— Здесь мы с мамой не будем в большей безопасности. Если чамы обнаружат нас с ней тут одних, мы окажемся полностью в их власти. Подумай и об этом, отец. Разве не лучше будет, если мы поедем вместе с тобой и поможем тебе продавать рыбу? Кто обратит на нас внимание?
Боран посмотрел на свою жену:
— А ты что думаешь об этом?
— Мы должны оставаться все вместе.
Они были уже на полпути к лагерю чамов, а Боран все думал, успеют ли они перехватить Вибола раньше, чем он доберется туда. Пока они дремали все утро, он получил большую фору, потому что вышел, конечно же, как только они уснули.
Боран представил себе сына, схваченного чамами, и его стала захлестывать волна отчаяния. Он подавил это чувство, стараясь мыслить четко и понимая, что именно его решения толкнули Вибола на этот шаг.
«Прости меня, сынок! — мысленно обратился он к нему. — Я подвел тебя. Ты молодой и порывистый, но ты — мужчина, и я должен был относиться к тебе именно как к мужчине».
— Боран! — позвала его Сория, вновь стискивая ему руку. — Ты слышишь меня?
Пронзительно прокричала птица. Внизу, под ними, невидимая лодка ударилась о сваи дома.
— Собирайся, — сказал Боран. — Мы будем держаться поближе к берегу и высматривать его. Если найти его не удастся, поймаем немного свежей рыбы и направимся в лагерь чамов.
Они собрали свои нехитрые пожитки, оставив боевую секиру лежать на своем месте. Затем они разместились в лодке, и Боран с Праком начали грести. Воды Великого озера были неподвижными и коричневыми, скрывая то, что таилось в их глубине.
Пока дорогие ей мужчины гребли, Сория думала о своем сне и мечтала, чтобы она снова смогла когда-нибудь обнять своего Вибола. Он был таким веселым ребенком! Всегда улыбался, часто смеялся и редко плакал. Она чувствовала крепкую связь с ним — наверное, так же дерево должно ощущать свою связь с землей.
Однако сейчас они отдалились друг от друга. Любви между ними мешали разочарование и конфликт. Она стремилась восстановить мир в семье, ей хотелось заглянуть ему в глаза и сказать, что уважает его и всегда будет поддерживать. Ему не нужно было убегать, не нужно было отдаляться от нее. Они с ним часто улыбались друг другу глубокой ночью, когда весь мир, кроме них, был погружен в сон.
— Возвращайся ко мне! — прошептала она, и берег, к которому они плыли, затуманился от подступивших слез. — Прошу тебя, возвращайся, ведь мы с тобой — единое целое.
Лагерь чамов оказался даже больше, чем ожидал Боран. Множество лодок всевозможных типов были причалены к заиленному берегу, а также привязаны к нескольким мосткам из бамбука, уходившим вглубь Великого озера. Дальше от берега стояли на якорях с полдюжины лодок побольше. Растущие вдоль берега невысокие корявые деревья нельзя было использовать для строительства, так что чамы притаскивали на слонах большие и тяжелые стволы. Пока командиры отправляли с заданиями разведывательные группы или патрульные отряды, рабочие и ремесленники сколачивали навесы, кухни и отхожие места. Лошади были привязаны к связкам тиковых бревен. Пленники в клетках стояли так плотно друг к другу, что даже сесть никто из них не мог.
Вибол вскарабкался на вершину густо поросшего деревьями и кустарником холма после того, как вывалялся в грязи, где обнаружил дохлого карпа. Вонь стояла невообразимая, но таким образом он хотел убедить чамов, что он слепой нищий. Лежа на холме, он изучал их лагерь и в итоге решил, что там находится не меньше двух тысяч человек. Постоянно прибывали лодки, доверху груженные провизией, а увозили они что-то упакованное в тростниковые циновки или ткань. Иногда можно было заметить блеск металла, возможно, даже золота, и Вибол предположил, что это вывозятся дорогие кхмерские статуи. Хотя он редко тратил время на то, чтобы поглазеть на произведения искусства, его привело в ярость то, что чамы воруют все это. Его родина была изнасилована. Он был свидетелем этого преступления, и его снова охватила злость. Эти же люди обесчестили его подругу, молодую девушку, с которой он обменивался улыбками, проплывая на лодке мимо ее дома, и которую совсем недавно поцеловал, купаясь с ней в храмовом рве. Это из-за нее он так любил ездить в Ангкор, потому что дом ее находился далеко, и пока их отцы разговаривали, они с ней обменивались взглядами. В хаосе чамского нашествия ему было не до нее и поэтому он пришел к ее дому уже намного позднее, после того как враги ушли. Увидев ее изуродованное тело, он сначала убежал, но затем вернулся и, положив его в лодку отца девушки, столкнул ее в воду. Он был настолько убит горем, что забыл даже помолиться за нее.
Теперь он внимательно изучал лагерь врага, но никаких слабостей в линии обороны ему найти не удавалось. Подняв свой дорожный посох, он встал и начал спускаться с холма, притворяясь слепым. Хотя глаза его были открыты, он цеплялся ногами за корни и царапался о колючки. Он часто останавливался и, склонив голову чуть набок, прислушивался. От вони карпа его тошнило, но он не смел смыть с себя грязь. Несколько раз он специально спотыкался и падал и перемазался еще больше. Хотя лагерь чамов скрывала листва, он уже слышал крики людей и звон стали о сталь. Сердце забилось учащенно. Он подумал о своих родителях, сожалея о боли, которую им причинил, но надеясь, что они будут им гордиться. Когда он вернется с подробной информацией о вражеском лагере, они наконец станут относиться к нему как к мужчине. Но, что еще более важно, после этого они все вместе отправятся вглубь джунглей, разыщут там кхмерских воинов и все расскажут им о лагере чамов.
Вибол вышел на поляну. Здесь он выставил вперед дорожный посох, как будто проверяя почву перед собой. Отсюда уже был виден лагерь. Там чамы копали оборонительный ров и устанавливали на его краю заостренные колья. Практически голые рабочие, воюющие с сырой землей, были такими же грязными, как и он сам. Дыхание его стало прерывистым, и его охватил страх. Он крикнул по-кхмерски:
— Эй, есть кто-нибудь? — Затем опустился на колени и склонился в глубоком поклоне.
Послышались голоса его врагов. Голова его была низко опущена, поэтому он не видел того, кто приближался к нему, но зато слышал шаги. Он заговорил, но получил удар ногой по голове, после чего его подняли на ноги. Перед ним стояли четверо чамских воинов, все с саблями и копьями. Он делал вид, что не видит их, водя головой из стороны в сторону и щупая воздух свободной рукой. Чамы смеялись над ним. Один толкнул его назад, и он споткнулся. Другой нанес удар по костяшкам пальцев его руки плашмя саблей, и он застонал от боли.
Чамы набросили ему на шею петлю из веревки и поволокли за собой. Он бормотал по-кхмерски, что ищет богов, но вынужден брать пищу у смертных. Чамы продолжали тащить его в свой лагерь. Он видел ряды привязанных лошадей, слонов за работой, пленных, несметное количество воинов и даже чамских женщин и детей. Лагерь пропах испражнениями, рыбой и дымом костров. Над горами грязных сетей и рыбацких ловушек вились тучи мух. Кашляли люди, ржали лошади. В неподвижном спертом воздухе бессильно повисли чамские флаги.
Вибол не встречался ни с кем взглядом, но при этом подмечал все. Особенно его заинтересовала большая группа чамов, которые лежали в тени. Некоторых из них рвало, другим помогали есть и пить. Вибол подумал, что в лагере, наверное, началась эпидемия. Он заметил, что четверо воинов, которые вели его, обошли лежавших стороной, старясь держаться как можно дальше от них и ругаясь себе под нос.
На пути их валялся выброшенный обрубок бамбука, и Вибол, умышленно споткнувшись о него, упал на колени и локти. Один из сопровождающих ударил его ногой по ребрам, и он со стоном взмолился о милосердии. Он протянул руку, ища, обо что можно было бы опереться, но его дернули вперед, и петля у него на шее стянулась.
Хотя страх так и не оставил его, Вибол был уверен, что его план сработает. Он много лет наблюдал за своим братом и понял, что Прак способен позаботиться о себе. Вибол теперь знал, как он, плохо видящий, относится к миру. Вибол подражал движениям Прака, преувеличивая их, когда считал это уместным. Сопровождавшие его чамы, похоже, больше не находили в нем ничего подозрительного и попросту тащили его вперед.
Его привели к строению из бамбука, настолько большому, что в нем мог бы жить слон. На полу сидели семь командиров и ели рис и рыбу. В углу стоял еще один чам. Он был высоким, худым, с надменным лицом и внимательно разглядывал Вибола, а тот избегал смотреть ему в глаза и только бормотал что-то несвязное, пока стражник не дернул за веревку, накинутую ему на шею. Один из командиров поставил чашу с рисом, нахмурился и что-то сердито крикнул стражникам, которые тут же оттащили Вибола назад. Один из них начал развязывать его. Вибол испытал невероятное облегчение. Он едва сдерживал улыбку; ему уже не терпелось рассказать своим родителям, как легко ему удалось одурачить врага.
