вильнул вбок, обходя одинокую гору Дальхаки. Громадина с зубчатым хребтом походила на подземное чудище, которое вылезло наружу, раздвинув твердь бугристой спиной.
Сопки разошлись, открывая речную долину. Разбившись на множество рукавов, река затерялась в пойме. На темно-бурой земле, едва успевшей высохнуть после недавнего паводка, копошились люди в длинных синих рубахах поверх широких штанов: откатывали в сторону валуны, убирали коряги, разравнивали наносы из ила и песка.
Отряд перешел на правый берег реки.
Кишлак показался Тахмуресу большим и многолюдным. Сложенные из кусков известняка дома с тростниковыми крышами утопали в цветущих садах смоковниц и гранатов, а всю долину, насколько хватало взгляда, покрывали всходы дурры и ячменя.
Вдоль улиц тянулись саманные дувалы. Окна были наполовину заложены глиняными кирпичами для защиты от пыли, которая с наступлением жары покроет все: дома, посевы, склоны холмов, фруктовые деревья…
Вооруженная толпа окружила кушан, сохранявших внешнее спокойствие, но приготовившихся к худшему. Однако нападать никто не собирался, бактрийцы не выказывали враждебности. Они не могли пожаловаться на судьбу: река всегда прокормит, а как только откроются перевалы, караваны пойдут по долине один за другим – значит, в деревне появятся деньги.
Вперед выступил джаст, худой энергичный бородач. Он тоже понимал язык кушан, однако без жестов во время беседы не обошлось. Получив несколько монет, бактриец что-то сказал, но его не поняли. Тогда он вытянул руку в сторону гор – жест остался без внимания. Стоило командиру тронуть поводья, как джаст ухватил его за штанину. Глядя кушану в глаза, медленно провел ладонью по горлу.
– Тарины, – произнес он только одно слово.
Объяснять ничего не понадобилось, все стало ясно. Тахмурес ударил пятками коня, пустив его рысью.
Дети давно догадались, что чужаки пришли с миром. Они бежали рядом с всадниками, протягивая птиц – в клетках или просто зажав в ладонях. Кто-то из степняков бросил им монету, а те, радостно заверещав, устроили потасовку в грязи, отбирая ее друг у друга. Птицы разлетелись.
Заночевать решили за кишлаком.
Зная, что в селении есть колодцы, кушаны решили пополнить запасы питьевой воды. До сих пор отряду встречались лишь источники с мутной солоноватой жижей, противной на вкус, которая плохо утоляла жажду.
Тахмурес знал, что со стороны реки опасность точно не придет, потому что бактрийцы получили плату. Если преследователи нагрянут в селение, кушаны сразу об этом узнают.
Ночь прошла спокойно, а утром отряд отправился в путь. Долина оборвалась так же резко, как и началась. Река скрылась в темном узком урочище, стиснутая хребтами.
Мадий свернул на восток, направив отряд по красной растрескавшейся глине к дальнему кряжу. Предстояло преодолеть очередной перевал. К вечеру погода испортилась, поднялся сильный ветер.
На пустынном гребне, извиваясь и покачиваясь, заплясал смерч, соединив ниточкой грязно-бурую землю со свинцовыми тучами. Сначала тонкий и слабый, он быстро набирал силу, разбухая, так что вскоре превратился в бешено вертящийся темный шар. Казалось, кто-то невидимый выдувает из норы через трубу клубы серо-черного дыма.
По ковру из осоки прошли волны, а несколько одиноких тополей закивали верхушками, словно приветствуя стихию и безоговорочно признавая ее власть над собой.
Воины спешились, чтобы встать как можно ближе друг к другу, крепко взяли лошадей под уздцы. И вот смерч налетел, свет померк – вокруг лишь темень, да гул водоворота из песка, пыли и степного мусора. Каждый старался спрятать лицо от шквального ветра.
Пыль рассеялась, через мгновение ударил ливень. Настолько плотный, что воинам казалось, будто низвергается водопад. Загрохотал гром. Тяжелые холодные струи били по щекам, затекали за ворот. Скоро все промокли до нитки.
Отряд Тахмуреса упорно двигался по поросшему пихтами и елями склону, словно его ничто не могло остановить. Мадий давно понял, что командира нельзя трогать до заката, он сам решает, когда нужно сделать привал на отдых. Лишь с наступлением ночи проводник давал указания, где разбить лагерь. Но и тогда Тахмурес тянул до последнего, пока в темноте уже нельзя было ничего разобрать.
Иссиня-черные тучи нависли над головой. Резко потемнело. Обернувшись к воинам, Тахмурес отдал команду. Те вскочили в седло, быстро передвинули горит на бедро и надели тетиву на лук.
Ельник расступился, открывая голый гребень. Мадий настороженно вглядывался в перевал, зная, что его охраняет племя таринов, врагов оракзаев.
И все-таки проглядел бросок. Копье вылетело из-за скалы, мелькнув черной молнией. В последний момент он успел дернуть головой, но костяное острие рассекло кожу на скуле.
Яростно закричав, Тахмурес пустил лошадь галопом. Из-за скал раздался боевой клич, на гребень выскочили одетые в шкуры люди, размахивая копьями и каменными топорами. Тарины пустили сверху несколько валунов, но кушаны рассыпались в цепь.
Лишь замыкающий колонну воин не заметил катящийся обломок. Он поднял лошадь на дыбы, но тот ударил по задним ногам, и она с громким ржанием свалилась на бок. Всадник успел соскочить на землю, сразу бросился на помощь товарищам.
Тахмуресу пришлось спешиться, чтобы поберечь коня. Он рубился с верзилой в накинутой на голову волчьей шкуре. Из пасти мертвого зверя торчали длинные желтые клыки, способные напугать кого угодно, но только не закаленного в боях степняка. Тарин вращал огромным топором, а кушан уворачивался, выбирая удобный момент для атаки. Вот верзила мощно размахнулся, но Тахмурес пригнулся, и камень, привязанный к длинной рукоятке, пролетел на расстоянии пальца над головой. Когда сила инерции унесла оружие в сторону, кушан рванулся вперед, чтобы всадить меч в грудь врага. Тот с ревом рухнул на землю.
Бой был недолгим.
Луки и железные мечи степняков оказались эффективнее примитивного оружия горцев, к тому же пластины на груди защищали от прямых колющих ударов. Одни кушаны били таринов копьями и топтали копытами коней, другие сошлись в рукопашной. Двое выбрали удобную позицию на камнях, чтобы пускать в дикарей стрелы.
Потеряв нескольких соплеменников, тарины отступили. Они сгрудились вокруг человека с бычьими рогами на голове. Тахмурес нашел глазами Мадия.
Голос командира перекрыл шум схватки:
– Скажи ему, пусть сдаются, иначе расстреляем из луков.
– Он все понимает, – ответил проводник, вытирая рукавом халата залитое кровью лицо.
Словно в подтверждение его слов рогатый что-то прорычал, после чего горцы неохотно побросали оружие. Тарины жались к вождю, с ненавистью глядя на пришельцев. Несмотря на раскрашенные лица, звериные шкуры, клыки и рога, они выглядели жалко – на этот раз устрашающие атрибуты не сработали.
– Почему вы напали на нас? – спросил вожака Тахмурес. – Мы могли договориться.
– Вы идете без груза. Мы поняли, что вы не купцы, значит, взять с вас нечего.
– Тем более, зачем нападать?
– Мы хотели забрать оружие.
– Ты
