Много повидал старик, всё чаще стал задумываться о прошлой жизни, подводил какие-то итоги. Жизнь катилась ближе к вечеру, и хотелось достойно встретить закат. Осталось женить младшего сына, и он будет готов встретиться с Есь. Всё чаще всматривался в небо Шалгу, пытаясь поймать взгляд повелителя неба. Он точно знал, что бог Есь уже посматривает в сторону старика, хотя ещё и не зовёт его. Жену Шалгу забрала к себе злая Хоседэм. Пять лет уже прошло. Старуха на лодке переплывала на другой берег пособирать луковиц сараны, топляк, едва видневшийся из воды, опрокинул лодку. Чннга ударилась головой о дерево, и Хоседэм утащила её на дно. Похоронили Чннгу на высоком берегу Туманшета. С тех пор старик стал понемногу сдавать, хотя крепился и старался выглядеть бодрым.
Утром Шалгу с сыном разложили длинный костёр, на котором можно было полностью прогревать лодку. Ждали, пока нагорят угли. Лодку лучше прогревать на углях, тепло равномерно расслабляет влажную податливую древесину. Прогретую лодку клинышками начинают разворачивать, с каждым разом увеличивая длину клиньев, снова и снова прогревая лодку. Чем медленнее разводить дерево, тем меньше возможности порвать борта. Зрителей вокруг было ещё больше, нечасто можно увидеть, как из куска дерева рождается лодка. Люди сидели молча, если и восхищались, то делали это бесшумно, не мешая мастерам. Нюнням и помогал отцу, и что-то делал самостоятельно. Шалгу удивлённо поглядывал на сына, но молчал, не мешал, видел, что сын делает всё правильно. «Хороший мастер будет, — думал старик. — Всё правильно видит. Острый глаз у Нюнняма. Хороший охотник, хороший мастер. Есть кому передать секреты».
К вечеру лодка была готова. Всё, что надо, стояло на месте. В последний раз её прогрели, чтобы все натянутые места ослабли, приняли форму. Лодка получилась ладной. Осталось просмолить, и можно спускать на воду. Завтра день уйдёт на последние доработки.
К концу следующего дня, когда ветка была готова окончательно, спускать её на воду собрались почти все жители Пеленгут. Люди с любопытством и с тревогой смотрели на последние приготовления. Испытывать лодку взялся молодой мастер Нюнням. Когда он сел в ветку и приготовился оттолкнуться от берега, в лодку запрыгнул Чур. Он быстро улёгся на носу лодки и стал поглядывать вперёд. У зрителей на берегу это вызвало смех. Люди улыбались и кивали головами. Это был добрый знак, хорошая собака в плохую лодку не прыгнет. Нюнням немного поплавал возле берега, покачал лодку и вернулся на берег. Теперь её должен опробовать хозяин. Охотник с напускным равнодушием взялся за весло, долго пускал лодку туда-сюда, поворачивал, плыл задом. Потом, причалив лодку к берегу, вытащив на песок, подошёл к Шалгу, сидевшему на камне и равнодушно наблюдавшему за происходящим, протянул кожаный кисет с табаком, угощая мастера, и, стараясь быть серьёзным, сказал:
—
Хорошая ветка. — Но на лице блуждала довольная улыбка, выдавая восторг.
—
Добрая, — кивнул старик, раскуривая трубку.
—
Я доволен. Ты лучший мастер.
Старик кивнул, поднялся с камня и, не оглядываясь, отправился к себе. Люди ещё долго не расходились, обсуждая работу.
—
Шалгу! — окликнул охотник. Старик остановился, не оборачиваясь.
—
У меня ещё заказ есть.
—
Приходи завтра. — Старик скрылся среди чумов.
2
Вместе с восходом солнца с реки поплыло молочное облако тумана, накрывая всё вокруг. Солнечные лучи только делали белое марево ещё более белым, но не проходили насквозь. Туман стал преобразовываться сначала в мелкие капли, потом рвался на куски, прилипал к траве и наконец осел большими прозрачными бусинками на траве и кустах. Воздух становился прозрачным, прохладным, освежающим. Всё на мгновение замерло, но вскоре солнце стало разогревать воздух и съедать росу. Поселение зашевелилось, ожило. Сразу стало видно, как между жилищами сновали люди, уже горели костры, в котлах готовилась рыба, варился чай.
Шалгу курил уже вторую трубку, когда пришёл охотник, получивший вчера лодку. Он молча присел к костру, тоже раскурил трубку. Двое мужчин курили и думали о своём, наконец охотник выбил остатки табака из трубки, спрятал её за пазухой.
—
Все знают, что лучше тебя никто не делает лук. Далеко вокруг идёт слава.
—
Лук сам не стреляет, нужна крепкая рука охотника, острый глаз.
—
Это верно. Всё верно. Я хочу такой лук. Постараюсь не опозорить твоё имя, Шалгу.
—
Это будет нескоро.
—
Я буду ждать сколько надо, — сказал охотник и пошёл прочь от костра.
Илимку, большую лодку, наполовину покрытую берестой поверх согнутых ивовых прутьев, приготовили к отплытию только после обеда. Никто не торопился. Лодку придётся тащить верёвкой всем, кто на это способен. Илимка, хоть и имела низкую осадку и хорошо скользила по воде, но на этот раз она была хорошо нагружена. Только муки нагрузили несколько мешков, чтобы хватило до следующей торговли, а это будет только через год. Много и других товаров было закуплено. Хороша лодка, много в неё можно погрузить, и ещё осталось место для людей.
К вечеру ушли на хорошее расстояние. Шалгу, Чалык, Нюнням и другие мужчины тащили лодку, Кутега стояла на носу лодки и отталкивалась багром от камней. Только маленькие сыновья Чалыка сидели в лодке и вертели головами по сторонам. Женщины шли по берегу и собирали разные травы и листья, нужные и для чая, и для настоев. Сначала шли неохотно, но потом втянулись, и стало легче. Когда солнце зацепилось за макушки сосен, Шалгу остановил движение. Илимку привязали к дереву, сами стали готовить место для ночлега. Кутега быстро развела костёр и повесила два котла: один для чая, другой для рыбы, остальные женщины помогали ей. Всё делалось легко и ловко. Старик сел на огромный валун и раскурил трубку. Нюнням на ветке быстро перегородил тихую заводь сетью, а Чалык прошёл по берегу и палкой похлопал по воде. Сеть затрепыхалась, несколько щук запуталось в сети. Нюнням выбрал самых больших, а остальных разделил собакам. Любимец Чур получил лучший кусок. Вскоре от костра потянулся вкусный запах варёной рыбы. Пока готовилась еда, Нюнням повесил на кусты сеть сушиться, вытряхнув запутавшуюся траву и сучья.
—
Закрой всё в лодке и привяжи её получше, завтра будет дождь, — тихо сказал Шалгу, не вынимая изо рта трубки. Нюнням ничего не спрашивал, просто сделал, что говорил отец: старик зря не скажет. Большими кусками бересты Нюнням прикрыл лодку и проверил верёвку. Чалык притащил несколько сухих валежин, будет чем поддержать костёр.
—
Только завтра к вечеру закончится дождь, будем ждать здесь, — добавил Шалгу.
Кутега позвала всех на ужин. Ели молча, поглядывая на чернеющее небо. После еды верёвками и кольями стали укреплять шалаш.
Очень часто здесь дожди сопровождаются грозой, а гроза в лесу страшна. Ветром раскачивает макушки деревьев, высоченные сосны начинают сердито трещать и скрипеть, а берёзы сердито размахивают длинными ветками, скручивая их в верёвки. Если дерево находится недалеко от шалаша, то становится страшно, кажется, что оно вот-вот рухнет на голову. Грозы бывают такие сильные, что редко обходится без последствий. Обычно молнией разбивало одно-два дерева, особенно высоченные лиственницы. Хорошо, если будет сильный дождь, а то не миновать лесного пожара. Когда Шалгу был ещё молод, ему приходилось убегать от лесного огня. Хорошо, что река была рядом, а там стояли лодки. Вместе со всеми сородичами попрыгали они в лодки и отплыли на середину реки. Следом летели горящие головёшки, словно страшная Хоседэм швыряла вдогонку свои проклятия в виде горящих сучьев. Пожар тогда бушевал много дней, продвигаясь вдоль берега, пока не пожрал всё. Шаманы выпросили дождь, и огонь погас — Есь залил всё новым дождём. Много забрала себе Хоседэм всего, только людей не тронула. Плохие времена наступили для Шалгу и его сородичей. Пришлось перебираться на другое место подальше от пожарища. Делали новые чумы, налаживали жизнь. В другом месте пришлось делать новые кулёмы, плашки, мастерить черканы, ловушки для ловли белки, соболя, горностая. Тогда-то и стал учиться Шалгу делать луки, мастерить лодки. Быстро освоил секреты искусства, потом только сам оттачивал своё мастерство. Учился варить осетровый клей, выбирая нужные хрящи, воздушные пузыри, другие части рыбы. Научился выискивать нужные берёзы и лиственницы, из которых делали луки и черканы, подбирал ели для изготовления лыж, тонких, лёгких и очень прочных, искал толстые осины для лодок-веток. Не всякое дерево подходило для работы: то сучьев много, то гнилое внутри.
