очень скверно, если нужно было преследовать отступающего врага — ну-ка, переправь быстро и без потерь, под возможным обстрелом с берега, полсотни воинов! А бароны де Брюи были воинственны и редко ограничивались тем, что просто давали своим недругам отступить...
У нынешнего владельца замка и окрестных земель, Жерара де Брюи, тоже была некоторая дружина, но она уже никак не насчитывала пятидесяти человек, да и половины того в ней не было: часть дружины взяли с собой в крестовый поход двое сыновей старика Жерара. Оба они были живы-здоровы, по крайней мере, таковые известия ему привозили уже пару раз, и барон клял себя на чём свет стоит, что не удосужился обучить наследников грамоте — могли бы ведь и сами написать отцу, но тот и другой едва умели выводить собственные имена. Ещё у барона было целых четыре дочери, и троих он уже удачно выдал замуж, а четвёртая, которой только-только минуло четырнадцать, жила пока при отце и считалась в скором будущем неплохой невестой — хоть богатства семьи и подтаяли, однако за Матильдой было что дать жениху.
Но дочь есть дочь, с ней не поедешь на охоту, не побьёшься на палках во дворе замка, не выпьешь под хорошую дичь выдержанного вина. Жерар де Брюи скучал в своих владениях, особенно после смерти старого приятеля и вечного должника Гюи Шато-Крайона. Поэтому приезд, пускай и на самое короткое время, графа Анри Шампанского стал для него подарком.
Правда, вначале, как снег на голову, явилась с небольшой свитой и с самой небольшой охраной принцесса Алиса и объявила, что просит защиты в стенах замка Брюи. Оказывается, ей сообщили, что брат, король Филипп-Август вот-вот пришлёт за нею кого-то из своих рыцарей, чтобы привезти сестру в Мессину и выдать за Ричарда Львиное Сердце. А она отлично знает, что Ричард вовсе не любит её, и руки её добивался только затем, чтобы заключить прочный союз с их отцом, королём Луи Седьмым [12].
Барон растерялся. С одной стороны, просьба дамы, да ещё царственной особы, налагает на рыцаря обязательства — выставить принцессу из замка он уж никак не мог. С другой стороны, — а что если Филипп-Август узнает, куда скрылась сбежавшая из Парижа сестрица, и пришлёт за ней, да ещё, может, не одного а десяток рыцарей? Всяко, вассал не сможет противиться воле короля!
Поэтому, когда к замку подъехал всего с двумя оруженосцами добрый знакомый старого барона, владелец богатой Шампани граф Анри, старик очень ему обрадовался. Да и Алиса, искренно любившая своего славного родственника, не рассердилась и не слишком расстроилась. Последние два месяца граф, вернувшийся из-под стен Птолемиады, в осаде которой он участвовал целый год, жил в Париже и много общался с принцессой. Её бегство не удивило храброго вояку, он не стал поднимать шум, решив, что успеет догнать, уговорить и вернуть беглянку до приезда королевского посланца, а если тот и приедет раньше, то подождёт. На этот случай граф распорядился как следует принять и устроить рыцаря в королевском замке. Хотя история была неприятная и глупая (в душе Анри жалел Алису, но понимал, что ехать в Мессину ей нужно для своего же блага: надменный Филипп никогда не простит сестре неповиновения).
— Проходите, проходите! — старая полная служанка, будто сарацин, повязавшая голову целой простынёй, даже не смутилась, увидав рядом с принцессой совершенно незнакомого молодого человека. — Мессир граф уже заволновался: вы ведь отправились гулять пешком, мадам!
И вдогонку крикнула:
— А кто это с вами, ваше высочество?
— Посланный его величества! — не оборачиваясь, отвечала Алиса.
Брюи напоминал графу Шато-Крайон его родовой замок, хотя и был куда богаче и ухоженнее. В нём не замечалось и следа того разорения и запустения, до которого бедность довела владения его отца, однако расположение построек, система лестниц и дворов, — всё это было весьма похоже почти во всех замках, построенных примерно в одно время.
Поэтому Луи не удивило, что Алиса повела его к донжону [13], а войдя, стала подниматься на второй этаж. Миновав лестницу, они вошли в просторную комнату и застали там старика-барона и его гостя, которые, сидя за дубовым столом, яростно сражались. То было сражение, при котором не нужно никакого оружия — перед противниками лежала на столе большая квадратная доска, расчерченная на мелкие, светлые и тёмные квадратики, и в этих квадратиках располагалась армия: маленькие, искусно вырезанные из чёрного дерева и слоновой кости фигуры — короли, воины, кони, боевые слоны, даже осадные башни. Эту удивительную игру, которую арабы давным-давно узнали от жителей далёкой Индии, некоторые из крестоносцев привезли в свои страны ещё после первого крестового похода. Граф Анри слыхал о ней, а находясь в Палестине, научился в неё играть и привёз маленькое «поле сражения» в родную Шампань, а потом забрал с собою в Париж.
— О! А вот и малышка Алиса вернулась! — воскликнул барон Жерер, отрываясь от игры. — Слава Богу! Я не могу справиться с твоим дядей, девочка: он обыгрывает меня уже в четвёртый раз. Эти фигурки, я думаю, заколдованные — они ходят так, как ему хочется, а я, как ни бьюсь, не могу в них разобраться.
— Мессиры! Оставьте пока игру! — повелительным тоном произнесла Алиса. — Со мною пришёл человек, которого мы с дядей должны были встретить в Париже. Полагаю, что полчаса назад он спас мне жизнь.
— А что такое? — резко спросил Анри и поднялся из-за стола.
В эту пору графу Анри де Труа, которого все называли графом Шампанским, минуло двадцать девять лет. Он был среднего роста, светловолос, голубоглаз и, если не красив, то всё же по особому хорош собою — в его ладной, крепкой фигуре ощущались сила и стать, хотя ходил чуть-чуть вразвалку, а сидя чуть-чуть сутулился.
Алиса называла его дядей, Филипп-Август — «братцем», хотя на самом-то деле и ему, и ей он приходился не братом и не дядей, а... племянником! Он был старше короля на четыре года, а принцессы на десять, но его мать, тем
