Нэбвен одобрял решение Ренэфа призвать градоправител в свой лагерь. Не пристало рэмейскому царевичу приходить к людям как просителю, тем более что устами царевича сейчас говорил сам Император. Кроме того, имперским отрядам не стоило удаляться от границы, по крайней мере, до получения более точных сведений об обстановке в этой области Лебайи.
– Господин царевич… – испугано выдохнул староста и простёрся ниц перед Ренэфом.
Его примеру последовали и остальные крестьяне. Царевич поморщился и нетерпеливым жестом велел людям подняться. Он ценил почтение, льстившее его самолюбию, но до отвращения не любил, когда перед ним так откровенно унижались.
– Я и мои солдаты разобьём лагерь недалеко от твоей деревни, – сказал он и возвысил голос так, чтобы слышал каждый. – Я пробуду на вашей земле не больше месяца. За это время вы должны найти виновных. Те, кто укрывает убийц, будут наказаны по всей суровости и справедливости закона Таур-Дуат. Поспешите разнести эту весть – для вашего же блага.
Крестьяне продолжали испуганно перешёптываться. Даже когда подоспел небольшой патруль, это не вызвало у них видимого облегчения. Разве могли несколько стражников, способных разве что отпугивать зверьё да случайных воров, противостоять прекрасно обученным имперским воинам? Командир отряда отсалютовал Ренэфу, а потом староста отозвал его в сторону и о чём-то коротко переговорил – по всей видимости, о том, как лучше уведомить градоправителя о нежданных гостях и их требовании. Вернувшись к отряду, командир склонился в глубоком поклоне перед царевичем.
– Мы исполним твою волю, сиятельный господин, как можно скорее, – тихо заверил он.
– Надеюсь на то, – спокойно ответил Ренэф, но в его голосе, и без того не самом дружелюбном, зазвенели нотки скрытой угрозы.
Нэбвен одобрительно кивнул своим мыслям. Царевич справлялся достойно.
Гонцы были отправлены. Ренэф – нужно отдать ему должное – отдал приказ имперским воинам поменьше контактировать с местными и не вредить посевам и имуществу крестьян. Солдаты разбили шатры у реки, по другую сторону от глинобитных сельских хижин, аккуратно выбеленных, с выстеленными чистой соломой крышами.
К вечеру по приказу старосты люди поднесли царевичу и командирам угощения – сыр, свежее пиво и ароматный хлеб. Ренэф принял дары благосклонно, но к еде не притронулся – отдал всё воинам.
Нэбвен внимательно наблюдал за людьми. Что бы ни думал царевич, похоже, селяне действительно ничего не знали о трагедии. Едва ли эти простые люди могли так хорошо сыграть недоумение и страх. Скорее всего, заговор крылся где-то глубже в Лебайе. Ренэф принял мудрое решение не углубляться на эту территорию, а остаться ближе к границам, откуда, в случае чего, можно было позвать подмогу.
Военачальник молился всем Богам, чтобы их поход увенчался успехом.
Анирет старалась держаться с достоинством, несмотря на всё внутреннее волнение. Это была её первая самостоятельная миссия – прибыть куда-то и донести волю Владыки. Причём не просто куда-то, а в Обитель рода столь же древнего и прославленного, как и род Эмхет. О Таэху среди рэмеи ходили легенды. Сколько Знаний сберегали и приумножали они с самого времени Первых Договоров! Древнее величие Таур-Дуат зиждилось на них в не меньшей степени, чем на потомках божественного Ваэссира.
Царевне пока ещё не приходилось бывать в Обители. И тем более никогда она не думала, что прибудет сюда с такой целью. Таэху выбирали себе спутников жизни лишь по собственной воле либо по божественному указанию, выраженному устами их Верховного Жреца. Владыка не имел права приказывать им, и в этом была их удивительная привилегия даже перед высочайшими вельможами из самых древних родов. Таэху служили Владыке, как и все рэмеи, но волю Богини Аусетаар они получали почти настолько же напрямую, как Владыка – волю Ваэссира. Их Обитель была центром культа Владычицы Таинств, дочери Амна Великого Зодчего.
История династии Эмхет знавала тяжёлые времена. Если род угасал, Таэху вливали в него свою кровь, чтобы правящая династия поднималась с новой силой. Не могло быть в Империи союза сильнее и прекраснее, чем между представителями двух величайших рэмейских родов. И всё же Таэху покидали род неохотно, предпочитая вводить своих избранников к себе, а не наоборот. Это было связано в том числе и с верованиями рэмеи о перерождениях. Души рэмеи перерождались в других рэмеи, но душа Эмхет или Таэху всегда возвращалась в свой род. Никто не был уверен, переродится ли Таэху, ушедший в род Эмхет, среди своих или впредь будет связан с родом Ваэссира. Божественный Замысел можно было трактовать по-разному, но сами Таэху в основном предпочитали оставаться Таэху.
Как удалось отцу договориться с ними, Анирет не представляла. Их согласие на союз одного из своих наследников с царевной было величайшим даром, в котором она к тому же отчаянно нуждалась, учитывая хрупкость её нового положения. Пусть ей не дано было выбрать себе супруга по любви – на право такого выбора она уповала ещё совсем недавно – но спутник из рода Таэху действительно способен был оказать всю поддержку, необходимую… Императрице. Думать о своём будущем девушке по-прежнему было странно и страшно. У неё захватывало дух, и вместе с тем она трепетала.
Власть и ответственность… Анирет никогда не желала этого для себя, но теперь она принимала волю отца не только разумом, но и сердцем. Эмхет вели свой народ и приносили ради него величайшие жертвы. Разве сам Ваэссир из любви к рэмеи не стал одним из них, отказавшись от своего божественного существования? Так что в сравнении с этим значила её жертва?..
Обо всём этом думала Анирет, когда ей помогли сойти с паланкина. Царевна расправила плечи и направилась к полуразрушенной крепости, стоящей среди песков. Девушка не была удивлена увиденным: отец предупреждал – именно так выглядит Обитель Таэху для непосвящённых.
Одинокий страж, охранявший ложные врата, склонился перед ней в глубоком поклоне.
– Вас ожидают, госпожа моя царевна Эмхет, – почтительно проговорил воин прежде, чем она успела что-либо спросить.
В следующий миг на ближайшем бархане показался мужчина-рэмеи в светлых одеждах. Его волосы цвета отполированного красного дерева были обриты на висках и уложены вокруг рогов в сложную ритуальную причёску. Взгляд тёмно-синих глаз, казалось, пронзал до глубины естества. Анирет узнала в его лице черты, характерные для рода Таэху, и робко улыбнулась. Невольно девушка подумала: «А кем будет он? Жрецом или посвящённым воином? А может быть, учёным или мастером какого-нибудь прекрасного ремесла?..»
– Привет тебе, царевна Анирет, и да укроет Владычица Таинств тебя своими ночными крыльями, – приветствовал её жрец, почтительно, но вместе с тем почти как равную.
Подойдя к девушке, он окинул приближённых царевны проницательным взглядом, задержав его на Павахе. Анирет и бровью не повела, хотя пребывала в сильнейшем волнении.
– И тебе привет, достойный сын Таэху и служитель Госпожи Очищающей Боли.
Воины царевны отсалютовали жрецу, Павах – чуть запоздало в силу не то своих увечий, не то волнения.
Жрец тепло улыбнулся гостье и протянул руку. Неуверенно царевна вложила свою ладонь в его и ощутила вдруг, что пребывала на своём месте. Это было удивительное чувство духовной гармонии, некой внутренней целостности. В тот миг она совершенно точно знала: что бы ни ожидало её впереди, всё ей будет по силам.
Вместе с жрецом Анирет вступила в трепещущий воздух Каэмит, пересекая невидимую границу.
Отец говорил, что она ощутит некое сопротивление пространства, прежде чем окажется в настоящей Обители Таэху, невидимой простому глазу. Анирет не почувствовала ничего неприятного. На несколько мгновений она как будто погрузилась в прохладный источник, но в следующий миг уже стояла на мощёной дорожке, вдыхая свежий, наполненный запахами акаций и тамарисков воздух.
Сердце царевны замерло от открывшейся перед её взором красоты. Девушка стояла на берегу Священного Озера – прозрачная индиговая вода так и манила если не вступить в неё, то хотя бы прикоснуться к ней. Вокруг росли высокие раскидистые плодовые деревья, даровавшие драгоценную тень. На противоположном берегу возвышался величественный храм, напоминавший те, что Анирет видела в Апет-Сут, столице Империи. Высокие главные врата-пилоны24 выходили к Озеру, как и требовала традиция, – это символизировало собой выход земли из вод вселенского небытия. Как правило, в каждом храме было по три святилища и три основных молельных двора, посвящённых Владычице Таинств Аусетаар, Владыке Мёртвых Ануи и их сыну Ваэссиру, божественному Владыке Таур-Дуат, чья Сила воплощалась в Императорах. В каждом из дворов устанавливался высокий – выше храмовых стен – обелиск с покрытой электрумом25 вершиной, отражавшей благословенные лучи Ладьи Амна. В этом храме было только два обелиска и два молельных двора. Как помнила Анирет по рассказам отца, святилища здесь принадлежали только самой Богине, ведь Обитель Таэху была Её городом-культом. Одна часть храма была отдана её ипостаси Владычицы Таинств, другая – Ей как Госпоже Очищающей Боли, преодолевающей пределы и закаляющей клинок своего существа бесконечно. Не увидела Анирет здесь и привычных тронных статуй Ваэссира, охранявших врата. Вход украшали два обелиска – ниже, чем те, которые отмечали святилища, но тоже испещрённые иероглифами и ритуальными изображениями. На стенах пилонов были высечены искусные рельефы, повествовавшие о времени Первых Договоров и рождении расы рэмеи.
