– Читали Калидасу[71]? – вместо приветствия спросил он.
Я надеялась, что он обращается не ко мне, однако оказалась единственной дургаваси, которая подчинилась приказу Сундари и повернула голову, чтобы проверить, кто сидит подле рани.
– Нет. Он сочинил эту пьесу?
– Да. У Ее Высочества есть его сочинения в библиотеке. Вы можете попросить ее позволения почитать их.
Джхалкари тоже повернулась в его сторону.
– Зачем ей читать то, что она сейчас увидит на сцене?
– Некоторым людям читать интереснее, чем смотреть, – ответил Арджун.
Джхалкари лишь отмахнулась.
– Это не мой случай.
Кахини обернулась и спросила:
– С какой стати вы ведете беседу о библиотеке Ее Высочества?
– Я предлагаю Сите одолжить в библиотеке одну из книг, – ответил Арджун. – Ее Высочество ранее весьма снисходительно отнеслась к моим просьбам.
– А что заставляет вас думать, что Ее Высочество будет снисходительна к просьбе Ситы?
– О, мне кажется, рани милостиво относится ко всем, даже к людям, которые не заслуживают ее снисходительности.
Я была уверена, что Кахини что-то на это ответит, но в тот момент зрителей призвали к тишине. Я повернулась лицом к сцене, на которую вышел одетый богиней мальчик, похожий на девочку. Сейчас женщинам позволяют выступать на сцене, но тогда, как и во времена Шекспира, женские роли исполняли мужчины. Чем моложе они были, тем лучше.
В помещении стало тихо.
– Старайся не выглядеть удивленной и наблюдай за англичанином, – прошептала мне Джхалкари. – Майор Эллис плохо умеет скрывать то, что думает.
Я скосила глаза на майора, который сидел на почетном месте, слева от рани. Что бы рани ему ни говорила, мужчина краснел. Мне он напомнил индийского журавля, птицу с белым оперением, высоким, длинным телом и ярко-красными щеками.
Заиграла музыка. Потом на сцене появилась красивая женщина. Она возвела руки к небу, и я была очарована мягким, едва слышным перезвоном ее колец-браслетов, которые спали с запястий и заскользили вниз. Внезапно все вокруг, кроме сцены и стоящей на ней красивой женщины, перестало для меня существовать. Но когда женщина заговорила, я поняла, что это раджа Гангадар.
Я бросила взгляд в сторону майора Эллиса. Он смотрел на происходящее с открытым ртом. По правде говоря, раджа и впрямь очень сильно походил на женщину. Если бы я увидела его в этом наряде на улице, то не заметила бы никакой странности. Я вновь обвела взглядом присутствующих. Несколько мужчин, сидящих рядом, зашушукались. Они тоже испытали шок, как и я? Или это что-то иное?
Пьеса продолжалась. Когда прозвучал финальный аккорд, один из мужчин подозрительно полез под курту. Я схватилась за рукоятку пистолета, висевшего у меня на боку. Кто из нас окажется быстрее? Я уже собиралась встать, когда мужчина, встретившись со мной взглядом, замер. Он прошептал что-то двум товарищам, сидящим с ним рядом. Вся троица уставилась на меня.
Сундари заметила, что я напряглась.
– Видели? – спросила я.
Она кивнула.
До конца представления мы не сводили с них глаз.
Когда представление закончилось, все в барадари захлопали в ладоши. Я тоже хлопала. Я предполагала, что по окончании пьесы раджа снимет с себя сари и парик, но он остался в сценическом костюме. Когда слуги принесли чай и сласти, разложенные на деревянных блюдах, он направился к тому месту, где сидела рани.
– Ну как? – спросил раджа, словно мальчик, желающий, чтобы его похвалила мама.
– Кахини была права, – улыбнулась рани, – это лучшее ваше выступление.
Раджа прикрыл глаза и шумно выдохнул воздух.
– Адеш! – позвал раджа.
Подошел актер, который играл его мужа, царя Душья́нта.
– Знакомьтесь с одним из лучших актеров, которых когда-либо рождало княжество Джханси.
Адеш сложил ладони и поклонился рани.
– Великолепно, – заявила наша госпожа, – просто невероятно.
Хотя с фальшивой бородой и в гриме актер на сцене выглядел очень даже привлекательно, теперь, сняв грим, Адеш казался еще красивее. Он был куда более крупного телосложения, чем раджа. С широкими плечами и мускулистыми руками, он напоминал мне быка. По правде говоря, за всю свою жизнь я встречала только одного мужчину, который выглядел массивнее Адеша, – это был Шиваджи из моей деревни.
– Вы слишком добры ко мне, Ваше Высочество, – произнес Адеш, снова кланяясь.
Раджа положил свою руку с накрашенными ногтями и браслетами цвета морской пены на руку Адеша. Мне показалось странным, что раджа, одетый женщиной, с такой нежностью прикасается к руке другого мужчины.
Затем он продекламировал строки, которые Адеш произносил ранее со сцены:
– «Любовь мучит тебя, стройная девушка, но она полностью поглотила меня. Дневной свет благоволит озеру с цветами лотоса, но затмевает луну». Когда он произнес это, я ощутил почти физическую боль, словно кто-то вонзил нож мне в грудь.
Рани кротко улыбнулась.
– Его Высочество обожает пьесы, в которых играет, – объяснила она мне.
Раджа обменялся многозначительным взглядом с Адешем.
– Майор Эллис очень невнимательно следил за вторым актом, – сказал Гангадар Рао.
– Возможно, на то были свои причины, – предположила рани. – Майора очень беспокоят сипаи. Надо будет назначить ему аудиенцию. Если подобрать правильные слова, возможно, удастся убедить британцев отказаться от тех патронов и кожаных фуражек. Тогда все опять будут счастливы.
Раджа театрально вздохнул, как будто ему было абсолютно все равно.
Мы вернулись в дургавас. Джхалкари все еще была одета в дорогой желтый шелк, купленный, по ее словам, мужем. Она ждала, когда я задам ей вопрос, который, как девушка прекрасно понимала, вертелся у меня на языке. Наконец я не выдержала. Мне просто необходимо было знать.
– Раджа всегда играет женские роли?
Моти и Хеера взглянули на нас и нахмурились, хотя никто не мог найти что-либо предосудительное в моем вопросе или ее ответе.
– Не совсем…
Что означало это «не совсем»?
– Не понимаю.
– Почему ты не говоришь ей правду? – вмешалась Кахини.
В руке у нее был сверток. Девушка собиралась положить его на мою кровать, и я догадалась, что там моя мурти.
– В ночь, когда зачали ребенка, – весело сказала Кахини, – рани пришла к моему двоюродному брату, переодевшись мужчиной.
– Тебе не следует распространять злобные слухи, – заметила Джхалкари.
– Ничего злобного в моих словах нет! Мы все находились рядом в ту ночь. Рани попросила нас принести ей мужскую одежду.
Кахини кинула сверток на мою кровать.
– Это моя мурти?
Девушка уже развернулась, чтобы уйти прочь.
– Починена, как обещано, – бросила она через плечо.
Никто больше ни словом не обмолвился о представлении. Я развернула сверток и убедилась, что мурти отремонтирована должным образом.
Несколько часов я лежала без сна. Снаружи хлестал ливень. Завтра майдан совершенно раскиснет и на нем нельзя будет упражняться. Возможно, нам позволят тренироваться внутри Панч-Махала. Меня всегда интересовало, почему рани редко пропускает наши тренировки, а раджа почти никогда не наблюдает за тем, как муштруют солдат. Говорили, что ему нравится ездить на слонах, но за месяц своего пребывания в Джханси я ни разу его не видела вблизи слоновника. Очевидно, в последнее время он слишком увлекся театром… или кем-то из театра…
Я старалась, но не могла не вспоминать о том, как раджа прикасался к руке Адеша и как Адеш с радостью позволял ему это делать. Есть мужчины, которые не довольствуются обществом женщин. Они нуждаются в близкой дружбе с мужчинами, имеющими сходные интересы и вкусы. Вот таким был раджа.
Я, разумеется, поняла, на что намекала Кахини, но от этого знания мне не стало легче. Я лишь чувствовала себя одинокой. Я знала о княжеской семье больше, чем о своей собственной. Ануджа писала мне каждую неделю, но мне хотелось знать больше. Я понятия не имела, счастливо ли ей живется. Писать правду было бы опрометчиво, пока в доме живет бабка. Прошло больше месяца с тех пор, как я видела сестру в последний раз. Джхалкари сказала мне, что до Дурга-пуджи в октябре у нас не будет возможности съездить и повидаться с нашими семьями.
Еще три месяца ждать.
Я думала о тех переменах, которые произошли за минувший месяц, и пыталась представить, что случится через три месяца. К тому времени я накоплю еще больше денег, возможно, достаточно для того, чтобы папа начал искать для Ануджи жениха. Если я буду очень бережливой, то смогу даже привезти какую-то одежду и сласти. Но что, если жизнь в Барва-Сагаре изменилась? Что, если Ануджа изменилась? Я вспоминала о том, как сестра множество раз пыталась уговорить меня позволить ей присутствовать на моих тренировках с оружием во внутреннем дворике. Однако я всегда говорила, чтобы она оставалась дома и смотрела из окна, потому что не хотела навлечь гнев бабки.
