Он сделал шаг в сторону, освобождая ей путь. Мария-Антуанетта быстро прошла мимо, даже не удостоив его взглядом, и стремительно зашагала по аллее между деревьями. Он бросился было за ней, но она остановила его резким движением руки.
Граф, побледнев, стоял, глядя ей вслед, покуда она не скрылась в саду. Он был в нерешительности, не зная, что предпринять. Назначенный для свидания час истекал. Де Ферзен пошёл назад, погрузившись в невесёлые думы.
В собравшейся вновь у алтаря компании все тревожно перешёптывались по поводу внезапного недомогания королевы, которую увезли во дворец. Две фрейлины тут же отправились за ней. Даже граф Д’Артуа был встревожен не на шутку, хотя и пытался скрыть озабоченность и даже отпустил пару шуток, вызвавших у присутствовавших натянутые улыбки. Раздались первые раскаты грома, и постепенно компания начала редеть. Мужчины и женщины разошлись, чтобы поскорее избавиться от охватившего всех непонятного страха.
Это была последняя встреча «Любви и Дружбы под открытым небом». Никто не мог объяснить причины, но весёлые вылазки в сады после этого прекратились.
Принцесса де Ламбаль прогуливалась перед дворцом. Вдруг она увидела королеву. Та, выйдя из экипажа, бросилась ко дворцу, словно бежала от страшного преследовавшего её призрака. Принцесса сбежала по садовой лестнице навстречу.
— Ваше величество, что с вами? Вы больны? Вам плохо? Может, что-то вас напугало? Обопритесь на мою руку, прошу вас. Где ваши фрейлины?
— Послушай, Тереза! — королева задыхалась от бега. В таком состоянии принцесса её ещё никогда не видела. — Я больше не сделаю ни одного шага, ни одного, пока не выпрошу у тебя прощения за то, что произошло между нами сегодня утром. Я признаю справедливость твоих слов и упрёков. Ты права, я самым ужасным образом заблуждалась. Мне нужно было последовать примеру целомудренной Елизаветы! Только что один человек отважился откровенно сказать мне, что я делаю большую ошибку, оставаясь с ним наедине в саду. Ради этого он опустился передо мной на колени. Я поняла, что в его глазах я ещё хуже той женщины, которую высмеивают памфлетисты. Поделом мне. Я это заслужила. Прошу тебя, прости. И ты правильно поступила, отказавшись повиноваться такой недостойной женщине, как я. Проводи меня к себе. Не нужно было туда ехать.
Принцесса де Ламбаль, обливаясь слезами, поцеловала её руку. Женщины стояли рядом, глядя на окружающий пейзаж, облитый ярким солнцем.
— Все, дворцовые забавы кончились, — вымолвила наконец королева.
Она повернулась и медленно стала подниматься по широкой каменной лестнице.
Да, весёлые забавы на самом деле кончились. Горькая жатва посеянного руками других принесла свои горькие плоды. «Отцы ели виноград, а у детей — оскомина». Цепляясь за руку Терезы, Мария-Антуанетта вошла во дворец, бледная, как полотно. Её сердце всё сильнее сжимал безотчётный страх. Окружающий мир стал таким холодным, словно предвещал наступление жестокой зимы.
После этого случая она часто думала о де Ферзене. Он приходил, как обычно, на службу во дворец, но к ней подходил редко. В обращении к ней у него появилась особая нежность, словно граф сожалел, что своими дерзкими словами нанёс ей болезненную рану. А она после того, как гнев прошёл, всё время упрекала себя в том, что была излишне резка и несправедлива.
Какая чудная ночь в саду Версаля! Яркие звёзды, казалось, опустились совсем низко, а полная луна заливала серебристым светом прекрасный, притихший пейзаж. Ночь простёрла лёгкое тёмное покрывало над уснувшими деревьями, чуть слышно журчащими ручейками, над влюблёнными, обменивавшимися страстными признаниями под раскидистыми кронами или в гуще рощиц, куда не пробивался даже лунный свет. Мёртвая тишина лишь подчёркивала царившую таинственность.
В роще Венеры стоял человек в чёрном домино. Ожидая кого-то, в конце длинной аллеи он видел мраморные женские фигуры дивной красоты, которые, казалось, купались в лунном свете как в воде. Даже в Греции не было таких удивительных ночей, наполненных сладостным, томительным ожиданием, от которого закипала в жилах кровь, разгоралось желание прикоснуться к нежным женским рукам, почувствовать на губах трепетное прикосновение других губ.
Кардинал сейчас чувствовал себя юношей, и задор молодости вместе с эфемерными страхами овладевал всем его существом.
Пока никто не появлялся. Но он ждал, ждал, просто жаждал такой встречи. Неужели она придёт? Разве такое возможно? Или это лишь сон, который развеется безвозвратно с первыми проблесками наступающей зари?
Жанна де Ламотт наконец сообщила ему о её неохотном согласии, но суть от этого не менялась. Он должен увидеть её, увидеть хотя бы на мгновение, чтобы услышать, что прощён, что может не терять надежды. Услышать эти слова из её уст. Жанна до последнего момента пыталась переубедить его, страстно упрашивала отказаться, даже пролила слезу.
— Я не могу, не имею права, ваше высочество, вмешиваться в ваши дела. Но если вы соблаговолите написать ей, как мудрый человек. Вы только подумайте, какая серьёзная опасность грозит вам! Я не трусиха, но я боюсь. В глубине души я так надеялась, что она проявит благоразумие.
Она побледнела, руки у неё дрожали, и де Роган видел это. Но никакая сила в мире не могла бы его сейчас остановить.
— Вы с ума сошли? Может ли человек медлить, стоя у врат рая? Нет, друг мой, я сознательно иду на риск и благодарю вас за ту радостную весть, которую вы принесли мне.
Ну вот наконец он на месте, ждёт и через минуту-другую сможет даже заключить её в свои объятия.
Фонтаны давно умолкли, но в его ушах до сих пор звучала их своеобразная музыка. Он ждал, когда раздастся шуршание лёгких атласных туфелек по траве. Он чутко прислушивался, но ему мешало собственное дыхание. Что это там мелькнуло? Серебристый шар лунного света или белое платье женщины? Ни один пылкий любовник в мире не дрожал сейчас так, как кардинал.
Сможет ли он поговорить с ней? Что он ей скажет? — «Я любил вас с той поры, когда впервые увидел в Страсбурге, когда вы были ещё совсем маленькой девочкой с большими голубыми глазами и розовыми губками».
Что она ему ответит? Погасит все его жаркие мечты холодным и высокомерным взглядом или окажется в его объятиях, а он будет млеть от охватившего его восторга? Станет ли сон явью? Нет, такое просто невозможно! Она не придёт, нечего и думать. Жанна де Ламотт, этот добрый ангел, которая приносила ему одно письмо за другим, написанные её почерком, только что покинула его, сказав напоследок:
— Боюсь, что она на самом деле придёт. Она же обещала. Она многим обязана вам. Но я боюсь даже об этом думать. Она ведь тоже страдает. Да, думаю, что она придёт.
Но де Роган всё ещё сомневался и постоянно ощупывал в кармане записку, и это придавало ему сил.
— Если она не придёт, обманет, я убит, — говорил он себе и верил этому, ибо когда амбиции и желание, эти самые сильные страсти в мире, соединяются, то человек гнётся перед ними, как лист от порыва ветра.
Было по-прежнему тихо, но вдруг он услышал, как зашелестели трава и листва. Сердце его бешено забилось, де Роган даже ухватился за ветку, чтобы не упасть. Вдруг до него донёсся слабый запах фиалок. Кто-то раздвигал ветки кустов. Белое пятно. Это не клубок лунного света и не ожерелье из белых цветков распустившихся вишнёвых деревьев. Это белое женское платье. Боже, неужели она?
Он стоял неподвижно, словно статуя. Она подходила ближе, всё ближе, опасливо оглядываясь по сторонам, вздрагивая от шума своих же туфелек. Может, пойти ей навстречу? Нет, у него для этого не было сил.
На ней было то же белое платье, которое она носила во время своего отдыха в Трианоне. Он его хорошо знал, так как иногда подглядывал за ней. На голове — соломенная шляпка, скрывавшая лицо. Женщина приближалась, а он всё сильнее дрожал, чувствуя, что близок к обмороку. Даже если королева пройдёт мимо, всё равно он будет доволен — ведь она пришла сюда только ради него. Этого ему уже достаточно.
Она приближалась к нему по узкой тропинке в траве и теперь была так близко от него, что он чувствовал запах её волос. Мария-Антуанетта замедлила шаг, видимо, оттягивая момент встречи. На груди у неё была приколота красная роза, которой то и дело касалась её белая, нежная ручка. Она наклонила восхитительную головку, словно от жгучего стыда. Она медлила... она шептала...
— Вы знаете, что означает эта роза. Можете надеяться... Прошлое предано забвению. — Она отколола с груди розу и опустила ему в раскрытую ладонь.
Наконец он очнулся, вышел из оцепенения, протянул руки. Женщина сделала к нему ещё один шаг. Вдруг послышался треск ветвей, ему показалось, что треснуло его счастье, судьба вновь посмеялась над ним.
