«Идея национальной целостности была провозглашена и установлена. Широко распространившись по всей империи, она была принята как никогда ранее — не кучкой полусуверенных и соперничающих друг с другом властителей, а всей нацией. В этом отношении моральный аспект внутренней борьбы имеет близкое сходство с уроком гражданской войны в Америке. Здесь, как и там, один из основополагающих вопросов заключается в отношении государства к центральной власти, и в обоих случаях результатом было отстаивание последней из своих претензий на то, чтобы стать верховным и конечным судьей. То, что этот «неизбежный кризис» здесь, как и в Америке, был должным образом воспринят и благополучно преодолен, несомненно, представляет собой повод для поздравлений».
Газета «Хоти синбун», процитированная в том же номере Tokio Times, сосредоточила свое внимание на крахе самурайского могущества:
«С того времени, когда феодальная система сменилась современной формой правления, сидзоку, или древний воинский класс, быстро терял свою власть. Сопротивление Сайго центральному правительству представляло собой попытку сидзоку восстановить прежний военный милитаристский контроль над государственными делами… Таким образом, нынешняя победа — это не только подавление мятежа Сайго, но и общий триумф над феодальной идеей повсеместного превосходства сидзоку».
Статья заканчивалась на ликующей ноге: «И разве все население нашей страны не возрадуется всем сердцем, услышав такую радостную новость?»
Однако на самом деле многие японцы были настроены далеко не так празднично. Даже «Хоти синбун» признавала, что Сайго «оставался верным себе до самого конца… ушел из жизни, не запятнав своей чести, и закрыл глаза в мире, полностью удовлетворенный чувством выполненного долга». К большому неудовольствию правительства, Сайго начал олицетворять собой все положительные качества, связанные со званием самурая. Несмотря на мощную пропагандистскую кампанию, Сайго продолжал пользоваться огромной популярностью. Его рассматривали как образец самурая: преданный, отважный, равнодушный к смерти, честный и справедливый. Сайго ставил себя выше простолюдинов, но как сочувствующий им лидер, а не тираничный правитель. Для Сайго самурайская власть требовала благосклонного отношения к подданным. В ней не должно оставаться места для деспотизма. Хороший самурай правит не ради личной выгоды, а чтобы служить небесам. Будучи скорее слугой, чем господином, самурай обязан вести простую, скромную жизнь. Для Сайго скромность и умеренность были моральными императивами. Сайго славился своей любовью к простой одежде, и, даже занимая высокий пост, он избегал надевать пышный придворный костюм.
Согласно легенде, Сайго однажды посетил императорский дворец, облаченный в простое хлопковое кимоно и в соломенных сандалиях. На выходе из дворца его остановил стражник, который решил, что столь бедно одетый человек мог проникнуть сюда только незаконно. Сайго назвал себя, но стражник не верил ему, пока Ивакура Томоми, высокопоставленный придворный вельможа, не подтвердил его слова. В эту беспокойную эпоху репутация простого и честного человека была особенно привлекательной.
Сайго пользовался большим уважением и у своих политических оппонентов. Одним из главных защитников Сайго был просветитель и публицист Фукудзава Юкити, который первым начал пропагандировать в Японии западные идеи и ценности. Его книга «Стимулы образования», прославляющая западный стиль обучения, была бестселлером в Японии 1870-х. Фукудзава считал, что отстаивание Сайго самурайских привилегий заслуживает осуждения. Но еще большее недовольство вызывала у него правительственная пропаганда, в которой он видел диффамацию честного и благородного человека. Страстно защищая Сайго, Фукудзава утверждал, что этот человек поднял восстание не ради того, чтобы захватить власть, а лишь в ответ на правительственную тиранию. Фукудзава был против насилия, но он видел в Сайго жертву автократии. «Мы должны испытывать сочувствие к Сайго, — писал он, — поскольку именно правительство довело его до гибели».
В то время как интеллигенция защищала Сайго в печати, простое население защищало его с помощью легенд и слухов. Согласно одному популярному мифу, Сайго не погиб на склонах Сирояма. Вместо этого он убежал в Китай и теперь собирает там войска для второй атаки, которая освободит Японию от несправедливости и коррупции. По другой версии, Сайго скрывался в Индии и готовился там к своему триумфальному возвращению. Эти слухи родились вскоре после поражения Сайго и не утихали на протяжении десятилетий.
В 1881 году на улицах Осака зачитывались памфлетами, в которых описывались сражения Сайго на острове, расположенном к югу от Индии. Читатели воспринимали эти памфлеты вполне серьезно. Как гласила местная газета, судя по всему, никто не верил в то, что Сайго в действительности умер. Легенды о том, что Сайго жив, возобновились с новой силой в 1891 году. Поводом для них послужил визит в Японию наследника российского престола, цесаревича Николая Александровича. Согласно пересмотренной легенде, Сайго на самом деле все это время скрывался в России и теперь он должен вернуться в Японию вместе с Николаем, на русском крейсере. По возвращении Сайго захватит власть, изгонит коррумпированных чиновников, пересмотрит неравноправные договоры Японии с западными странами и возглавит вторжение в Корею. Этот слух был встречен с таким энтузиазмом, что, когда Сайго не появился, японский полицейский Цуда Сандзё заподозрил нечестную игру и ударил цесаревича.
Привлекательность Сайго была такой большой, что он еще при жизни превратился в полубога. Большинство японских газет послушно сообщило о поражении «изменника» Сайго и выразило свой восторг по поводу победы императорской армии. Но огромная популярность Сайго просачивалась через жесткие ограничения правительственной цензуры. В общественном сознании поражение Сайго на самом деле являлось частью его пути на небеса. В Осака истории о вознесении Сайго к звездам впервые появились в августе 1877 года, когда сам Сайго находился на востоке Кюсю. Ранним утром 2 августа в юго-западной части небосклона появилась комета. 3 августа газета «Осака ниппо» сообщила о том, что если посмотреть в телескоп на эту «яркую звезду», то перед взором наблюдателя предстает портрет Сайго — здорового, сильного и в полной императорской униформе. Эта история мгновенно распространилась по всему городу, и на следующую ночь тысячи жителей поднялись на свои террасы для сушки белья, чтобы воочию увидеть небесного героя. Вскоре появились гравюры, изображающие явление Сайго, на которых он, окруженный звездным сиянием, взирает с небес на всех японцев. На этих гравюрах, в соответствии с газетной историей, Сайго был облачен в официальный мундир. Это очень любопытная деталь: правительство объявило Сайго изменником, но ему не удалось лишить его прежнего ранга в народном воображении. Ассоциацию Сайго с кометой укрепляла предрасположенность японцев к игре слов, поскольку поэтическое название кометы, хоки боси, можно прочитать как «мятежная звезда», связав его с восстанием Сайго. Слухи об этом «явлении Сайго» становились все более интенсивными. К тому времени, когда история достигла Токио, комета Сайго стала объектом всеобщего поклонения, и люди забирались на крыши своих домов, чтобы получше ее рассмотреть. Многие желающие увидеть Сайго получили серьезные травмы, после того как под ними проломились крыши.
Сайго на небесах
Миф о вознесении Сайго на небеса был поддержан еще одним астрономическим явлением. В августе и сентябре 1877 года Земля и Марс находились на необычайно близком расстоянии друг к другу, и красная планета сияла на небе с исключительной яркостью. 19 августа газета «Тёйя синбун» написала, что Сайго, пылающий гневом, превратился в планету Марс. В том же самом месяце японская пресса сообщила о том, что американский астроном Асаф Холл открыл спутник, вращающийся вокруг Марса. Для почитателей Сайго этот спутник стал не чем иным, как воплощением Кирино, преданного компаньона Сайго, который сопровождал своего друга и на небесах. К сентябрю превращение Сайго в планету Марс стало главной темой популярных цветных гравюр. Эдвард Морзе, американский зоолог, известный тонкими наблюдениями, отметил эти гравюры в своем дневнике:
«Проезжая по улицам [Токио], сразу же обращаешь внимание на людей, толпящихся перед красочными витринами книжных лавок, где продаются цветные гравюры. Восстание в Сацума служит главным источником тем для иллюстраций. На картинах преобладают красные и черные тона, офицеры находятся в самых драматических ситуациях, и «кровавая война» предстает перед нами во всех деталях, хотя, с нашей точки зрения, и в несколько гротескной форме. На одной из картин изображена сияющая в небе звезда (планета Марс), в центре которой находится генерал Сайго, предводитель повстанцев, горячо любимый всеми японцами. После захвата правительственными войсками провинции Кагосима он и его офицеры совершили харакири. Многие люди верят в то, что он перевоплотился в Марс, который теперь сияет в небе с необычайной яркостью».
