До моря по Днепру плыли открыто. Сюда византийская разведка не совалась, да, кроме того, опытный Александр послал конные дозоры торков по низкому левому берегу. Поход был пока что похож на веселую прогулку с задушевными разговорами, разудалыми песнями и развеселыми пирами. Так продолжалось до порогов, и Золотогривенный в это не вмешивался, потому что у Днепровских порогов ожидала тяжкая работа, а далее — и вовсе неизвестность.
У порогов с трудом перетащили ладьи по суше. Но адова работа ожидала воинов, ладейщиков и рабов, когда настал черед перетаскивать плоскодонные баржи с катапультами, баллистами и таранами, предназначенными для разрушения крепостных ворот Херсонеса.
— Оставьте вы баржи эти покуда здесь, великий князь, — сказал местный проводник из покоренного еще Святославом племени уличей. — Ноги у меня ноют.
— Да что мне до твоих ног, — мрачно ответил Владимир. — Не ногами же крепость брать.
— А к чему ноют, великий князь?
— Тебе виднее. — И отошел раздраженный.
Все были заняты на перетаскивании тяжеленных барж. И богатыри, и подвоеводы, и даже Ладимир. Все, кроме Золотогривенного и великого князя. Александр командовал, киевский великий князь советовал, а остальные напрягались изо всех сил.
Вот этому советчику проводник и сообщил, что ноги у него ноют немыслимо. Если бы он обратился к Александру Золотогривенному, не было бы такой задержки в штурме Херсонеса. Но проводник посчитал великого киевского князя за вождя похода, а потому и пожаловался на собственные ноги.
Ноги у него, видите ли, ноют. Нашел подходящее время для своих жалоб.
Баржи с тяжелым осадным вооружением пришлось сначала разгружать. Баллисты, катапульты и тараны тащили отдельно, потом взялись за сами баржи. На руках их тащить было невмоготу, а потому тащили волоком, разодрав днища обеим баржам. Пришлось эти днища долго смолить, прежде чем снова спустить суда на воду.
Но это еще полбеды. Беда заключалась в том, что у проводника заныли ноги.
К вечеру небо затянули угрюмые черные тучи. И еще до того, как хлынул дождь, с моря пришли первые порывы ураганного ветра.
— Ну, начинается, — со вздохом сказал проводник. — В море берите круче, а то о скалы расшибет. А самое лучшее — погоду добрую обождать.
— У моря погоды? — ядовито заметил Ладимир. — Вот новость-то.
— Обождем, пока баржи не заделаем, — решил Золотогривенный.
— Знак… — шептались дружинники. — Знак нам об этом старцем-ведуном был подан…
Но дальше шепота о знаке воспоминания не шли. Дружинники знали и суровость собственных командиров, и тяжелую руку великого князя.
Пришлось задержаться, поскольку не только у плоскодонных барж оказалась течь, но и у многих лодок Все это бесило нетерпеливого князя, однако он ведь сам признал Александра военным вождем, а себя лишь советником в грядущих переговорах с Византией.
Но до этих переговоров еще следовало тайком да тишком пробраться вдоль берега к Крымской Тавриде. И здесь конные дозоры торков могли только помешать. Князь Владимир помнил о грозных боевых кораблях ромеев, боялся, что их могут заметить, и потому повелел торкам не появляться на берегу.
А буря набирала силу. С моря на скалы накатывала волна за волной, пошел обвальный дождь, все промокли, лодки вновь наполнились водой…
— Где сушиться-то будем? — поинтересовался Ладимир. — В бою, что ли?
— Надо переждать, — сказал Александр.
— Чего? — угрюмо спросил великий князь. — Пока дождь кончится?
— У моря погоды, — усмехнулся Ладимир.
— Вперед! — решительно выкрикнул до нитки промокший князь Владимир.
— Буря идет, великий князь, — вздохнул Александр. — Злая буря все потопит.
— Проберемся под скалами.
— Так с моря же ветер…
— Я сказал!
— Повинуюсь, но…
— Без всяких но!..
1
И дождь продолжался, и ветер крепчал. Уже не просто волны, а вал за валом накатывал на берег, с грохотом разбиваясь о скалы. Все вокруг было в бушующей воде. Люди, вымокшие насквозь, не успевали вычерпывать воду из лодок, с огромным трудом, всем телом налегали на весла, пытаясь удерживать суда вдали от скрытых потоками дождя скал.
Первыми не выдержали кормчие и сидевшие на веслах рабы с плоскодонных барж: удары разбушевавшейся морской стихии швырнули эти малоподвижные посудины одну за другой на прибрежные скалы. Баржи разлетелись вдребезги, и волны тотчас же смыли их остатки, а также боевые орудия и людей.
— Смыло! — прокричал, перекрывая рев бури, Александр в ухо великому князю. — Как в крепость врываться будем?
— Осадой возьмем! Осадой!.. — изо всех сил орал великий киевский князь. — И думать об отходе не смей!..
Лодки с дружиной еще держались на плаву. Они были более устойчивыми, легче управлялись, и опытные гребцы все время норовили подставить волне нос.
— Хороша погодка!.. — кричал Ладимир. — Уж зуб на зуб, как говорится…
— Ты хоть помолчи! — гаркнул Владимир. Да так, что Ладимир сразу примолк.
Шли очень медленно, порою откатываясь назад на отраженных крутым берегом волнах разгулявшегося моря. Однако, надрываясь на веслах, к цели все же мало-помалу продвигались. Великий князь тихо злился, но в распоряжения Александра Золотогривенного больше не вмешивался.
Две лодки с дружинниками все же опрокинулись; почти всех к счастью, спасли, утонули только двое. Буря не утихала, и Александр опасался, что в конце концов придется высадить людей на берег и, оставив лодки, пешком возвращаться назад. Впрочем, это не очень-то его и расстраивало: что ж, военное счастье переменчиво…
Наконец то ли буря стихла, то ли ветер переменил направление — прячась под обрывистым берегом в бухточках, под скалами, трудно было понять…
Три туманные ночи потратили, чтобы добраться до залива, на берегу которого стояла Херсонесская крепость. В светлое время прятались в скалах, в тени. Боялись, очень боялись себя преждевременно обнаружить. Однако повезло. Херсонесцы настолько были убеждены в неприступности своих укреплений, что на северной стене вообще не держали наблюдателей.
Об этом и сообщил великому князю Александр, в конце прибавив:
— Кажется, повезло. Следующей ночью переправим все силы на тот берег.
За ночь все силы переправить не удалось. В крепости их заметили и стали следить в открытую. Александр понял, что первоначальный план придется менять, а потому приказал начать штурм крепости, не ожидая, пока переправятся остальные:
— Больше ждать нельзя, великий князь.
— Начинай!
Херсонесская крепость, сложенная из камней, была невысокой и довольно древней. Она стояла на валу, на скальном основании, имела равные промежутки между приземистыми башнями и четверо ворот. Но у киевлян не было ни таранов, чтобы пробить ворота, ни катапульт, чтобы забросать крепость корчагами с огнем, ни штурмовых лестниц, чтобы подняться на стены, — все это пропало вместе с баржами на прибрежных скалах.
— Атаковать!.. — крикнул было Владимир.
— Потонуло то, с чем атаковать можно, великий князь, — напомнил Александр. — Осталось одно: вал строить вокруг крепости. Вровень со стенами.
— Ну… Всем работать. Всем!
С утра, распределив участки, все принялись таскать землю и камни под стены крепости. Все — дружинники, обозники, рабы челядь. Ладимир и командующий Александр Золотогривенный таскали тоже.
Не таскал землю один великий князь. Смотрел, как дружно все работают, как на глазах вырастает вал вокруг крепостных стен. И подбадривал работающих:
— Пиром угощу! — обещал он.
Вечером устроили пир для дружин и — отдельно, в стороне — для челяди.
— Завтра на стены, дружины мои отважные! — воскликнул князь Владимир, подняв кубок. — И поведет вас на эти стены мой лучший полководец Александр Золотогривенный!.. Хвала и слава великому воеводе Александру!..
— Хвала и слава великому воеводе! — подхватили дружины. — Хвала и слава великому киевскому князю Владимиру!..
Дружно прокричали и хвалу, и славу. Только утром после пира проснулись — и…
Не было у стен крепости ни единой крошки насыпанной вчера земли…
2Все в полной растерянности смотрели друг на друга и на лучшего киевского полководца, воеводу Александра Золотогривенного — искоса, осторожно — на великого князя.
— Знак!.. — заорал какой-то старик из челяди. — Знак вещий!.. Чудо нам явилось грозное!.. Уходить надо!.. Бежать отсюдова, бежать!..
— Замолчи, старый, — осадил его Александр.
— А куда же земля подевалась? — негромко спросил великий князь.
— Осажденные ночью ее всю в крепость перетаскали, — с досадой пояснил Александр. — В башнях наверняка есть тайные ходы для вылазок.
