, как добрый молодец. Выходит, силушка зависит от количества пудов в теле. Или не в теле, а в чем?.. В чем же, если кидать ракету будет не человек? В подкидной доске? Господи, в подкидной доске!
Феодосия вскочила с лежанки.
Отпила воды из каменного горшка.
Охладила лицо из рукомойника.
– Ой, нет. Не получится с доской. Это какой же человек-гора должен на доску прыгнуть, чтоб ракета с другого конца в небо улетела? Нет, такого великана не существует в природе. Впрочем, надо поставить вещный эксперимент, тогда уж и делать конечные выводы. А пока не буду останавливаться лишь на одной версии.
Боже, какой ученой стала Феодосия!
– Разберем пищаль огнеметную. Она не в пример легче человека, но забрасывает кус железа весьма далеко. Значит, не обязательно толкать на ракету сильным весом. Есть вещества, которые при поджигании обретают богатырскую силу. Понятно, то порох. Но коли порох возгорится, то не сгорю ли в ракете? Что, как пойти другим путем? Сплести тетиву, которая при натяжении вытолкнет небесную ступу? Но кто натянет такую тетиву? И какой она должна быть толщины? Али с дерево? Надо бы все запи…
С сими словами Феодосия провалилась в сон.
Глава десятая
Чудодейственная
– Напоминаю, на сей седьмице каждый должен придумать укрепительное чудо, дабы отвратить народ от пустодеятельного и греховного гадания, ворожбы, волхования, чарования, коими он с твердолобым упорством занимается в самые божественные и возвышенные дни – святочные и рождественские. Брат, с Божьей помощью измысливший самое наилучшее чудо, получит награду… – Игумен Феодор держал паузу, во время которой братия заинтересованно смотрела на него.
– И что за награда? – звучно прошептал кто-то из монахов.
– Разве за награды служим мы Господу нашему? – обвинил настоятель, услышавший сие шептание.
– Нет! – испуганно подал голос с места все тот же монах.
Игумен Феодор удовлетворенно кивнул главою и вновь возвысил глас:
– Награда сия весьма полезна для духовного роста…
– Ну? – нетерпеливо промолвил Венька Травников.
– Али крест, усыпанный каменьями? – мечтательно пробормотал его товарищ.
– Говорили бы, отец Феодор, наконец, не тянули бы худой конец, – не унимался исподтишка шутить рифмоплет.
Соседи Веньки сдавленно засмеялись, склонив головы.
– И весьма будет способствовать… – эхом отдавался под сводами трапезной громкий голос игумена.
– Ей-богу, не дождаться, – сокрушенно сообщил дружкам Венька, заглушая речь настоятеля. Так что Феодосия, сидевшая с Варсонофием в последнем ряду столов, услыхала только завершение речи:
– Метеоры… месяц… будет удален…
– Об чем начальство речет? – взволнованно спросила Феодосия своего товарища. – Метеоры? Какие метеоры? Кто на метеорах будет отправлен? Хочу на метеорах! Меня возьмите! Варсонофий, растолкуй же, об чем выступление?
– Каждый год победителя укрепительных чудес в награду удаляют на месяц в какое-нибудь заморское подворье, – разъяснил Феодосии Варсонофий. – В Иерусалим, в Афон либо еще куда. На сей раз, видишь ли, в греческие Метеоры откомандируют. Это название места с монастырями.
– Метеоры… – со всхлипом прошептала Феодосия. – С ума бы не сойти! Метеоры! Летящие по небесам…
Олей! О! То знак! Она, Феодосия, должна непременно стать победителем неведомых укрепительных чудес и попасть в Метеоры! Там произойдет нечто… То, что приблизит ее к полету на небеса, ко встрече с сыном Агеюшкой.
– Варсонофий, разъясни скорее, что за укрепительные чудеса надо измыслить? – шепотом попросила Феодосия, встряхивая в нетерпении дланями, сложенными замком перед грудью.
– Да что ты трясешься, как студень, – начал было Варсонофий, но, глянув на друга, заговорил скороговоркой: – В Рождество завсегда темный народ ждет чуда. Впрочем, и не темный тоже ждет, – поправился он. – И когда его получает, то зело укрепляется в вере. Потому сии чудеса в нашем монастыре называются – укрепительные. Царь-батюшка наш, Алексей Михайлович, тоже будет чудесничать: миловать казнимых, давать богатое приданое безвещным сиротливым девицам и прочая карусель. И храмы, и монастыри московские будут тягаться друг с другом в чудесах для паствы. Но чудеса устроить не так-то просто, ежели денег нет. Не можем же мы, в самом деле, превращать воду в вино третий год подряд. Да и плачущие иконы как-то уже не потрясают народ московский. Избалованы чудесами! Ты сам видел, что на Китай-городе торгуют. Такие ковры-самолеты по сходной цене всучат, что поди-ка с ними потягайся! Поэтому у нас сложилась традиция: кто самое увлекательное чудо придумает, получит награду – заморский вояж за казенный счет.
– Варсонофий, я должен эту награду получить! – сказала Феодосия, вышагивая рядом с другом по расчищенной в снегу дорожке. – Мне очень в Метеоры хочется.
– Выдумляй! Кто тебе мешает?
– А в том году какие чудеса были?
– Да все то же. Тимка Гусятинский объявлял, на какой день недели выпадет дата, каковую назовет желающий. Но никто особо не вдохновился. Большинство, выйдя прочь, говорили с недоверием: «А поди его проверь! Может, брешет?»
