– Где мой муж? – полушепотом спросила Маргарет.
– Он спит, ваше высочество. В королевских покоях. Прошу вас следовать за мной.
За ней тотчас пристроились двое королевских медиков и один королевский хирург, каждый со своей кожаной сумой. Маргарет, чувствуя себя немного привидением, как могла бесшумно ступала мимо спящих, улыбаясь их сонному ворчанию и причмокиванию. Кто-то заходился тяжким храпом, кто-то мучился сквозь сон. Эти люди собрались здесь ради короля Генриха, и к каждому из них она ощущала сердечную приязнь.
Путь к покоям Маргарет знала достаточно хорошо, но дворецкому ее мужа, видно, очень уж приятно было провести эту стайку по коридорам и двум лестничным пролетам к покоям короля. Здесь бдительность была не в пример четче: у дверей наготове стояли стражники с обнаженными мечами – они заслышали приближение шагов и оружие опустили только тогда, когда узнали в гостье молодую королеву.
Входя во внешнюю гостиную, Маргарет заслышала звуки приглушенного разговора, который тут же оборвался, как только дверь приоткрылась. Со стульев в молчании поднялись граф Перси и герцог Бекингем, и так же, молча, поклонились. От глаз Маргарет не укрылась сеточка темных прожилок на лице старика, явно недовольного нежданным вторжением. Он так и остался молчать; вперед выступил Бекингем:
– Ваше высочество? Право, не ожидал видеть вас столь скоро. Вы, должно быть, ехали всю ночь – в этакий-то холод! Мы с графом Перси как раз обсуждали, не испить ли нам по чаше горячей медовухи, дабы изгнать холод из наших старых костей. Вы к нам не присоединитесь?
Медиков у нее за спиной он проигнорировал. Да те и сами не стремились быть замеченными: стояли, смиренно потупив головы.
Маргарет огляделась, чувствуя себя здесь непрошеной гостьей и при этом недолюбливая старика Перси за то, что тот чопорно стоял с угрюмым видом.
– Где же мой муж, Хамфри? – поинтересовалась она, доверительно тронув Бекингема за рукав.
– Спит за этой вот самой дверью, ваше высочество. Но спит хорошо, крепко. Все это время его величество держался в седле одной лишь волей и сейчас полностью лишился сил. – Голос герцога стал более вкрадчивым, задушевным. – Если на то есть ваше желание, то я мог бы его разбудить, но честное слово, Маргарет, ему сейчас как никогда нужен отдых. А эти? – Он неприязненно покосился на медиков. – Они что, не могут потерпеть? Ждут не дождутся, когда можно будет накинуться со своими пиявками и примочками?
Маргарет обернулась к врачам, которые так и стояли, прижав к себе сумки и потупив головы, как провинившиеся школяры.
– Подождите снаружи. Когда король проснется, я вас позову.
Те, не говоря ни слова, удалились, бесшумно прикрыв за собой дверь и оставив Маргарет наедине с двумя вельможными собеседниками. Она с вышколенным достоинством опустилась на мягкий стул и подобрала вокруг себя юбки, не подавая вида, как ноют ноги после долгой верховой езды.
– Милорды, присаживайтесь, оба, – милостиво разрешила она. – Если Генрих спит, то и торопиться особо незачем. А мастер Брюер что, тоже отдыхает?
– Он тоже измотался, миледи, – вздохнул Бекингем. – Он теперь как собака о двух хвостах, после того как ваш супруг выпроводил Йорка и Солсбери. Но он все равно где-то неподалеку, так что, если вы распорядитесь, я велю его к вам привести.
Маргарет хотела было согласиться, но передумала, чтобы эти двое не заподозрили ее в слабости.
– Я считаю, нет смысла. Пускай спит. А о том, как все было, мне можете рассказать и вы – тогда, возможно, и определимся, как быть.
Бекингем с неопределенной улыбкой сел на расписную дубовую скамью вдоль стены. Граф Перси все так и стоял живой карикатурой на самого себя, с глазами навыкате и вислым клювищем носа (неужели эта мрачная мина вообще не сходит с его лица?). Лишь под насмешливым взглядом Бекингема он, зло и неловко улыбаясь, подтянул к себе стул и опустился на него. Образовался своеобразный треугольник из собеседников с камином, потрескивающим у Маргарет за спиной.
Бекингем неторопливо пересказал действия короля, начиная с его давешнего прибытия в Вестминстер, а также короткий перечень его приказов (Маргарет заставила его в дотошных подробностях повторить каждую деталь отрешения Йорка и Солсбери от должности). Граф Перси при рассказе сидел поерзывая и тщетно скрывал свое досадливое нетерпение. Маргарет от этого разбирал строптивый соблазн заставить герцога пересказать все еще раз – что тут говорить, отрадно было слушать, как тверды и точны были повеления ее мужа: вот он, истинный монарх! Тем не менее перебивать и требовать повторов она больше не стала. Поняв, что расспрос окончен, Бекингем, подавшись вперед, оперся лицом на сведенные ладони и с благодушным видом уставился на огонь, пока королева размышляла над его словами.
– Как долго я ждала, чтобы услышать такое, – наконец мягко произнесла она. – Что Йорк и Солсбери изгнаны и теперь где-то вдали зализывают раны. Знать, что сила духа наконец возвратилась к моему мужу. Молю лишь Бога, чтобы граф Сомерсет вернулся из Тауэра несломленным. Его преданность для меня всегда была скалой, на которую можно опереться, в то время как другие ускользали и отворачивались. Я ему доверяю, Хамфри. И не сомневаюсь, что Сомерсет сыграет свою роль в том, что должно произойти.
– Что же такое должно произойти, ваше высочество? – спросил Бекингем с тихой улыбкой.
– Для Генриха недостаточно просто сменить одну комнату на другую, пусть даже это будет тронный зал. Что известно Англии о возвращении моего мужа в доброе здравие, кроме тех немногих, что видели его приезд сюда? Ничего. А между тем он должен быть виден! И не только в Лондоне, это само собой, но и по всей стране. Народ должен видеть своего короля и его нобилей; знать, что Йорк отныне безвластен, а истинный Защитник и Радетель королевства – это снова он сам, король Генрих Ланкастер.
Бекингем хотел что-то ответить, но его опередил Перси, вклинившись колючим старческим тенором, от которого Маргарет тянуло поежиться:
– У короля Генриха, ваше высочество, есть знатные главы семейств, готовые давать ему ценные советы. Вот сейчас он проснется и сможет им внять. А то, как и каким образом, он возвратится к своей публичной жизни, можно оставить немного на потом. За своего супруга вы можете не опасаться. Его величество всюду окружают верные ему англичане, которые не любят ни Йорка, ни это невиллское отродье Солсбери. Мы пойдем тем путем, которым надлежит идти. И если придется, то будем мимоходом среза́ть и плевела.
Маргарет почувствовала, как на щеки возвращается горячий румянец. Полтора года она, забытая всеми, затворницей томилась в Виндзоре подле своего немощного мужа. Граф Перси за все это время не навестил ее ни разу. Смысл его слов был вполне ясен, но сейчас Маргарет охватило глубокое негодование к этому ворону в нахохленных мехах, хищным своим нюхом почуявшему, что пора лететь, прибиваться под бок ее мужу, благо там теперь может появиться что клевать. Свой первый резкий отклик, который так и рвался с языка, она бдительно пресекла и заговорила неторопливо, выверяя каждое слово:
– Милорд. Я была для своего мужа голосом, когда он сам был его лишен. Эта самая верность, о которой вы сейчас упомянули, – именно о ней люди говорят с наибольшей любовью, разве не так? Это слово я слышала из разных уст множество раз с той поры, как Генриха сразила болезнь. Но, по всей видимости, многие предпочитают это слово, так сказать, в идеале, нежели в действительности, когда оно зовет к тяжкому труду и страданиям, а подчас и боли.
Граф Перси, почесывая сбоку свой клюв, пытливо поглядел на нее.
– Я вижу, что чем-то вас задел, ваше высочество. От всей души прошу простить: мне этого не хотелось. Король Генрих…
– … должен быть виден, граф, – закончила королева за Перси и была вознаграждена густым рдением под прожилками на щеках и носу. – Как удачно, что кое-кто из нас заранее продумал, что должно произойти по возвращении Генриха. Я и не сомневалась, граф Перси. Верила, молилась, и все мои молитвы оказались услышаны.
– Да сбудется по словам вашим, королева, – сжал в нитку губы Перси.
Маргарет коротко кивнула:
– Когда король встанет, я начну подготовку к возобновлению судебных процессов. С полчаса назад, милорд, я проходила по залу Вестминстера и видела, что половина судейских мест там укрыта покрывалом от пыли – видимо, там давно уже никто не заседал. Это недопустимо. Вот уж год как судьи Королевской скамьи не выезжали по стране; не слушались дела в судах, не отправлялось правосудие. Какой способ быть увиденным может быть лучше и верней, чем вершить правосудие перед народом Англии? Выслушивать его жалобы, чаяния и видеть, как вершится справедливость, а зло и преступления наказуются? Великий Королевский выезд – с двумя дюжинами судей, шерифами графств, тысячей ратных людей! И чтобы короля при этом сопровождали все знатные семейства! И тогда все от верхов до самых низов узнают, что Ланкастер вернулся на свой престол. Вернулся править. А дом его имеет наследника и поддержку самых знатных и могущественных лордов. Таков он, путь, предначертанный теперь моему мужу, и никакой иной.
