Осенью 1882 года за участие в студенческих волнениях его выслали из Петербурга в Таганрог.
В Таганроге Богораз организовал революционный кружок, подпольную типографию и начал вести революционную пропаганду среди молодых рабочих металлургического завода, подготавливал забастовку. Кружок был разгромлен, Богораз арестован. Выйдя из тюрьмы через одиннадцать месяцев, он перешел на нелегальное положение.
Вместе с Бражниковым, Штернбергом и Кролем в 1885 году
559
он основывает в Екатеринославе народническую организацию, работает в подпольных типографиях в Новочеркасске, Таганроге, Туле и Москве. В 1886 году он приехал в Петербург, где должен был сблизиться с группой Александра Ильича Ульянова, но 9 декабря 1886 года Богораза снова арестовали. Далее — трехлетнее заключение в Петропавловской крепости и ссылка на десять лет в Колымск, о котором петербургский полицейский чиновник дал Богоразу выразительную справку: «О Средне-Колымске мы ничего не знаем, кроме того, что там жить нельзя. Поэтому мы туда и отправляем вас».
Почти год длился путь до Колымска — сначала пешком с этапом по печально знаменитой Владимирке, потом на жандармских тройках, на арестантских баржах, на оленях, верхом на низкорослых якутских лошаденках.
К этому времени в Средне-Колымске жило уже около пятидесяти ссыльных. Жизнь в этом суровом крае была сплошной и упорной борьбой за существование. Зимой — жестокий мороз: «плюнешь — замерзший плевок вонзается в снег сосулькой», весной, когда истощались запасы, — голод. Голодали местные жители, голодали ссыльные.
Ссыльные жили коммуной. В гиблый колымский край они принесли молодость, жажду деятельности и неукротимое желание — выжить «назло жандармам» и, вернувшись в Россию, «додраться».
Ссыльная Колыма, или, как ее называли сами обитатели, «Колымская республика», жила трудно, но ярко и весело, не унывая. Первые годы ушли на обзаведение собственным — натуральным — хозяйством. Трудились много — «рыбы ловили на каждого в год пудов 60, дров выставляли, в общем, до сотни кубов. Все своими собственными белыми ручками, — кого же заставишь?» Через несколько лет у ссыльных были уже свои ездовые собаки, невода, появились даже невиданные в тех краях огороды. Борьба с природой окончилась победой людей, осужденных самодержавием на гибель.
В долгие зимние вечера и ночи ссыльные читали, спорили, учились. С местным населением ладили отлично; полицейские, которых было в Колымске всего пятнадцать человек, боялись ссыльных как огня. Быт и настроения «незабвенных годов» в Колымске изображены В.Г. Богоразом в целом ряде его рассказов, изданных впоследствии под общим названием «Колымские рассказы».
Когда были преодолены первые трудности, жизнь вошла в норму и «трудовой подъем» стал буднями, появилось желание
560
взглянуть на эту жизнь «как бы извне», глазами наблюдателя.
Своеобразней быт русских колымчан, потомков казаков-землепроходцев, поселившихся здесь в XVI—ХVII веках, стал первым объектом наблюдений В.Г. Богораза. В 1890—1895 годах он сделал ценные записи русского колымского фольклора: сказок, песен, пословиц, поговорок, былин, своеобразных песенных импровизаций-андыщин и составил обширный словарь колымского русского наречия. Изданные Академией наук, эти материала впоследствии получили высокую оценку специалистов-ученых.1
1. Путешествия и деятельность Тана-Богораза как этнографа более подробно освещены в интересной и к тому же единственной книге о Богоразе Б. Карташева «По стране оленных людей». — Путешествия В.Г. Тана-Богораза. М.: Географгиз, 1959.
В 1895 году Богораз получил от Восточно-Сибирского отдела русского Географического общества приглашение участвовать в так называемой «сибиряковской» экспедиции по изучению Якутии. Он должен был заняться изучением русских колымчан и чукчей.
Для изучения чукчей Богораз оставил обжитой Колымск и в течение двух лет кочевал вместе с ними по тундре, жил в их тесных чумах, как и они, питался сырой олениной, а в трудное время падалью, и «кислой», то есть гнилой, рыбой. Он практически овладел разговорным чукотским языком и в отличие от прежних исследователей смог делать записи фольклора непосредственно на чукотском языке.
«Социальное задание эпохи, — писал Богораз, — для последних землевольцев и народовольцев, попавших в далекую ссылку на крайнем северо-востоке, состояло в изучении народностей, разбросанных там, первобытных, полуистребленных и почти совершенно неизвестных».2
2. Богораз-Тан В.Г. Чукчи. Ч. I. Л, 1934. С. XII.
Политические ссыльные становились исследователями и учеными, давшими науке ценнейшие материалы.
В. Г. Богораз очень точно назвал изучение малых народностей Севера «социальным заданием»: этнографические исследования для ссыльных революционеров, в том числе и для него самого, были продолжением общественной деятельности.
Среди местного национального населения политические ссыльные пользовались большим уважением и авторитетом. Они выступали в роли просветителей, практиков-пропагандистов более современных форм земледелия и скотоводства (эту сторону жиз-
561
ни и деятельности ссыльных Богораз изобразил в некоторых рассказах Колымского цикла), были добровольными посредниками в отношениях между царской администрацией и чукчами и, по мере своих возможностей, защитниками их интересов. Таким образом, этнография ссыльных весьма отличалась лишь описанием фактов, а первая зачастую активно вмешивалась в изучаемую жизнь.
В чукотских стойбищах Богоразу дали имя Вэип — «по предполагаемому сходству моего лица с каким-то торговцем из кавралинов, умершим лет десять тому назад», было у него и другое прозвище — «Пишущий человек» («На реке Росомашьей»).
Чукчи охотно рассказывали ему свои сказки, позволяли записывать шаманские заклинания и не скрывали ничего из того, что его интересовало. «Пишешь на морозе карандашом, — вспоминал Богораз, — руку отморозишь, писавши, об жесткую бумагу, а потом ничего, отойдет. Потом на ночлеге, в тепле, пишешь вместо чернил оленьей кровью». Вскоре Богораз со своей тетрадью записей приобрел славу знатока шаманских заклинаний, и бывало, что молодой шаман приезжал к нему с подарком и с просьбой: «А ну-ка погляди в свою колдовскую книгу, выскажи, какое заклинание против весенней слепоты».
После столкновения чукчей с русскими казаками в 1895 году на Анюйской ярмарке, закончившегося победой чукчей (это событие описано Богоразом в большом очерке «Пьяная ярмарка»), чукчи предложили В.Г. Богоразу стать главным старшиной оленных чукчей, или, как его называли обычно, «чукотским королем». Для поддержания «королевского» престижа чукчи предлагали ему в дар стадо, оленей и трех молодых жен.
Жизнь в чукотских стойбищах дала Богоразу множество интереснейших наблюдений, богатых, «цветных», как говорил сам писатель, впечатлений. Вернувшись из первой поездки, он по материалам, собранным в чукотских стойбищах, «сразу, одним залпом» написал два рассказа («Кривоногий» а «На стойбище») и с отбывшим срок товарищем послал их в редактировавшийся В.Г. Короленко журнал «Русское богатство»: Короленко, мол, «тоже сибирский и якутский» и «поймет лучше всякого другого». Рассказы Богораз подписал псевдонимом Н.А. Тан. Впоследствии Владимир Германович беллетристические произведения издавал под псевдонимом Тан, научные работы надписывал своей настоящей фамилией, «...Так я стал, — шутил Богораз, — человеком двуличным, двойственным. С правой стороны Богораз, с левой, незаконной, — Тан».
562
«Послал в вооружился терпением. Не близкий свет — Колымск. Пока туда дойдет, пока оттуда. Почта приходит три раза в год. И меньше, как в год, письмо не обернется. Год прошел, минуло три почты. Я уже и ждать перестал. В четвертую почту стали разбирать пачку полученных журналов, добрались до «Русского богатства». Кто-то развернул и читает: «Кривоногий» — рассказ Н.А. Тана. Начался, конечно, шум. По этому поводу товарищи коммунисты (члены коммуны. — Вл. М.) даже качали меня и уронили на пол. А потом вздумали крестить в беллетристы, — принесли ковш холодной воды и вылили на голову. Спасибо, что в прорубь не опускали. Дело это было зимой. А вечером устроили ужин — тоже холодный-прехолодный. Строганая мерзлая рыба, мерзлое белое масло, мерзлая брусника, твердая, как крупная дробь. Помнится, даже и речи говорили. И речи не холодные, а довольно горячие».
В.Г. Богораз причислял себя к так называемой сибирской школе писателей, то есть к школе писателей-реалистов демократического направления, «рожденных Сибирью» и отразивших в первых своих произведениях жизнь туземных и пришлых ее обитателей. В.Г. Короленко был ее зачинателем и пионером и вместе с тем учителем следующего за ним поколения «сибирских беллетристов ссыльного состава»: Елпатьевского, Якубовича, Серошевского и Богораза.
