немедля донёс комбеду. Все местные комбедовцы тотчас же были брошены на розыски подрывников. Хорошо знающие местность красногвардейцы тем не менее долго не могли найти группу, прочёсывая лес. Но всё тот же батрак, выслуживаясь перед большевистским начальством, напал на след белогвардейцев в болоте. Их сейчас же окружили, завязалась перестрелка, двое красных было убито. Группа решила прорываться. При прорыве из кольца красных и был убит Якобенко. Оставшихся в живых подрывников комбедовцы не преследовали…
Смолин вспомнил молодую жену, а теперь вдову Якобенко. Он видел её в Омске: хрупкая светловолосая молодая женщина с маленьким ребёнком на руках приходила прощаться со своим мужем, когда бойцы уходили в тыл врага…
– Домбровский! Передайте приказ начальнику контрразведки колонны – он скоро будет здесь – провести следствие по убийству Якобенко. Найти виновников его смерти! Разыскать могилу героя – мы его перезахороним в городе. А я напишу приказ по полку о награждении его посмертно и буду ходатайствовать перед командованием о назначении пенсии и о помощи семье героя.
Глава 14
Бой под нижней Синячихой
После подхода боевой колонны к реке Реж, на противоположном берегу которой красные заняли оборону и успешно взорвали мост, Смолин собрал совещание штаба. Стало ясно, что этот очередной рубеж хотя и ненадолго, но всё же задержит взятие Алапаевска.
– Съезжу-ка я к Казагранди в Останино. Это в тридцати километрах от города. Посмотрю, как там дела. По последним сведениям, за сутки он преодолел, наступая, несколько десятков километров. Причём нигде не встречая сопротивления… – проговорил, не отрывая взгляда от карты, Иннокентий Семёнович.
– Наверное, из красного командования никто не ожидал такого быстрого разгрома местного формирования, которое большевики бросили навстречу штабс-капитану, – пробасил командир 13-го Омского полка капитан Мельников.
Подпоручик Вандзяк, бывший партизан, а ныне командир разведроты, с усмешкой добавил:
– Знали бы вы, какой неожиданностью обернулся проход Казагранди к Алапаевску для местных деревенских совдепчиков! Они никак не могли знать о разгроме красных, да и не верили слухам. Наш отряд они приняли за своих, и все попались Николаю в руки!
– Ладно, не будем отклоняться от дела! Сегодня я уезжаю, а вы, капитан Мельников, остаётесь за меня. И завтра, не дожидаясь восхода солнца, в четыре часа утра начинаете переправу и атаку позиций красных. Время самое удобное, особенно если будет ещё и туман. А мы со штабс-капитаном ударим вот отсюда, – он ткнул пальцем в точку на карте, которой была обозначена Нижняя Синячиха. И добавил:
– 19-му Петропавловскому готовиться к переброске вслед за мной для сосредоточения в Останино! И я уже отправил рапорт к командиру дивизии о том, чтобы отряду Казагранди прислали казачью сотню Вольшевского, а то он совсем без кавалерии!
Попрощавшись, Иннокентий Смолин двинулся в путь. За день, проехав верхами несколько десятков вёрст, полковник с адъютантом добрались до села Останино, но застали там только обоз и санитарную команду. Сам командир отряда вместе со своими бойцами был уже в Нижней Синячихе, что в десяти километрах от города. «В лихости ему не откажешь», – подумал Иннокентий. Проскакав ещё час берегом реки, офицеры были в Синячихе, где и встретились с бойцами и командирами 1-го Офицерского партизанского отряда, так лихо опередившего все остальные части и приблизившегося к городу на самое близкое расстояние.
Построив бойцов и командиров, полковник Смолин, прежде всего, поздравил их с преобразованием в 16-й Ишимский сибирский стрелковый полк, а командира Николая Казагранди – с производством в капитаны. После чего, не теряя ни минуты, собрал штаб для обсуждения сложившейся обстановки. И наконец, проинформировав о прибытии в ближайшее будущее Петропавловского полка и казачьей сотни, отправился в сопровождении Николая Казагранди прогуляться по окрестностям села.
Покрытая осенним багрянцем листва пылала в лучах заходящего солнца. Они прошли вдоль реки, любуясь её зеркальной гладью. На противоположном берегу был крутой косогор, который венчала церковь.
– Тут кладбище, – пояснил Николай.
– Неплохая стратегическая точка, – подметил Иннокентий Семёнович. – Давай поднимемся, Коля!
Обозревая местность, полковник поднёс бинокль к глазам: впереди в сторону города виднелись обширные крестьянские поля. Чуть дальше густой стеной темнел лес, справа виднелась та же картина, только вместо полей был большой луг, слева неторопливо катила свои воды Синячиха, за которой виднелись болотные кочки.
– Красота-то какая, Коля! А нам приходится здесь воевать! – с тихой печалью проговорил Иннокентий.
– А знаете, господин полковник, там, в низовьях, места ещё краше были. Две реки сливаются в одну… Вот жаль только красные полюбоваться не дали. Я всё время провёл в боях… – рассказывал новоиспечённый капитан.
– Да, чуть не забыл: только что отправил поручика Арнаутова с полуротой в Верхне-Синячихинский завод. Там рабочие восстали, требуют помощи. Поручик соберёт их и приведёт сюда.
– Зря. Там они были бы нам нужнее.
Вскоре Казагранди со Смолиным повернули назад.
– А как у вас обстоит дело с артиллерией? – спросил командир колонны.
– Одно орудие наше, два других под Голубковским у противника отобрали. Вот только снарядов к ним маловато, – пожаловался Николай.
– Ничего. С Петропавловским прибудут дополнительные силы, и начнём штурм города именно с вашего направления. А с востока атакует колонна полковника Киселёва.
Возвращаясь в штаб, они услышали негромкое стройное двухголосие, бережно выводившее романс:
Ах ты, душечка, красна девица,
Мы пойдем с тобой, разгуляемся
Вдоль по бережку Волги-матушки.
Эх, пускай на нас люди зарятся…
– Кто это поёт?
– Наши офицеры. Поручик Путилин, кажется. Кстати, Цветков его очень хвалил за сообразительность – хорошо показал себя в боях в низовьях Нейвы.
«Нужно бы за него походатайствовать о представлении к “Анне”», – подумал Смолин. Когда они уже вошли в избу, где располагался штаб, он подошел к карте и показал на гору Ялуниху, что возвышалась над городом.
– 18-й Тобольский и 20-й Тюменский пойдут вот отсюда.
Переночевать он решил прямо в штабе. Не привыкать… Выпив по кружке чая, командиры по-походному, не раздеваясь, завалились спать.
С первыми лучами солнца Иннокентий Семёнович встал. Он и раньше, как сибиряк и сын промысловика, не приучен был долго спать. С раннего детства Смолин вставал с рассветом, и они с отцом принимались за нелёгкий труд добытчиков пушного зверя. Кто рано встаёт, тому Бог подаёт…
Обремененные вынужденными гостями, хозяева дома тоже уже встали. Хозяйка возилась у печи, а пожилой хозяин занимался делами на заднем дворе. Полковник умылся холодной колодезной водой. И тут вдруг в ворота застучали и послышалось сразу несколько голосов. Часовой открыл ворота, и во двор ввели человека. Среднего роста, лет тридцати. Иннокентий не успел как
