Дэниэлл вздохнул и поднялся.
— Я понимаю ваши резоны. Но все же не считаю их достаточными для отказа. Именно человек с либеральными идеями должен представлять закон и помогать управлять страной, а не самоустраняться и оставлять все на милость радикалам. Текущая ситуация — временна, а хорошее управление страной должно продолжаться. Тем не менее, вам решать. Не присоединиться ли нам к дамам? Я гляжу, они уже поднимаются от реки.
Они вместе прошли через коридор на террасу. Там еще не было никого, кроме слуги, накрывающего стол для чая.
Над речной долиной, укрытой от ветра, разливался необычайный покой. Три женщины в лиловом, желтом и розовом яркими пятнами выделялись на зеленом фоне. Демельза сняла жакет, солнце переливалось на ее шелковой блузке.
— Вы знаете, конечно же, — сказал Ральф-Аллен Дэниэлл, — а, может, и нет. Пожалуй, мне стоит упомянуть об этом на данном этапе… сказать вам. Поскольку нам крайне необходимо найти нового судью в вашем районе, он будет найден. Естественно, теперь будет рассматриваться другой кандидат. Если, конечно, вы непреклонны в своем решении, — он сделал паузу, но Росс молчал. — Нам придется предложить это место кому-то еще, и наиболее очевидным кандидатом, по сути, единственным возможным кандидатом соответствующего положения, является Джордж Уорлегган.
Демельза помахала шарфом. Росс не ответил ей.
— Восхитительный выбор, — сказал Росс. Его голос почти не выдавал чувств. — У Уорлеггана есть все качества, которых не хватает мне.
— Но ему не хватает многих качеств, которые есть у вас. Жаль, капитан Полдарк. Ну что же, дорогие мои, вам понравилась прогулка?
***
Они пробыли там до девяти вечера, потягивая чай с печеньем и сладкими пирожными и мирно беседуя о том о сем. Дэниэлл предложил остаться на ночь, принеся свои извинения за то, что об этом не упоминалось в приглашении, но они вежливо отказались и, тепло попрощавшись, поехали обратно, вверх по долине, в сторону главной дороги на Труро. К одиннадцати они добрались до таверны «Красный лев», где уже ждал Гимлетт с чистыми простынями. Он приехал заранее, чтобы лично удостовериться в том, что всё готово, комната убрана, прислуга прилежная, и лошадей есть где оставить.
Не считая торгов, Росс впервые посетил постоялый двор после потасовки с Джорджем, которая случилась три года тому назад. Тогда в пылу гнева он приложил трактирщика лицом к полу. Но тому, человеку незначительному, было явно приятно видеть у себя такого важного гостя: что было, то прошло. За легким совместным ужином Росс изо всех сил пытался выказать любезность, но почему-то сейчас ему это не очень удавалось. Демельза, находясь в совершенном восторге от прошедшего дня, никак не могла его понять. И только после того, как они остались в спальне наедине, Росс рассказал ей о предложении, которое сделал ему Ральф-Аллен Дэниэлл, и о своем ответе.
— О, Росс, — сказала она.
— Что это значит? О, Росс!
— Я знаю, каково тебе сейчас, и меня радует, что ты испытываешь эти чувства. И всё же это очень печально.
— Печально от того, что я чувствую?
— Нет. Печально, что из-за этих чувств ты был вынужден отказаться. Думаю... это неправильно, что тебе не удается вращаться в кругу равных, и... и быть кем-то значимым для них. Это была как раз такая возможность. Я хочу, чтобы тебя уважали так, как ты того заслуживаешь.
— Чего, по твоему мнению, я сейчас лишен. Ну спасибо тебе.
— Росс, не подначивай меня. Мне жаль, если мои слова тебе неприятны. Конечно же, я соглашусь со всем, что ты считаешь лучшим для себя. Но у каждого человека есть свое место в этом мире, и твое место — в том, чтобы стать кем-то в этом роде. Ты — сквайр по праву рождения, а право — то, чем сквайры обычно занимаются. Мне грустно оттого, что тебе пришлось отказаться.
— Ты была бы лучшего обо мне мнения, будь я старым, толстым и вонючим распутником с распухшей печенкой, как твой постельный дружок Хью Бодруган, который напивается до упаду шесть раз в неделю и тянет руку к любой женской юбке или блузке, что случайно оказалась рядом? Тогда ты восхищалась бы моим местом в мире? Думаешь, так я выглядел бы достаточно значимо?
— Нет, Росс, это не так. И ты знаешь, что я говорила совсем о другом. И ты также знаешь, что Хью Бодруган никогда не был моим постельным дружком. И мои юбки никогда не попадались ему под руку.
— Ты хочешь, чтобы я был лицемером и вилял хвостом перед людьми, у которых есть власть, дабы и мне немножко перепало? Чтобы я мог расхаживать с важным видом и радоваться в своей маленькой навозной кучке? Ты хотела бы, чтоб я был напыщенным и надменным человеком с раздутым самомнением? Который мнит себя маленьким божеством, отправляющим правосудие над другими, менее достойными людишками? Ты хотела бы...
— Росс, пожалуйста, расстегни эту пуговицу. Я целый день в блузке, как в тисках. Думаю... скорее всего, я не смогу больше ее носить. Только после ноября.
Он посмотрел на ее шею и пряди волос, струящиеся по бледной коже. Расстегнув три пуговицы, отвернулся, не в силах сдержать раздражение. Они молча разделись и легли в постель. Росс затушил две свечи, оставив одну зажженной. Дым струйкой вился вверх, словно локоны ее волос. Он попытался подавить в себе ничем не оправданную обиду.
— Так значит, ты считаешь, что я поступил неправильно, — сказал он.
— Разве я могу сказать такое? Разве может быть неправильным то, что для тебя единственно правильное?
Росс не сказал ей, кого вероятнее всего назначат на его место.
— Прекрасный был приём, — сказала она. — Но тот француз...
— В следующем году Ральф-Аллен Дэниэлл должен стать шерифом Корнуолла. Ты слышала об этом за обедом?
— Нет. Что это значит? Звучит впечатляюще.
— Видимо, они нас проверяли. Смотрели, умеешь ли ты себя вести и не ношу ли я трёхцветный галстук. Между прочим, лорд Валлеторт — сын лорда-наместника, старого Маунт-Эджкомба. Тебе он понравился?
— Я почти не говорила с ним. Мне понравилась его жена. Если это высшее общество, тогда я думаю, оно мне понравилось. Это лучше того, что я видела раньше.
— Да, это разрядом намного выше, чем бал в зале Собраний. Это тот уровень, на котором обладание деньгами оправдывает себя, их обладатель становится вежливым, культурным, изысканным и элегантным. Когда это случается, думаю, нет в мире общества лучше.
— Я надеюсь.
— На что?
— На то, что когда-нибудь мы снова туда попадем.
— Не думаю, что мой отказ от должности расположит их ко мне. Те, с кем мы сегодня познакомились, прогрессивные люди, которые в лучшие времена были бы реформаторами. Они гордятся открытостью своего ума. Однако я подозреваю, что в эти трудные времена даже они будут склоняться к тому, чтобы считать несогласных с ними врагами. Такая тенденция появляется во время кризиса и войны. Сейчас поместное дворянство Англии видит кровавую революцию за каждой задёрнутой шторой.
— Ох, что ж ... — Демельза философски пожала плечами. — У нас есть столько всего, за что мы должны быть благодарны. Неважно. Ты взял список покупок на завтра?
— Да, он длиной в фут.
— Хорошо. Тогда давай подумаем об этом. Спокойной ночи, Росс.
— Спокойной ночи.
Он задул последнюю свечу. Только свет из коридора косо пробивался из-под кособокой двери. Снизу слышался гул голосов, иногда перебиваемый криками из пивной. Они тихо лежали, думая каждый о своём. И оба понимали: уже неважно, сколько всего они накупят завтра и насколько широко разгуляются. События сегодняшнего дня лишили их удовольствия от предстоящих покупок.
Джордж получил приглашение в сентябре и с должной задержкой ответил, что будет рад принять назначение от имени лорда-канцлера.
Он давно надеялся на что-то вроде этого, но думал, что, скорее всего, придется подождать кончины Хораса Тренеглоса или Рэя Пенвенена. Он жил в Тренвите всего год и к тому же не являлся постоянным его обитателем. При этом он нарочно пробыл здесь дольше, чем требовалось. Ему хотелось стать своим среди местных жителей. Однако часто ему казалось, что здесь его не любят, в особенности такие как Бодруганы и Тревонансы. Это назначение было важным свидетельством того, что все-таки он добился признания. Деньги сделали свое дело. Скоро деньги будут говорить о человеке больше, чем его происхождение.
Это назначение было вдвойне приятно еще и потому, что три года назад отец безуспешно пытался выдвинуть его на пост члена городского совета Труро. Его отец являлся очень важной фигурой в городе — член городского совета и судья в одном лице. К тому же он был преданным и красноречивым сторонником виконта Фалмута — готовым на всё, что бы ни задумал сей джентльмен. Но когда при выдвижении всплыло имя Джорджа, его светлость предоставил эту возможность кому-то другому, так уж вышло.
