Выйдя на улицу, Роман Александрович вдохнул в грудь побольше воздуха. Как же Париж отличался от Петербурга! Ни этой сырости, ни дождей. Так почему же так хочется домой? Вечер был теплый и прекрасный. Дневное солнце уже не мучило прохожих. В воздухе витала прохлада, и легкий ветерок шевелил листья деревьев. Его высочество поудобнее расположился в карете, и карета помчалась по вечерним улицам Парижа. Ехали не очень быстро, на улице было еще полно прохожих. Роман Александрович улыбнулся, вспомнив о Мари. Наконец-то она будет принадлежать ему. В этом он совсем не сомневался. Он до сих пор не мог понять, в какую игру играет Мари. Он чувствовал, что ей что-то нужно от него. Но что? Этого он понять не мог. Он был готов отдать ей все, конечно же, в пределах разумного. Подумав о графине, он вздохнул от облегчения, что все это скоро закончится. Скоро он оставит ее и уедет в Петербург и забудет о ней навсегда. Да, все складывалось удачно, как в личных делах, так и в государственных. Наполеон находился в зените могущества и славы. Но этот блеск тускнел с каждым днем все больше и больше. И даже его приближенные торопились переметнуться на другую сторону. Очень скоро этому могуществу придет конец. Жаль только, что может, не так скоро, как бы этого хотелось. Князь Талейран был дальновидным политиком и не стал бы так рисковать, если бы не чувствовал перемену. И он чувствовал ее всегда вовремя. Главным достоянием посещения Парижа были не мир с Францией и установление дипломатических отношений между двумя державами, а соглашение между Россией, в лице его высочества и министром иностранных дел Франции. Нет, конечно, нельзя полагаться на Талейрана. Но если дело касается денег, то он не обманет. Именно сегодня князь Талейран должен передать графу Чернышеву план военной компании против Испании и Португалии. Это произойдет сегодня на балу под самым носом Наполеона. И даже его тайная полиция не сможет помешать.
Когда карета остановилась, его высочество выглянул в окно. Они остановились около величественного старинного здания, построенного лет триста тому назад. Роман Александрович знал, что он принадлежал графини де Бофор. Удивительно, что она смогла сохранить его. Во время революции многие потеряли свои владения. И хотя Наполеон возвращал старой аристократии их дома, многие их назад так и не получили, так как они уже принадлежали приближенным императора. Наполеон, конечно же, компенсировал их другими домами, деньгами, титулами. Но графине удалось сохранить именно свой родовой дом. Странно.
Выйдя из кареты, Роман Александрович невольно оглянулся и увидел невдалеке стоявшую карету. Он нахмурился. Карета ему совсем не понравилась. Видно никого не было, кроме кучера, безразлично дремавшего в надвинутой на глаза шляпе. Какая-то смутная тревога охватила князя. Ему показалось, что за ним наблюдают. «Глупости» попытала он отделаться от нехороших мыслей. «Просто все дело в сегодняшней охоте. Но разве обрезанная подпруга — это глупости?» Его высочество тряхнул головой, пытаясь на время забыть об этом, и поспешил войти в дом.
Мария де Бофор сама встретила его, приветливо и тепло улыбаясь. Его высочество удивился подобной перемене. Обычно по отношению к нему она была сдержана и холодна или неприветлива и агрессивна. Он не мог отвести от нее глаз, настолько она была прекрасна.
— Добрый вечер, ваше высочество, я рада, что вы пришли.
— Правда? Я думал, что мой визит будет вам не в радость. А вы говорите мне комплементы. Сами, наверное, думаете иначе? Я хочу слышать только правду.
— Правила хорошего тона требуют выражать радость приходу каждого гостя.
— А я думал, что большая часть вашей жизни прошла в революционные времена, когда правила хорошего тона, были не в чести.
— Может не стоит придираться к словам. Пройдемте. Я совсем не разбираюсь в русской кухни, ваше высочество, и только надеюсь, что французская вам понравится.
— Не беспокойтесь, я пришел сюда вовсе не ужинать. Впрочем, — улыбнулся князь, увидев укоризненный взгляд, — в вашем обществе мне понравится любая кухня.
Она провела его в маленькую и уютную гостиную. Всюду горели зажженные свечи, музыкант, расположившийся за роялем, играл медленную и романтическую мелодию.
— Мило. Я, правда, ожидал увидеть нечто другое.
— И что же вы ожидали? — Улыбнулась Мари.
— Званного обеда в мою честь, — рассмеялся Романов, — это был бы большой удар по моему самолюбию. Представляете, я еду сюда с намерением провести этот вечер с вами, а тут толпа народа.
— Я слышала, вы скоро уезжаете? — Сказала она вдруг.
Роман Александрович внимательно посмотрел на молодую женщину, и что-то в ней не понравилось ему — ее странное поведение, интонации ее голоса. Она была сегодня другая. С чем же связана эта перемена: она не хотела его отъезда или… Или могло быть сколько угодно.
— Да, скоро, — произнес он после несколько затянувшегося молчания.
— Мне не хотелось бы, чтобы вы уехали вот так. Чтобы мы с вами остались врагами.
— Мари, разве мы были с вами врагами? Вы сегодня другая, — озвучил он свои мысли.
— Нежная и ласковая, какой и должна быть женщина? — Улыбнулась графиня, вспомнив слова Романа Александровича. Его высочество тоже вспомнил их недавнюю ссору и упоминание Мари о Екатерине, но тут же запрятав поглубже воспоминания о жене, снова обратился к Мари.
— Да, именно такая.
Она молча смотрела на него, но, вдруг улыбнувшись, произнесла:
— Располагайтесь. — Она позвонила в колокольчик, и появился слуга в ливрее дома де Бофор. Он разлил вино по бокалам и незаметно удалился.
Роман Александрович расположился в кресле напротив Мари. Он взял бокал и сквозь прозрачное стекло стал задумчиво смотреть на нее. Она тоже смотрела на него, не произнося не слова. Вино искрилось в бокале, переливаясь веселыми и игривыми пузырьками. Его высочество протянул бокал и легким движением дотронулся до бокала Мари. Раздался чистый и мелодичный звук.
— За вас, Мари, за самую прекрасную женщину, которую мне доводилось встречать.
— А вам их доводилось встречать не мало.
Роман Александрович ничего не ответил. Он слегка пригубил из бокала. Вино приятно обожгло гортань, разливаясь по всему телу. Сегодня был трудный день и такой вечер в окружении свеч, успокаивающей музыки и прекрасной женщины было то, что нужно.
— Вы сегодня одни, Мари? Где же ваш брат? — Любезно спросил он. В действительности же ему вовсе не было дела до планов Жана де Бофора. Он просто пытался узнать, одни ли они были в этом доме.
— Там же где и все, — улыбнулась графиня. — На званном ужине в Тюильри.
— А я думал ваш брат не большой любитель Наполеона. — Произнес Роман, вспомнив то, что рассказывали ему о молодом графе.
— Не большой. Но отказаться было бы не вежливо. — Впрочем, Мари и саму удивило решение Жана принять приглашение, и она беспокоилась, как бы он не наделал глупостей.
— А вы, почему здесь, а не там?
— Потому же, почему и вы.
— Вы не перестаете меня удивлять. Вы не предсказуемая женщина, Мари.
В этот момент принесли первую передачу блюд. Роман Александрович едва взглянул на это великолепие.
— Вам не нравится? — Спросила Мари. — Помнится, вы сами просили меня об этом приглашении.
Роман улыбнулся, но ничего не сказал. Он просто смотрел на нее и пытался понять чего же в действительности она хочет. Она столько раз говорила, что он не приятен ей. Неужели сейчас что-то изменилось? Впрочем, разве это имеет какое-то значение? Какая ему разница, какие мотивы заставили ее передумать.
— Я не голоден, — произнес он, задумчиво глядя на нее. — Этот вечер так прекрасен, но так быстротечен. Мне не хотелось бы попусту тратить время. Вы же знаете, что я пришел сюда вовсе не для того чтобы отведать французские блюда. А вот от французского завтрака я бы точно не отказался.
Мари встала из-за стола и медленно прошла по комнате, но вдруг остановилась в нерешительности и посмотрела на князя:
— Когда вы уезжаете?
— Скоро, — произнес он, подходя к Мари. — Очень скоро. — Он стоял молча и просто смотрел на нее, не делая не единой попытки прикоснуться к ней. Вдруг то чувство тревоги, которое стало посещать его после покушения, снова охватило его. Какое-то неприятное чувство, которое очень ему не нравилось. Сейчас он получит то, что хотел. Так что же мешает ему расслабиться и получить удовольствие. Может быть, то, что это чувство было как-то связано с Мари. Она сама сделала первый шаг, подойдя к нему. Сначала едва касаясь, провела руками по сюртуку, а после обняла крепко руками за шею. Он смотрел на нее несколько удивленно. Нет, правда, женщины непредсказуемые создания. Она сама коснулась губами его губ нерешительно и неуверенно. Все мысли сразу же покинули его, он притянул Мари к себе, крепко обняв ее. Поцелуй был долгим и приятным. Чувство тревоги на миг отступило, оттесняемое чувством совсем другого рода. Но в следующее мгновение вернулось назад с удвоенной силой, когда он почувствовал, что она управляет им. Он прижал ее к себе еще сильней, но словно почувствовав, что причинил ей боль, тут же отпустил.
