— Как, по-твоему, этим напитком можно сделать возлияние кому-нибудь из богов или нет?
У грузного, пышущего плотским жаром исполнителя приговора от удивления отвисла нижняя губа.
— Мы стираем ровно столько, Сократ, сколько надо для… — сумел он наконец вымолвить в ответ, да не смог завершить фразы.
— Для того, чтобы я протянул ноги! — завершил его ответ Сократ. — Жаль! А я бы с радостью совершил возлияние Аполлону и Эроту, моим покровителям и мучителям… Ну да я и так, надеюсь, останусь им любезен!
Аполлодор, лишь бы отдалить страшный миг, выступил вперед и срывающимся голосом предложил Сократу свой прекрасный плащ, чтобы, хоть в последние мгновения, облачен был философ в богатый наряд. Но смертник мотнул лобастой головой и ответил с усмешкой:
— Неужели мой собственный гиматий годился, чтобы в нем жить, и не годится, чтобы в нем умереть?
Аполлодор закусил губу, чтобы опять не разреветься. А Сократ, не теряя больше времени, поднес чашу к губам и выпил ее до дна — спокойно и легко, как пил свое любимое хиосское.
Единый вздох ужаса огласил темницу. Ученики молча уставились на Сократа, а тот прикрыл веками выпуклые глаза, прислушиваясь к себе. Первым всхлипнул Аполлодор, за ним Симмий, Кебет и даже закаленный жизнью Критон. Лишь дебелый отравитель с профессиональным любопытством наблюдал за Сократом. А тот недовольно поморщился, услыхав всхлипы, открыл глаза и сказал с мягкой укоризной:
— Ну что вы, что вы, чудаки! Я для того и отослал отсюда детей и Ксантиппу, чтобы они не устроили подобного бесчинства. Тише, сдержите себя!
И вдруг он стронулся с места, притопнул одной ногой, потом другой и пустился в последний пляс. Его шишковатая плешивая голова покрылась потом, густые, седые брови взмокли и потемнели, из ноздрей крупного вздернутого носа с шумом вырывалось дыхание, выпученные глаза блестели то ли от возбуждения, то ли от выступивших слез. Развевался его видавший виды бурый гиматий, во всех движениях пляшущего была какая-то дикая отчаянная страсть. Это еще больше походило на пляску Силена.
Отравитель, ошарашенный впервые увиденным, даже попятился назад, глаза его стали такими же выпученными, как у его жертвы. Ученики перестали рыдать — молча с ужасом уставились на Сократа. А тот наконец оборвал пляску и, отдышавшись, удовлетворенно произнес:
— Ну вот, теперь яд разошелся как следует!
С этими словами он подошел к топчану и прилег на него, воздев глаза к темному потолку. Под свежим белым хитоном высоко воздымался с дыханием его живот.
Никто не смог стронуться с места, лишь отравитель подошел к ложу смертника и со знанием дела ощупал тому ступни и голени.
— Холодает! — произнес он самодовольно.
Потом сильно стиснул ступню Сократа и спросил, чувствует ли он.
— Клянусь псом, не чувствую! — буднично ответил смертник. Дыхание его уже стало прерывистым, хрипловатым.
Исполнитель приговора стал ощупывать ноги Сократа, ведя руками все выше: уже и колени казнимого перестали ощущать сдавливание…
— Как только холод подступит к сердцу, он отойдет… — сказал отравитель с блуждающей доброй улыбкой. — Яд у меня хороший, быстро и безотказно действует…
Ученики, не двигаясь, молча глядели, как этот пышнотелый посланник афинских архонтов мнет руками уже вовсе не мерно, а судорожно вздымающийся живот Сократа. Ужас и растерянность смешались на их лицах.
Наконец седовласый Критон шагнул вперед и властной рукой аристократа отстранил отравителя. Встав на колени, он склонился над Сократом. Тот лежал с закрытыми глазами, видно было, как напрягается его лицо, чтобы не выдать муки, не стать еще более безобразным…
Быть может, уловив дыхание склонившегося друга, Сократ открыл глаза. Сколько всего было в этом бездонном взгляде — ни Критон и никто другой передать не смог.
А потом он перевел взгляд с Критона на окошко темницы и, превозмогая боль, улыбнулся, увидав, что в этом небольшом проеме еще не темень, еще крадутся через него последние лучи…
Дыхание с хрипом и свистом вырывалось изо рта умирающего, губы его вдруг шевельнулись. Критон понял, что друг силится что-то сказать, склонился над ним еще ниже, приблизив ухо к его губам.
— Ас… Ас… — вырывалось со свистом из холодеющих губ.
Критон и все присутствовавшие при смерти Сократа подумали, что поминает он бога врачевания Асклепия. Гораздо позже Платон затвердил с чужих слов эту неверную догадку в одном из своих знаменитых диалогов.
Никто не знал, последним словом Сократа было имя Любимой.
О боги всемогущие, дайте каждому достойному умереть с этим словом на устах!
Март-июнь 1994 г.
Длинные стены — три построенные после 461 г. до н. э. стены между Афинами с морским портом Пиреем и селением Фалерон, служащие крепостным укреплением.
Эфеб — юноша старше 18 лет, внесенный в гражданские списки и два года отбывающий воинскую повинность.
Правительство Тридцати — тирания Тридцати, господство олигархов во главе с Критием.
Аид — подземный мир, царство мертвых.
Палестра — место для спортивной борьбы и упражнений.
Гимнасий — помещение для физического воспитания (гимнастика), где упражнялись в обнаженном виде.
Олигархия — господство нескольких немногочисленных, но могущественных знатных родов.
Ойнохоя — кувшин для вина с устьем в форме трилистника (с тремя носиками). (прим. верстальщика).
Архонт — одно из ежегодно избираемых высших должностей лиц в Афинах.
Ареопаг — холм в Афинах, место заседания судилища.
Гелиэя — солнечное место собраний, созданный Солоном народный суд в Афинах.
Триера — маневренное военное гребное судно с тремя рядами весел.
Афиняне отправляли ежегодное («малое») посольство на остров Делос по легендарному обету Тесея в благодарность за помощь Аполлона против Минотавра. (прим. верстальщика).
По легенде, обвинители Сократа были казнены (Диодор), или изгнаны из Афин (Диоген Лаэрций). Исторические факты это не подтверждают (прим. верстальщика).
Элизиум — страна блаженных, райские поля.
Вторая половина мая — первая половина июня (прим. верстальщика).
Софист — учитель мудрости.
Агора — площадь для проведения собраний, игравшая роль центра городской общественной жизни.
Афинский Морской Союз — образованное в 478–477 гг. до н. э. антиперсидское объединение греческих государств.
Демагог — «предводитель народа», т. е. вождь и главный оратор политических группировок в Афинах. (прим. верстальщика).
Гетеры — спутницы, женщины различных социальных слоев, ведущие свободный, независимый образ жизни.
Перистиль — крытый двор, окруженный колоннадой.
Фимиатерия — курильница в форме канделябра.
Гоплит — тяжеловооруженный пехотинец греческого ополчения.
Мойры — богини судьбы (прим. верстальщика).
Авлос — древнегреческая дуда, обычно двойная, для высокого и низкого тона; две длинных трубки с отверстиями, принадлежность оргиастических, «низких» культов и развлечений (прим. верстальщика).
Демиург — творец, сотворитель мира.
Сикофант — доносчик.
Свободные граждане носили волосы до плеч, стригли их в приношение богам (прим. верстальщика).
Симпосий — званый пир с музыкой, играми, застольными беседами. На симпозий могли быть приглашены гетеры, но не матроны (прим. верстальщика).
Эвоэ! — ритуальный возглас вакхических празднеств. (прим. верстальщика).
