Пока супруг на родине сражался с превратностями фортуны, Анна Семеновна в Париже всеми силами пыталась внушить детям любовь к отцу. При каждом удобном случае она рассказывала о том, как он умен, благороден, красив, как любит их всех и как страдает в разлуке. Редкий семейный обед обходился без ее историй – весьма ярких и красочных, приправленных изрядной долей фантазии – ибо Анна Семеновна была дамой с литературными способностями, писательницей и переводчицей. Возможно, не будь она матерью семерых детей – написала бы больше, но, как это часто бывает, сыновья и дочери заменили ей книги – каждый из них был для нее ненаписанным – а от того гораздо более интересным – романом.
Элиза была ее подругой, зеркалом, воплощением ее несбывшихся надежд.
Матвей – старшим сыном, хранителем их странной двойной фамилии, защитником и опорой для младших братьев и сестер.
Сергей – сердечным другом, самым добрым, милым и ласковым из детей.
Катя – простушкой, доброй красавицей, не очень умной – зато преданной семье.
Анна – красавицей, недовольной всем, что она видит – даже собственным отражением в зеркале.
Элен – самой некрасивой из дочерей, ее счастье мог составить только отзывчивый и умный человек, ценящий в женщине не внешность, а душевные качества.
Ипполит – вечным беспокойством и тревогой, младшим, любимым – и от этого излишне избалованным мальчиком.
Жизнь семейства в Париже была трудной: Анне Семеновне вечно не хватало денег. Она не умела правильно рассчитать свои расходы, должала слугам, лавочникам – даже плату за пансион вносила неисправно. Впрочем, она была хороша собой, обаятельна, вхожа в высший парижский свет – ей стоило пригласить мосье Хикса на обед, побеседовать с ним час-другой – и очарованный профессор был готов ждать, сколько потребуется, пока мадам Муравьевой не пришлют денег из далекой варварской страны, что находится на другом краю Европы. Анна Семеновна настолько нравилась мсье Хиксу, что он оказывал особое покровительство ее сыновьям – брал их с собой в Оперу, закрывал глаза на их шалости и нерадение к наукам – почему-то Сергей и Матвей испытывали приступы трудолюбия попеременно – когда один учился, второй бездельничал – и наоборот. Из-за этого их прозвали Кастором и Поллуксом – как известно, сии мифологические братья пребывали в вечной разлуке – когда один находился в царстве Аида, другой пребывал на Олимпе, лишь спустя какое-то время, братья, по приговору богов, менялись местами.
В тот день, когда Матвей и Сергей увидели живого императора, старший брат пребывал в царстве Аида – его перевод с латыни оказался настолько нелеп, что учитель подверг его всеобщему осмеянию перед классом. Сергея в этот же день похвалили за ловкое доказательство теоремы. Впрочем, возможно, что и то, и другое стало лишь следствием раздражения нервов у педагогов пансиона – утром директор собрал их в своем кабинете и сообщил, что император собирается посетить их учебное заведение.
Вскоре после обеда, кавалькада карет в сопровождении всадников остановилась у здания пансиона. Ученики и педагоги уже собрались в общей зале.
Великий человек в сером сюртуке и треуголке походил на грязное пятно на фоне мундиров, лосин и золота эполет своей свиты. Настроение у него было дурным. Он вовсе не желал ехать куда-то, было бы разумнее отдохнуть после обеда, тем более, что он слегка переел и выпил лишний бокал вина. Но звание императора требовало отречения от простых человеческих чувств. Следовало сказать детям что-нибудь любезное и возвышенное – тем более, что большинство из них через несколько лет пойдут за него умирать.
В первом ряду стоял мальчик лет десяти. Ростом уже почти перегнал низкорослого Бонапарта. Щеки у него были румяными, глаза – голубыми, пухлые губы слегка подрагивали от волнения – он видел перед собой императора Франции и покорителя Европы. Ямочка на детском подбородке внезапно напомнила Наполеону его самого. Каждое утро, когда его брили, он старался смотреть в зеркало именно на подбородок – потому что сия часть лица меньше всего изменилась с того момента, когда император был молод – и полон надежд. Старые надежды сбылись, а новые не появлялись – или были столь несбыточны, что император сам пугался своих мечтаний.
Наполеон подошел к мальчику:
– Как вас зовут, дитя мое?
– Серж, сир, – Сергею очень хотелось уклониться от короткопалой руки, затянутой в лайковую перчатку, не чувствовать на своей щеке несвежего дыхания взрослого чужого человека, хотя это был не просто человек – а император.
Наполеон погладил Сергея по голове, приподнял за подбородок с приятной ямочкой, дружески похлопал по румяной щеке.
– Как похож, – задумчиво произнес он, – я в детстве был таким же… Кто скажет, что это не мой сын?
Свита и педагоги почтительно рассмеялись. Сергей покраснел. Император принял сие за восторг. На самом деле мальчик не испытывал ничего, кроме смущения и физического отвращения к этому низкорослому человеку. Впрочем, император тоже лукавил – в детстве он нисколько не походил на Сергея. Он был маленьким, хилым мальчишкой и его вечно обижали более сильные и крупные сверстники. В душе его тогда было одно желание – вырастить и отомстить им всем.
Он отомстил. Но так и не вырос. 10-летний Сергей был всего на вершок ниже императора Франции.
Император произнес краткую речь, вызвавшую слезы восторга на глазах некоторых учеников и уехал, мечтая лишь об отдыхе и стакане зельцерской воды.
Возбуждение, вызванное визитом, улеглось нескоро. Соученики окружили Сергея и дразнили его «сыном императора», на что он только пожимал плечами и терпеливо объяснял, что он прекрасно знает кто его отец.
– Чей ты сын – никому неизвестно, – издевательски произнес старший ученик пансиона, лоботряс и насмешник Анри, – наш император любит женщин, а твоя матушка – очаровательна…
Анри сделал гнусный жест и засмеялся: остальные мальчишки дружно подхватили его смех.
Не дожидаясь пока стихнет издевательский гогот, Сергей бросился на Анри, собираясь дать ему пощечину. Ему не удалось ударить обидчика: остальные мальчики удержали его, и насмешник понял, что зашел слишком далеко.
– Прости, Серж, – Анри дружески потрепал Сергея по плечу, – я был неправ. Конечно, ты сын своего отца. Хотя, согласись, что быть сыном императора Франции – совсем неплохо. Лично я бы не стал отказываться от такой чести.
Матвей наблюдал за всем этим со стороны. Он сидел за столом, переделывая свой злосчастный перевод, и мысленно проклинал невысокого человека в сером сюртуке, понимая, что его неосторожные слова могут превратить брата в объект насмешек. Увидев, что Сергей готов броситься на Анри, он вскочил – несмотря на то, что братья были Кастором и Поллуксом в учебе, в случае каких-либо мальчишеских ссор они всегда выступали, как одно целое. Мальчишки внезапно расступились, Анри похлопал Сергея по плечу, казалось, что конфликт исчерпан.
– Что он тебе сказал? Повтори! – властно потребовал Матвей, подходя к брату.
– Ничего, Матюша. Он пошутил просто.
– Я сказал, мсье Муравьев, что быть сыном императора – большая честь, – надменно произнес Анри, – а ваш брат от нее отказывается.
Матвей молчал: Анри был старше его на три года, у него уже пробивались усы, по ночам он тайком удирал из пансиона, а потом развлекал остальных учеников рассказами о своих любовных похождениях. Сии истории Матвей и сам часто слушал с жадным интересом и тайным стыдом. Анри был не только опытнее и старше – он был остроумнее других мальчишек – поэтому ответ следовало хорошо обдумать…
– Быть сыном императора, несомненно, большая честь, – Матвей поклонился Анри, прижал руку к сердцу, – но только император должен быть настоящий – как у нас в России… Вы же законного короля казнили…
Анри покраснел – он обожал Наполеона.
– Наполеон – настоящий император!
– Не может быть… Я слышал, что его матушка коров пасла, – Матвей ничего не знал о матери Наполеона, но ему очень хотелось вывести Анри из терпения.
– Вы, русские, – Анри фыркнул презрительно, – рабы от рождения. Вы согласны покориться любому, лишь бы он принадлежал к знатному роду. Мы, французы, – он оглянулся на обступивших их мальчишек, – ценим человека не за титул, а за дела его… Наш император – победитель. Он победил не только всех врагов Франции, но и сердца ее граждан. Мы все его обожаем. Вряд ли русские так сильно любят своего императора. Говорят, что предыдущий был так плох, что его пришлось убить…тайно. Мы же своего короля судили за преступления против народа и приговорили к смерти открытым судом. Тайные убийства – привилегия варваров. Россия – страна дикая и варварская, мсье Муравьев, вам очень повезло, что вы живете во Франции.
– Вы лжете, Анри, – Матвей сжал кулаки, набычился, – император Павел умер от удара.
– Императора Павла задушили: об этом писали в газетах – вы не верите нашим газетам? Впрочем, простите, возможно, что вы их просто не читаете. Ведь вы – варвар, а они, как известно, не читают газет…
