и украшены самоцветами, но для нас они бесценны, потому что за них проливали кровь многие поколения иврим. Они – символы веры.
– А что мы будем искать в храмах? – спросила Аглая. – Ведь сокровища надежно спрятаны, они не лежат на виду.
– И главное – как? – добавила Мирра.
– Пока не знаю, должна быть подсказка, мне нужно подумать…
Иешуа обвел собравшихся внимательным взглядом.
– Я хочу понять: мы – вместе?
– Конечно, – тоном, не терпящим возражений, заявил Куджула и посмотрел на Аглаю.
Та закивала головой. Шаддай, Иона и Мирра тоже с готовностью согласились.
– У персов есть поговорка: «Рука руку моет, а обе руки – лицо». Вместе мы – сила! – твердо сказал Иешуа.
Держа кодекс на весу, он накрыл его правой ладонью, еще раз внимательно оглядел товарищей. Все разом, как по команде положили ладонь сверху, одна на другую, подтверждая рождение братства.
– Итак, – продолжил Иешуа. – Четыре храма. Ну, храм Гермеса мы знаем, он находится в Александрии в Арии. Там много эллинов, поэтому святилище пребывает в целости и сохранности. Теперь дальше… Храм Ареса, греческого бога войны, где он расположен? Вы должны знать.
Он обращался к македонянкам. Те посмотрели друг на друга, пожав плечами.
Иешуа не терял надежды найти хоть какую-то зацепку.
– Ну, может быть, есть храм Геракла? Бактрийцы отождествляют его с Аресом, хотя в древнегреческом пантеоне эти боги – разные.
– Постойте, – спохватилась Мирра. – Перед багином [106] Веретрагны есть статуя Геракла, я попробую узнать, что там было раньше.
Компания встретила это заявление с воодушевлением. – Теперь храм Гелиоса, – продолжил расспросы Иешуа. – Кто знает, где он?
– Ну, это просто, – сказала Аглая. – Я про храм Гелиоса ничего не слышала, ну, то есть он, наверное… даже точно когда-то в Бактриане был, может, даже и не один. Но потом пришли ассакены… Это было давно… Зато я точно знаю, где находится храм Аполлона. В Бактре осталось не так уж много греческих храмов: одни из них оккупанты разрушили, а другие превратили в атурошаны или заставили статуями степных богов… Вообще-то у наших предков с Гелиосом и Аполлоном была полная путаница. Почему-то со времен Эврипида их обоих считают богами Солнца, оба носят титул «Фебос» – «лучезарный». Хотя Солнце – одно, а их двое. Но ведь они разные. Гелиос – сын титана Гипериона и титаниды Теи, а Аполлон – сын Зевса и титаниды Лето. Гомер, например, Аполлона богом Солнца не считал. Эсхил и Платон обоих богов различали. А вот стоики – философы школы Зенона из Китиона – их отождествляли… В общем, если мы ищем храм Гелиоса, то можно смело искать храм Аполлона. Вряд ли те, кто изготовил кодекс, разбирались в тонкостях греческого пантеона… Бактрийцы многое позаимствовали из древнегреческой мифологии под влиянием солдат Александра Македонского, которые здесь осели и завели семьи. И наоборот: эллины приняли иранских богов… У тебя деньги есть? – вдруг обратилась она к Куджуле.
– Есть, – удивленно протянул тот.
– Давай сюда, – не унималась македонянка.
Она вывалила содержимое кушанского кошелька на пол, а затем подцепила двумя пальцами большую серебряную тетрадрахму греко-бактрийского царя Деметрия Первого.
– Вот, смотрите, – победным тоном заявила Аглая, подняв монету так, чтобы было видно всем. – На аверсе царь в шлеме в виде слоновьей головы – это символ индийских побед эллинов. А на реверсе, – она перевернула монету, – Веретрагна, иранский бог войны. Почему? Потому что в Бактриане бактрийцев больше, чем эллинов, они пришли сюда из-за Тавра, так же как саки и ассакены, поэтому молятся древним степным божествам-язатам. На кого похож?
– Вылитый Геракл, – охнул Шаддай. – Даже дубина и львиная шкура имеются.
Порывшись в кучке монет, Аглая вытащила еще одну тетрадрахму, размером с первую.
– А это монета Менандра. На аверсе – голова в шлеме, вокруг нее надпись по-гречески: «Царь Менандр Спаситель». А на реверсе… Кто?
Она перевернула монету тыльной стороной вверх. Все заинтригованно молчали. Македонянка с торжеством выдохнула:
– Афина Алкидемос – «Бросающая молнии»! Видите, она в шлеме и с пучком молний в руке. Правда, надпись выполнена письмом кхароштхи, которое распространено в Пенджабе, потому что Менандр владел большими территориями в Северной Индии. На самом деле это иранская богиня Анахита, просто она изображена с атрибутами Афины. Ну, ладно, Деметрий и Менандр хотя бы эллины, пусть и не чистокровные. Эвтидем, отец Деметрия, был родом из анатолийской Магнесии, а Менандр родился здесь, в Паропамисе, хотя кто его мать – неизвестно… А вот монета парфянского царя Вонона.
Аглая торжествующе держала на ладошке маленькую серебряную драхму.
– Итак, аверс, – она вытянула руку перед собой. – Кто?
– Вонон, кто же еще, – с иронией заметил Куджула.
– А теперь?
– Ника! – хором ответили Шаддай и Иона.
Действительно, на обратной стороне серебряного кружка была изображена крылатая греческая богиня победы с лавровой ветвью в руке.
Македонянка перевернула несколько монет реверсом вверх.
– Смотрите, на многих монетах… вот, и вот… здесь тоже… изображен сидящий на камне воин с луком в руке. Кто это, по-вашему?
– Наверное, Арсак – основатель парфянского царства, – предположил Шаддай.
– Правильно, – согласилась Аглая. – Только почему на камне?
Повисло молчание.
– Потому что его традиционно изображали как Аполлона, сидящего на омфале – пупе земли, который находится в Дельфийском храме. Камень сбросил с неба Зевс, а когда пустил двух орлов в разные стороны, чтобы они нашли центр земли, то птицы встретились как раз над омфалом. Парфяне лишь одели Аполлона в варварские одежды и слегка изменили позу.
– Ты к чему клонишь? – озадаченно спросил Куджула.
– А к тому, – она игриво постучала кулачком по его голове, вызвав смех у остальных друзей, – что багин Митры в Бактре – это бывший храм Аполлона. Нам с Миррой мама рассказывала, что до оккупации внутри стояла статуя Аполлона Гекатебола – «Стреловержца». Потом ассакены ее вынесли, а вместо нее поставили стелу Митры. Местные эллины до сих пор ходят туда, только возносят молитвы не Митре, а Аполлону – исподтишка, чтобы ассакены ничего не заподозрили. Там до сих пор фрески сохранились: Аполлон с лирой, Аполлон, танцующий с музами, Аполлон и Дафна… Вот под ними и стоят, молятся про себя… Мама тоже ходит.
– Так, ладно, – нетерпеливо заключил Иешуа. – А храм Зевса?
Аглая, как знаток местных религиозных культов, снова взяла слово.
– Тоже был в Бактре, но бактрийцы его переименовали – теперь это атурошан Бахрама, священного огня, зажженного от домашних очагов представителей разных сословий – воинов, священников, землевладельцев, ремесленников, торговцев… Фарсиваны берут из него угли для алтарей. Огонь периодически обновляется в соответствии с определенным ритуалом, во время которого используются шестнадцать малых огней, причем обязательно
