Ветеран слегка склонил голову набок. – Я не уверен, господин.
- Что ты имеешь в виду, ты не уверен? Либо у тебя что-то есть, либо нет.
- Это не так-то просто объяснить. Например, сегодня утром, когда я упаковывал наше снаряжение и загружал его на лошадей, мы обменялись парой слов о нашем прошлом. Он спросил меня, откуда я, какова моя семья и так далее. Я ему ответил, потом спросил то же самое. Он сказал, что его отец был крестьянином, пастухом с Крита, и что его мать умерла, родив его младшую сестру, которую затем продали сутенеру, когда отец больше не мог позволить себе кормить ее.
- Да, неужели? - цинично улыбнулся Катон.
- Да, хозяин. А потом он сказал что-то странное. Он сказал мне, что ничего этого не говорит римским офицерам или аристократам, которых встречает. Вместо этого он говорит им, что его отец был философом, чтобы они сочли его более подходящим их компании и были более склонны слушать и верить в то, что он им говорит.
Катон тяжело вздохнул. - Это так? Как интересно…
Он начинал чувствовать себя дураком. Аполлоний с ним играл и, возможно, с командующим Корбулоном, если только последний не знал правду о происхождении своего агента. А может, он просто развлекался за счет Фламиния.
Он пристально посмотрел на ветерана. - Как ты думаешь, он сказал тебе правду?
Фламиний на мгновение задумался и вздохнул. - Не знаю, господин. Он кажется достаточно убедительным, а потом ты ловишь выражение его лица и просто не знаешь. В любом случае, я думаю, что он скользкий ублюдок, и доверяю ему не больше, чем та кучка дерьма, которую я мог бы вывалить на него.
Катон приподнял бровь. - Даже так? Ладно, продолжай. Но не делай это слишком очевидным и дай мне знать, если он откроет что-нибудь еще.
- Да, господин.
Катон достал из сумочки сестерций и сунул Фламинию. - Пойди и купи себе чего-нибудь поесть.
Фламиний кивнул в знак благодарности и поспешил присоединиться к преторианцам, толпившимся у стойки гостиницы.
Катон замер, слегка почесывая щетину на шее, обдумывая то, что сказал ему ветеран. Хотя было невозможно сказать, какой из рассказов о происхождении Аполлония был правдой, одна эта двусмысленность уже предрасполагала его еще меньше доверять агенту командующего Корбулона. Выругавшись себе под нос, он подошел к рынку и посмотрел на ряд лавок в том направлении, куда направился Аполлоний. Он как раз успел увидеть, как агент исчез в конце последней лавки.
Катон увеличивал темп, перемещаясь между рядами лавок, многие из которых были заброшены их владельцами. На полпути он свернул в сторону и проскользнул между двумя торговцами тканью, чьи товары свисали с веревок, протянутых сзади и по бокам, обеспечивая хорошее укрытие, откуда можно было наблюдать за Аполлонием, пока он шел по второму ряду. Он осторожно выглянул из-за края большого полотна, украшенного яркими зигзагами, и посмотрел в том направлении, в котором ожидал увидеть агента. Но его нигде не было видно среди толпы, кишевшей вокруг прилавков, где еще продолжалась торговля. Катон подождал еще мгновение, пока не убедился, что Аполлония нет во втором ряду, затем он вышел из-за прилавков с тканью и вытянул шею, но этого человека по-прежнему не было видно, и он выругал себя за то, что потерял след агента так легко. Аполлоний в этот момент уже мог разговаривать с кем угодно. Кто знал, что он задумал? Или служил ли он вообще Риму.
- Трибун Катон, ищешь что-то особенное?
Голос раздался прямо позади него, и Катон развернулся, инстинктивно потянувшись за рукоятью меча. Аполлоний стоял не более чем в четырех футах от него, насмешливо улыбаясь.
- Прошу прощения, если я напугал тебя. Я случайно увидел, что ты восхищаешься товарами в этой лавке, и подумал, могу ли я тебе помочь. Я опытный торговец.
Катон успокаивающе вздохнул и убрал руку от меча, засунув большой палец за пояс. - Разве нет конца твоим талантам или твоим секретам?
Аполлоний изобразил скромную улыбку и провел пальцами по льняному полотну. - Хорошая работа. Прекрасное мастерство. Намного лучше, чем где-либо в Риме. Я понимаю, почему это привлекло твое внимание. Это тебе или, может быть, твоему сыну Луцию?
Степень его осведомленности о подробностях его жизни казалась слегка угрожающей, и Катон покачал головой. - Нет. Ни для кого из нас.
- Интересно, а для кого тогда? Есть ли в твоей жизни какая-нибудь прекрасная женщина, о которой ты мне еще не упомянул?
- Нет… Я думал об этом как о подарке жене моего друга.
- О, да. Прекрасная, хотя кое-кто может сказать крепкая, Петронелла. Смелый стиль, ей подойдет.
С Катона было достаточно. Он повернулся к торговцу, который наблюдал за обменом реплик и теперь с приветственной улыбкой двинулся вперед.
- Сколько за это?
- О, господин, у вас наметанный глаз на качество. Это лучший из моих товаров, и если бы мне не нужно было кормить своих детей, я бы приберег его для своей бедной больной матери, которая ...
- Я не спрашивал твою долбанную историю жизни. Я спросил, сколько это стоит.
- Цена, господин, пятьдесят сестерциев.
Катон хотел было возразить, но Аполлоний осторожно взял его за руку и отвел на небольшое расстояние. - Господин, игра обычно ведется с предложением торговцу не более половины того, что он просит, а затем торгуясь по образовавшейся разнице. Но я уверен, что смогу добиться большего.
- Я прекрасно понимаю, как это работает, - раздраженно ответил Катон. Он вернулся к лавке и снова осмотрел ткань. - Двадцать сестерциев.
- Господин, это было бы оскорблением для мастеров, создавших это прекрасное произведение. Однако я могу предложить вам очень особую цену в сорок сестерциев, поскольку вы, несомненно, важный римский аристократ, который чтит меня своим присутствием.
- Тридцать, - возразил Катон.
- Тридцать пять.
- По рукам.
Торговец снял ткань и осторожно сложил ее, пока Катон вынул сумочку и пересчитал монеты, несколько удивленный и сердитый тем, что он поставил себя в положение, вынужденный купить дорогой предмет в свой багаж, когда он только лишь намеревался следовать и наблюдать за агентом Корбулона. Сунув под мышку перевязанную ткань, он повернулся к Аполлонию. - Пора нам снова отправиться в путь. Я хочу добраться до Бактриса к ночи.
- Так будет лучше, - согласился Аполлоний. - Так близко к границе было бы неразумно разбивать лагерь на ночь под открытым небом. Кроме того, это неудобно.
- Я думал, что сын пастуха привык спать на открытом воздухе.
Аполлоний прищелкнул языком. - Я вижу, что ты заставил Фламиния шпионить за мной. Интересно, сколько времени это займет. Мне показалось, его полностью убедили сцены сельской трагедии, которые я для него приготовил. На самом деле, если я могу на мгновение спеть себе дифирамбы, я был настолько искусен в этом, что почти убедил сам себя.
Выражение лица Катона оставалось невозмутимым. - Я не доверяю человеку, которого не знаю. И тебе в частности. Я был бы счастливее, если бы ты убедил меня, что ты на моей стороне.
- Командующий Корбулон доверяет мне, и этого должно быть достаточно для тебя, трибун.
Катон скрипнул зубами. - По крайней мере, пока…
К тому времени, когда они увидели пограничную заставу Бактриса, небольшого городка, построенного на невысоком обрыве, возвышающемся над полосой галечных берегов, служивших бродом через Евфрат, уже наступила ночь. Небольшая группа мерцающих факелов и жаровен выделяла линию городских стен и, на небольшом расстоянии, укрепленный лагерь вспомогательной когорты на фоне темных разрастаний скрывающегося во мраке ландшафта. Бархатная тьма над головой была усеяна звездами, и тонкие клубки серебристых облаков ползли по лику неба, пока группа спускалась с невысокого гребня и осторожно приближалась к городским воротам. В нынешней накаленной атмосфере нервный часовой вполне может выпустить стрелу или копье во всадников, приближающихся к городу в темноте, прежде чем он решит спросить пароль.
