и обнаружила некоторые, как она сказала, нецелевые траты. Ну и что, все так делают: нужно же и на старость немного заработать».
Она вспомнила, как Виталий в начале календарного года не продлил ее контракт. Он не ругал ее, не просил вернуть деньги, а лишь сказал сухо: «Наталья Васильевна, разве я вам мало платил? Разве вы не получали ежегодные бонусы? Не понимаю, чего вам не хватало?»
«Да, Виталий, ты никогда не понимал, чего мне не хватало. Денег всегда мало, милый друг не дешев – просит и просит. А я так хотела любви. Кому я нужна без денег? – с грустью думала она. – Да, жаль, что я сейчас без работы, но ничего – Михаил Юрьевич обещал мне теплое местечко в «Полимеде», ведь ему очень скоро будут нужны свои люди в Питере. Может быть, и мой милый друг вернется?» И Наталья с грустью призналась себе, что уже год, как милый уехал якобы к маме и на ее звонки не отвечал.
«Но вчера вдруг позвонил как ни в чем не бывало и спросил, куда я пропала. Это я пропала?! Как все-таки быстро распространяются новости, – Наталья улыбнулась и продолжала мечтать. – Как только Михаил Юрьевич возглавит объединенную компанию, я ему буду очень нужна. С какой радостью я жду, когда он выкинет эту Секлетею на улицу. Вероника говорила, что Виталий подобрал ее на улице! Туда ей и дорога».
С этими радостными мыслями Наталья задремала и проспала до Москвы. Утром она проснулась злая на проводницу, потому что та разбудила ее поздно и она не успела почистить перышки и предстать перед двумя вагонными бизнесменами во всем своем блеске. «Ладно, это проза жизни», – подумала она. У вагона ее ждал водитель такси, который прилагался к люксовому билету. Она решила остановиться там же, в «Балчуге».
Моисей Яковлевич Прудонский узнал о предстоящем слиянии «Витафармы» и «Полимеда» случайно от своей жены Фиры. А та узнала у Натальи Власовой, с которой, как она это называла, «приятельствовала». Моисей Яковлевич был уже не молод, и его трудно было чем-то удивить, но он очень огорчился: через год после смерти Виталия это был новый удар.
С Виталием его связывала многолетняя дружба: он преподавал ему химию еще в университете, в лихие девяностые они вместе начинали, вернее, начинал Виталий, а Моисей Яковлевич был у него советником. Виталий построил целую сеть аптек, а у Моисея Яковлевича была только одна, потому что он всегда боялся рисковать и расширяться. Несколько пожилых сотрудниц верой и правдой служили ему уже десять лет: не воровали, не обманывали и радовались тому, что Моисей Яковлевич давал им заработать в такое непростое время.
У него не было детей: его единственный сын погиб в автокатастрофе еще в 80-е, и сначала Виталий, а потом и Секлетея стали его семьей.
Раз в месяц он обязательно приглашал их на воскресный обед. Фира изумительно готовила: рыба фиш по-еврейски и селедка под шубой были ее коронными блюдами. «Разве в ресторане так приготовят», – говаривал Моисей Яковлевич и с обожанием смотрел на Фиру. После обеда они с Виталием обсуждали бизнес. Секлетея играла на старинном рояле. Все они были очень счастливы.
Моисей Яковлевич частенько брал на реализацию у Виталия лекарства, косметику, новомодные БАДы и травы. Это было так удобно, потому что он платил Виталию только после продажи. И так они жили – не тужили, как вдруг, как гром среди ясного неба, Виталий заболел и скоропостижно скончался.
Моисей Яковлевич ходил весь потерянный и никого не хотел видеть. Воскресные обеды прекратились: Секлетея была занята в «Витафарме» и больше не приходила. Изредка она ему звонила, справлялась о здоровье его и Фиры, а на Рождество привезла подарок – швейцарские часы с кукушкой и коровий колокольчик. Моисей Яковлевич очень обрадовался: он давно мечтал о таких часах, а колокольчик повесил на кухонной двери – его торжественный звон раздавался как раз тогда, когда Фира накрывала на стол. В их доме обедали только в столовой, и колокольчик весело звенел, когда Фира приносила блюда из кухни.
Секлетея никогда не заводила разговор о бизнесе, а ведь Моисей Яковлевич уже почти реализовал всю продукцию Виталия. Новых партий товаров она также не предлагала, и скромный бизнес Моисея Яковлевича стал потихонечку хиреть. Он закупал через старых партнеров травы и российскую косметику, но все это стоило недорого и особой прибыли не приносило. И Моисей Яковлевич решил поговорить с Секлетеей: может быть, она будет работать, как когда-то Виталий? Он собрался к ней в офис и уже договорился о встрече, как тут его настигло известие о слиянии с «Полимедом». Он узнал, что она уже в Москве и что через несколько дней должно состояться подписание договора.
«Все равно поеду, поговорю с ней. «Полимед» ее проглотит, как она не понимает?» – думал Моисей Яковлевич, садясь в сидячий вагон дневного поезда «Санкт-Петербург – Москва». Он не любил коротких поездок и поэтому предполагал, что пробудет в Москве 5-7 дней. И остановится непременно в гостинице «Россия», пока энергичный московский мэр 3 ее не снес. «И еще у меня дело, о котором просил Виталий перед смертью». И он из поезда позвонил кому-то по мобильному телефону, которым почти никогда не пользовался.
Игорь Веснин прекрасно спал этой ночью, равно как и во все другие ночи. Приняв с вечера душистую ванну, он тщательно причесался и надел на голову сеточку, боясь испортить прическу. Потом побрился: он выработал привычку бриться вечером и утром, чтобы быть всегда готовым. Нужно попросить домработницу Машу завтра сделать ему маникюр. Утром Игорь послал дежурные SMS своим подругам и подопечным. Все они были с неопределенными обращениями: «Доброе утро, солнышко (дорогая, любимая)» или «Улыбнись мне сегодня утром, и я твой». Он группировал своих респонденток, кому и что послать сегодня, и тщательно следил за тем, чтобы не ошибиться. Он уже пару раз промахнулся и поимел скандал от своей богатой подруги.
Утром пришла Маша: она убирала, готовила, стирала и гладила, а также делала маникюр. Игорь год назад развелся, и приятель порекомендовал ему толстуху Машу. Ей он тоже говорил: «Милая», и влюбленная в него Маша старалась угодить изо всех сил.
Для того чтобы прервать затянувшийся разговор с очередной подругой, он говорил: «Дорогая, мне нужно идти мыть посуду, а то она засохнет». На восклицание «Дорогой, хочешь, я приеду и вымою» он всегда отвечал вежливо и пространно: «Я жду маму», или «Ко мне приедет дочь», или «Уезжаю сегодня в
