Только тогда великий князь внял советам супруги и близких людей. Он распорядился позвать немецких медиков Николая Люева и Феофила, а до их приезда пользовался снадобьем, полученным от знахарки Глафиры. Болячка начала краснеть, все больше напоминала прыщ. В ней появился гной.
Лекари приехали скоро. Две недели они пользовали великого князя в Колпи, но лечение не помогало. Тогда Василий решил переехать в Волоколамск, но не смог сесть на коня, и его несли на носилках.
Великий князь кое-как добрался до Волоколамска. Состояние его ухудшалось с каждым днем. Гноя из болячки выходило мало. Рана стала такой, будто в нее воткнули крупную иглу, не увеличивалась, но и не уменьшалась.
Лекари стали прикладывать к ней мазь, приготовленную по особому рецепту, и из раны пошел гной. Боль стала невыносимой. Она лишь изредка отпускала тело великого князя, истерзанное неведомой хворью. У Василия пропал аппетит, он перестал есть.
Великий князь уже понимал, что близок его последний час. Он тайно отправил в Москву гонцов за духовными грамотами деда и отца своего, запретив им говорить об этом кому бы то ни было. Проведав о болезни государя, в Волоколамск съехались многие знатные персоны. Прибыл из Дмитрова и Юрий Иванович, но великий князь отправил брата в его вотчину.
В ночь с пятницы на субботу вновь было знамение. С неба вдруг пролился звездный дождь. Даже самые ветхие старцы не помнили ничего подобного.
В ту же субботу Василий приказал принести духовные грамоты и созвать совет. В Волоколамск из Москвы по великокняжескому велению прибыли старец Мисаил Сукин и боярин Михаил Юрьевич. Они тотчас были допущены к Василию.
Великий князь пожелал постричься в иноческий сан. Он наказал старцу, чтобы тот приготовил для него монашеское платье, и велел в нем и положить себя в гроб. Василий дал такой завет Ивану Шигоне и дьяку Меньшому Путятину.
Василий решил ехать из Волоколамска в Иосифов монастырь и прибыл туда рано утром. После молитвы он вышел из храма и прилег прямо на церковной паперти. Слуги отнесли его в келью.
Великий князь переночевал в монастыре и велел отправляться на Москву. Но он желал попасть в город незаметно. Решено было въехать в столицу со стороны Нового монастыря. Но лед на реке был некрепким, и Василий повелел наводить мост.
Под руководством городовых приказчиков Дмитрия Волынского и Алексея Хозникова работный люд продолбил лед, вколотил столбы, соорудил мост. На это ушло два дня. Василий, тяжело страдавший, провел их в селе Воробьево.
Вечером субботы Дмитрий Ургин вызвал к себе Трофимова.
Тот явился немедля и спросил:
– Зачем звал, князь?
– Скажи, Гриша, кто у нас поутру повозку с великой княгиней и детьми сопровождать назначен?
– Гордей Степанов, Иван Бурлак, Федор Колычев. Да и ты должен быть при Иване.
– Значит, так, Гриша, в шесть утра бери с собой Филимона Муху, Матвея Грозу, Егора Лихого и Андрюшу Молчуна, да езжай-ка к Москве.
– Зачем, Дмитрий?
– О том, что мост у Нового монастыря поставили, слыхал?
– Как и все.
– Так вот, ставили его спешно, по льду, столбы в дно вбивали. А коли работники спешили, то могли и напортачить. По мосту же поедут возки с великим князем, его супругой, детьми и свитой. Что будет, если хоть один столб вбит не так, как надо, или допущена еще какая оплошность?
– Известно что. Рухнет мост
– Тогда возки под лед пойдут. Оттуда уже никого не вытащить.
– Зачем говоришь такое? За работой следили городские приказчики.
– В том и дело, что приказчики. А им что? Приказали быстро мост соорудить, они и послали на работы первых попавшихся людей. Гриша, мы должны быть готовы к худшему. А посему езжай с названными ратниками к переправе и стой там, покуда все возки по мосту не пройдут. Коли что случится, то ты и твои люди должны спасти семью великого князя. Ты понял меня, Гриша?
– Как не понять. Только зря все это!
– Ты стал много вольностей допускать, Гришка. Я и наказать могу, не погляжу на то, что ты мне близкий родственник. Может, тебе надоело на службе государевой быть, в кузню потянуло? Скажи, отпущу.
– Да что ты такое говоришь, Дмитрий? Я же клятву великому князю давал.
– Так исполняй ее, не болтай впустую. Ступай!
Рано утром часть особой стражи во главе с Григорием Тимофеевым спешно покинула Воробьево.
А чуть позже, когда встало солнце, возки великого князя, его супруги с детьми и многочисленных бояр двинулись к Москве. Дмитрий Ургин, Федор Колычев, Гордей Степанов, Иван Бурлак ехали рядом с Еленой и княжичами. К Василию Дмитрий приставил Федора Шлягу.
Погода стояла солнечная, легкий морозец серебрил снега на полях, чуть покалывал щеки. Кони шли легко.
Подъезжая к городу, Дмитрий обратился к Колычеву:
– Оставайся, Федя, здесь, а я проскачу к мосту, погляжу, на месте ли Гриша с людьми.
– Ты начальник, Митя, волен делать, что считаешь нужным. Только Гришу можно и не проверять. Он на месте.
– Все равно поеду. На душе, Федя, неспокойно. Чую, опасность недалече затаилась. А рядом мост. Большая беда может случиться.
– На все воля Божья, Митя. Езжай, мы здесь и без тебя управимся, если что.
Дмитрий пришпорил коня, обогнал возок великого князя и поскакал к мосту. Он издали увидел своих ратников.
Навстречу князю выехал Тимофеев.
– Как видишь, Дмитрий, мы на месте.
– Вижу. Как мост?
– А чего ему будет? Стоит, сам видишь.
– По нему кто-нибудь проезжал?
– Только верхом. Сани, повозки – нет! Всадников мост держит крепко.
– Ну, дай Бог! Прикажи людям приготовиться. Мы с тобой встанем у въезда на мост.
– Добро.
Первым на мост въехал возок великого князя. В оглобли были впряжены четыре вороных коня. Рядом верхами следовала охрана, следом – великая княгиня с детьми.
Тут произошло то, чего опасался Дмитрий Ургин. Не подвело его чутье. Опасность действительно поджидала великокняжескую семью на спешно возведенном мосту. Неожиданно затрещали столбы, вбитые в дно. Лед за ночь сковал их, и они не выдержали нагрузки.
Кони, везущие Василия, встали на дыбы, издав пронзительное ржание. Возок с княгиней и детьми повело к краю моста. Мост вдруг разломился по самой средине. Свидетели происходящего, каковых было немало на обоих берегах, застыли в оцепенении.
Но не ратники особой стражи!
Над рекой пронесся крик Дмитрия Ургина:
– Спасай государеву семью!
Он спрыгнул с коня и первым рванулся по вздыбившимся доскам к великому князю. Дмитрий успел отрезать гужи. Кони ушли под лед, возок же остался на мосту. Гриша Тимофеев, Филимон Муха, Матвей Гроза, Егор Лихой и Андрюша Молчун бросились помогать Ургину. Федор же Колычев, Гордей Степанов, Иван Бурлак и Федор Шляга тут же оказались рядом с великой княгиней.
Ратники особой стражи успели вытащить повозки на берег до того, как мост рассыпался. К ним подбежали бояре, другой люд. Подвели коней.
Пока их запрягали, Федор Колычев подошел к Ургину и сказал:
– Если бы не ты, Митя, то мы лишились бы и государя, и всей его семьи.
– Я словно чувствовал надвигающуюся беду. Не знаю почему, но будто знал, что мост рухнет. Что это, Федя? Предвидение?
– Наверное.
– А ты говорил, что за работами следили приказчики. По-моему, тут не обошлось без злого умысла.
– Ты становишься слишком подозрительным, Митя.
– Может, и так, но разве было бы лучше, если бы я не думал об угрозе, которая постоянно вьется подлой змеюкой возле великого князя? Казалось бы, какое мне дело до моста? Ан нет, было дело, и в этом теперь убедились все. Скажи, Федя, не испугался ли Иван?
– Нет, он ничего не успел понять, а вот великая княгиня испугалась. Я видел.
– Ладно. Все прошло. Коней запрягли. Куда теперь бояре велят ехать?
– Они придумают!
– Занимаем прежние места!
Вереница возков и всадников двинулась на паром под Дорогомилово, там пересекла реку и въехала в Москву. Великого князя внесли в покои. Немного отдохнув, он вызвал к себе ближних бояр, дьяков.
Василий говорил с ними о том, как управлять государством после него. Ведь Иван был слишком мал для того. Ему пошел только четвертый год. Совещался Василий и с духовенством о принятии иноческого сана.
В воскресенье вечером он вызвал к себе в покои Ургина. Тот явился, немного удивленный. Он видел, как страдал от болезни великий князь.
Василий указал Дмитрию на скамью у постели.
– Сядь, князь. Разговор у меня к тебе есть.
– Я слушаю тебя, государь.
– Перво-наперво поблагодарить тебя хочу за спасение на переправе.
– Я всего лишь исполнял свой долг.
– Все одно благодарю. Слушай дальше. Ты знаешь, что я повелел боярам преданно служить сыну моему Ивану, а на Михаила Львовича Глинского возложил ответственность за безопасность его и Елены.
– Я слышал об этом.
– Все клятву дали, крест целовали, обязались договоры хранить и быть вместе как братья. Но я видел, князь, кто искренне печалился, кто равнодушен к приближающейся смерти моей, а кто ждет ее не дождется. Оттого еще хуже мне становилось. Душевная боль заглушала телесную. Малолетний Иван остается один. Тяжело ему придется. Он рано испытает обиды и издевательства, на которые ответить не в силах.
