Ознакомительная версия.
– Если спросят, зачем луки, скажешь, что появился зверь. Иди!
Хасар без слов побежал к юртам.
Тэмуджин неотрывно смотрел вслед уходящему Бэктэру; тот, горделиво покачивая плечами, с какой-то незнакомой прежде, надменной поступью вышагивал по поляне и вскоре скрылся в зарослях опушки.
Сзади почти сразу послышался шорох бегущих шагов. Хасар с луками и стрелами в руках бежал, пригнувшись, воровато оглядываясь назад.
– В юрте никого нет, – запыхавшись, торопливо говорил он, перебирая луки и стрелы. – Меня никто не видел…
– Будем стрелять насмерть, – хрипло сказал Тэмуджин, не узнавая своего голоса. – Иди за мной.
След в след они двинулись ко второй поляне.
Бэктэр с Бэлгутэем сидели под бугром, неподалеку за ними паслись кони с коровами, лениво пофыркивая, щипали уцелевшую местами траву. Тэмуджин с Хасаром, укрывшись за зарослями и держа стрелы на тетивах, смотрели на братьев. Бэлгутэй сидел к ним спиной, из-за него выглядывала серая войлочная шапка Бэктэра. Склонившись, он раздувал огонь: сизый дымок, появившись, сначала колыхнулся под легким дуновением в сторону, потом выпрямился и медленно поднялся вверх.
– Огонь разводят, – сказал Хасар. – Хотят нашу рыбу съесть.
Тэмуджин торопился сделать все побыстрее и думал, как бы не ошибиться, сделать все наверняка. Идти обоим прямо было нельзя: дальней стрельбе мешал Бэлгутэй; а увидев их издали, Бэктэр мог перескочить за коров и лошадей, а там и скрыться в зарослях близкой опушки. Подумав, Тэмуджин приказал Хасару:
– Иди в обход и отрежь его от леса, а я выйду отсюда.
Тот, поняв его с полуслова, пошел по кустам и скоро скрылся в зарослях.
Тэмуджин ждал, когда он покажется на дальнем краю поляны. Мимолетно пронеслась мысль: «Еще можно остановить все…» Но Тэмуджин раздраженно дернул головой и повторил про себя слова деда Тодоена: «Голову руби не задумываясь тому, кто будет мешать, будь это единоутробный брат…» И еще: «Ни ум, ни отвага не спасут тебя, если ты пожалеешь врага… Из-за этого погиб Амбагай-хан…» Эти слова покойного старейшины давали ему право на все. И жалости к Бэктэру он не чувствовал; правда была на его стороне: восставшему против своего нойона наказание – смерть. Тэмуджин хотел лишь, чтобы все свершилось побыстрее.
Наконец, на дальнем краю показался Хасар. Смело выйдя из-за кустов и держа лук наготове, он двинулся к середине поляны. Тэмуджин вышел из своего укрытия…
Бэктэр заметил Тэмуджина, когда он прошел уже половину расстояния и приблизился шагов на шестьдесят. Увидев его с луком и стрелой, он вскочил на ноги, всматриваясь, и все понял. Подобравшись весь, приготовившись к бегству, он оглянулся назад и тут увидел Хасара. Тот, так же держа наготове лук со стрелой и торопясь, почти бегом приближался к нему. Расстояние между ними стремительно сокращалось и Бэктэр, осознав, что это конец, разом обмяк, сгорбленно опустил плечи. Он тяжело повернулся в сторону Тэмуджина, поднял на него сломленный, обреченный взгляд. Тэмуджин подошел к нему шагов на десять и, бесстрастно глядя в глаза, натянул тетиву.
– Бэлгутэя не трогайте, – глухо, через силу выдавливая слова, сказал Бэктэр. Он заметно побледнел лицом. – Он вам будет нужен…
Тэмуджин заметил, что Хасар держит стрелу на Бэлгутэя, оставшегося сидеть у тлеющего, так и не разгоревшегося костра, затравленным зверьком глядя на него.
– Бэлгутэй будет тебе служить, – просительно сказал Бэктэр, видимо, стараясь убедить Тэмуджина и осторожно подаваясь к нему навстречу. Потом он оглянулся на младшего брата, сказал: – Бэлгутэй, я приказываю тебе честно служить старшему брату Тэмуджину… А я ухожу к отцу. Ты понял меня?..
– Да-а, – тихо протянул тот, дрожа всем телом и испуганно глядя на него.
Тэмуджин поймал вопросительный взгляд Хасара, согласно качнул головой. Тот перевел стрелу на Бэктэра. Тэмуджин отпустил свою стрелу и та, с глухим всхлипом, глубоко вонзилась в грудь Бэктэра под косульей рубахой. Тот дрогнул всем телом, остановившимся взглядом уставившись на него, Тэмуджин шагнул в сторону и взгляд Бэктэра, застывая, стал уходить куда-то мимо…
Когда он, наконец, упал, тяжело рухнув набок, Тэмуджин на спине его против своей стрелы увидел стрелу Хасара.
Бэктэр лежал, неловко вытянувшись на боку, уткнувшись головой в кочку и будто задумчиво рассматривая неровно оборванную траву перед собой. Из удивленно раскрытого рта его вытекла красная струйка, потекла вниз по щеке, капая на землю, окропляя сухие бледные стебли…
Степь, ровная, белая от недавно выпавшего первого снега, широко раскинулась по обеим берегам по-осеннему темного, тяжело уносящего леденистые свои воды на северо-восток Онона. На севере и западе далекими преградами вставали черные горы, на юг и восток степь чистым безлесным простором уходила в сторону Керулена, теряясь из вида за неприметными под снегом пологими сопками.
На низком правом берегу Онона, заметно расширившегося после слияния его справа с Хурхом и Баяном, и слева многими речушками и ручейками, раскинулся большой курень тайчиутов – зимняя ставка Таргудая Хирэлтэга. Дни стояли пока еще теплые, безветренные, и обширный курень в тысячу с лишним юрт бурлил в своем многолюдстве, в гомоне голосов, собачьего лая и конского ржания. Взрослые суетились в повседневных заботах, покрикивали на детей и рабов, спеша управиться с осенними работами до начала больших буранов, когда небо потемнеет, снега закрутит и в кромешном вихре нельзя будет высунуться из теплых юрт.
Тэмуджин, обеими руками придерживая березовую кангу[12] на шее, устало брел за старой бычьей арбой. Давно немазаные деревянные колеса телеги скрипели глухо и отрывисто, казалось, будто кто-то неумелой рукой водит смычком по натянутым струнам хура. Этот скрип тяжело отдавался в ушах у Тэмуджина, нагонял тоску в его изболевшуюся, придавленную невидимым страхом и тревогой душу, но уйти от него было невозможно: он теперь не волен был выбирать себе дорогу…
Дорога шла от куреня к недалекому берегу и навстречу то и дело попадались женщины с наполненными бурдюками в руках. Приблизившись, одни испуганно отводили глаза, спешили уступить дорогу, другие с любопытством оглядывали его, и Тэмуджин, пройдя мимо, спиной чувствовал их долгие пристальные взгляды.
Для большинства жителей тайчиутского куреня он был полусумасшедший братоубийца, человек, совершивший ужаснейший из грехов, достойный наказания и даже смерти. Об этом, как знал Тэмуджин от других рабов, хорошо постарался Таргудай: приближенные его не уставали твердить людям о нем, как о злобном выродке, подверженном волчьему бешенству. Но люди, как оказалось, не все верили их словам – видно, неплохо знали своего нойона: уже несколько раз незнакомые люди украдкой совали Тэмуджину куски вареного мяса и горсти хурута, поддерживали его голодную жизнь.
Арба тяжело спустилась к темной воде, заледеневшей по берегу и, тонко скрипнув напоследок, остановилась. Из-за головы быка вышел тощий невзрачный подросток его лет и стал торопливо сбрасывать с арбы бурдюки, которые они должны были наполнить водой и увезти в айл Хурэл-нойона, племянника Таргудая. Подросток спешил, опасливо оглядывался в сторону куреня – было видно, что дорожит доверенной работой и боится промедлить, вызвать гнев хозяев.
Тэмуджин устало присел у заледеневшего берега на корточки, глядя на ровную гладь холодной, неутомимо и неспешно уплывающей воды и отчетливо ощущал в себе, как от вида текущей реки успокаивается тревожная его душа.
– Надо побыстрее набирать воду и доставить в айл! – тонко вскрикнул подросток, требовательно взглянув на него.
Этот маленький раб был приставлен к нему с первого дня, когда Тэмуджина привезли сюда. С тех пор и присматривал за ним, ни на шаг не отходя от него. Они вместе таскали воду и аргал, по очереди давили тяжелую кожемялку, вместе ели и спали – все делили пополам, но тот считал себя выше его по положению, как старый, знающий дело раб над новым, незнающим. Наедине с Тэмуджином он держался важно, смешно поджимал губы и говорил неизменно поучительным тоном, тщетно пытаясь придать твердость своему писклявому голосу. Когда рядом появлялись нукеры Таргудая или другие вольные люди, на лице у него сразу зажигалась угодливая, деланно-радостная улыбка, и он сгибал спину в вежливом поклоне. Когда те удалялись, он снова оборачивался к Тэмуджину со своим важным, многозначительным взглядом и назидательно говорил: «Хороший раб не должен стоять, хороший раб должен двигаться…»
– Что ты уселся! – взвился он, заметив, что Тэмуджин не собирается браться за бурдюки. – Надо набирать воду!
– Вот и набирай, раз надо… – помедлив, равнодушно сказал Тэмуджин, все так же глядя вдаль, за реку.
– Я скажу нукерам, что ты не хочешь работать! – закричал тот, округлив глаза и далеко брызнув слюной сквозь щербатые зубы. – Тебя накажут кнутами!.. Сейчас же я пойду и скажу…
Ознакомительная версия.
