Ознакомительная версия.
– Собака? – спросил Строитель.
– Похоже, – усмехнулся Горазд. – Только Дёмка волком его называет. «Молодой, – говорит, – трёхлеток-волк».
– Сам камнесечец где?
– Дёмка-то? Вон средь берёзок расположился. Новую работу затеял. Я не мешаю. Своя выдумка лучше всех указаний обучит.
Строитель торопливо двинулся к берёзам.
– Я тебя где-то видел, – сказал он Дёмке, приблизившись.
Дёмка вскочил, не зная, как ему поступить. От князя он камень задвинул бы под кусты, чтобы не вспомнил тот про Иванну. Спрятать работу от самого Строителя он не посмел.
– В каменоломнях московских встретились, – проговорил Дёмка растерянно. – Ты сказал тогда, что душа в камне спит и дело камнесечца – душу спящую разбудить.
– Слова мимо тебя не пронеслись. Сквозь известняковые поры проступают свет и живое тепло. Скажи, Дементий: у тебя есть сестра? Чертами её лица ты оживил известняк?
– Да, – не смея скрыть правду, ответил Дёмка.
– Скорей поспешим к ней.
– Нельзя, я не могу.
– Можешь.
Строитель достал из подвешенной к поясу сумки бережно свёрнутую голубую тряпицу.
Щедрое солнце разбросало лучами-руками пригоршни самоцветных камней. Попадав в траву, они обернулись цветами. Красные, синие, жёлтые – не наглядеться на их красоту.
– Свети-свети, солнце-колоконце!
Иванна стояла в раскрытом проёме кузницы. У ног расстилалась поляна. На ладони лежали едва успевшие остыть после обжига чечевицы-подвески. Красные, синие, жёлтые финифтяные цветы сияли и переливались, словно вплавился в краски солнечный свет.
– Свети-свети, солнце-колоконце! – пела Иванна.
Прокопчённый навес поднимался над головой как полог из чёрного бархата. Апря был рядом, лежал, вытянув лапы, и думал, наверное, что он сторожевой лев, о котором рассказывал Дёмка. Вдруг Апря вскочил, тихонько затявкал.
– Погоди, – сказала Иванна, угадав, что значило тявканье. – Вместе брата пойдём встречать.
Вдвоём Иванна и Апря пересекли цветущую поляну, прошли за стволы деревьев, вступили в светлый от солнца лес.
Навстречу по неширокой лесной тропе шли Строитель и Дёмка.
В непроглядную июньскую ночь 1175 года суровый и самовластный Андрей Боголюбский был убит заговорщиками из собственных приближённых. Возглавили заговор Яким и Пётр Кучковы. Местом, где совершено было преступление, стал Боголюбов-город – пышная загородная резиденция, поражавшая иноземных послов великолепием своего убранства.
Накануне убийства ключник Анбал выкрал меч святого Бориса, и ночью двадцать заговорщиков с копьями и ножами в руках, сорвав с петель двери, вломились в княжью опочивальню. Безоружный Андрей Юрьевич защищался до последнего вздоха. Ему удалось вырваться на площадку лестничной башни, соединявшей церковь с дворцом. Но убийцы догнали его.
Утром Кузьмище Киянин нашёл обезображенное тело, брошенное посреди огорода. «Как не раскрыл ты скверных и нечестивых врагов своих?» – воскликнул Кузьма, и эти слова занесены были в летопись. Громко сетуя и проклиная убийц, Кузьмище Киянин потребовал у Анбала корзно, чтобы прикрыть мёртвого князя.
Заговорщики были казнены. В дубовых колодах сбросили их в пучину Плавучего озера, расположенного в тех местах, где любил охотиться князь. Долго потом владимирцам чудилось, что несутся стоны из тёмной воды, и рассказывали они друг другу шёпотом о колоде, всплывающей по ночам.
Похоронили Андрея Юрьевича в златоверхом Успенском соборе. Когда гроб везли во Владимир, у въезда в город с иконой в руках стоял священник Никола.
Что же стало с Иваном Берладником? Где Ярослав Осмомысл? Крепко ли держит киевский стол великий князь Изяслав?
В 1159 году в Киев явилось посольство, состоявшее из представителей девяти княжеств и государств. Великий князь Изяслав, по словам летописца, «всех принял и, ответ им дав, отпустил». Примирить, однако, Ярослава Галицкого с Иваном Берладником ни Польше, ни Венгрии не удалось. Посольцы семи русских княжеств также вернулись ни с чем. Конфликт разрешился войной. В 1162 году Изяслав Давыдович, покинутый изменившими ему союзниками, был зажат в кольцо галицкими полками и возле Белгорода порублен.
В том же году не стало Ивана Берладника. Своей ли смертью умер предводитель русской вольницы, или настигла его чья-то ненависть, судить трудно. Во всяком случае, занося в книгу весть о печальном событии, летописец счёл нужным добавить: «Иные сказывали, будто с отравы была ему смерть».
Прямых наследников Андрей Боголюбский после себя не оставил, и владимирский стол перешёл к его сводному брату Всеволоду, отроком отправленному из Суздаля в Царьград. Во время тридцатипятилетнего правления Всеволода, получившего прозвище Большое гнездо, Владимиро-Суздальское княжество расширилось и сделалось сильнейшим на Руси. Именно в эти годы всё чаще стала упоминаться Москва – будущая столица великого государства.
Старшие сыновья Андрея Боголюбского, Изяслав и Мстислав, умерли при жизни отца. След младшего княжича Юрия оборвался в далёких Кавказских горах, куда княжич попал, став мужем грузинской царицы Тамары. Андрей Юрьевич горько оплакивал смерть Изяслава, скончавшегося от ран после похода на Волгу. В память о сыне он повелел возвести белокаменный одноглавый храм Покрова, чтобы виден был он из окна боголюбовской лестничной башни.
На насыпном островке в устье Нерли зодчие поставили лёгкую стройную церковь. Белой чайкой взлетела она над рекой, и не было ранее на Руси строения столь поэтичного.
Мы не знаем, как звали тех, кто воплотил в камне замыслы Андрея Боголюбского. Затерялись в толще веков имена славных строителей. «Бог привёл мастеров из всех земель» – вот и всё, что сообщила нам летопись, а устные предания добавили, что прибыли мастера из Болгарии и от Фридриха Барбароссы. Но конечно, прежде всего, во Владимире работали владимирские градодельцы. На гладко тёсанных плитах Золотых ворот, служивших парадным въездом в город, вырезаны метки владимирских мастеров.
Строили владимирцы крепко, надолго, как долго живёт сам камень. Вкладывали в постройку всё своё вдохновение, всё мастерство.
Быть может, дорогой читатель, тебе посчастливится побывать во Владимире и ты увидишь своими глазами могучего богатыря – Успенский собор и его меньшую сестру – лёгкий и светлый храм Покрова, мощный куб Золотых ворот, рассечённый высокой аркой, и нарядную лестничную башню, где восемьсот лет назад разыгралась ночная трагедия. Тебя поразят очертания зданий – цельные, крепкие и одновременно стремительные. Ты будешь смотреть на витые поребрики, восхищаться опоясками из арочек и колонок и, наверное, подумаешь: «Мастера украсили гладкие стены резными узорами, потому что видели, как прекрасна земля, и в своих строениях эхом откликнулись на её красоту». Тебе захочется узнать, какие мысли и чувства волновали камнесечцев-скульпторов, когда высекали они удлинённые, слегка скуластые лица молодых женщин или выкладывали из резных плит многофигурные «каменные картины». Воображение унесёт тебя к начальным векам истории нашей родины.
У камней твёрдая память. О многом могут они рассказать. Целая эпоха, с её жизнью, борьбой, мечтами, надеждами и техническими возможностями, заключена в говорящих фасадах. Нет ли там, где ты живёшь, памятников древнего зодчества? Найди, открой их для себя, переверни страницы каменной летописи, как переворачиваешь страницы любимой книги, и тебе никогда не наскучит читать и перечитывать вдохновенные каменные письмена.
Царьград – древнерусское название города Константинополя.
Извоз – пристань.
Вобрат – обратно.
Гридница – помещение для младшей дружины.
Вои – так в древней Руси называли воинов.
Локоть – старинная мера длины, равная половине метра.
Учёные считают, что дошедший до наших дней рассказ о «чуде» и возвращении Андрея Юрьевича во Владимир записан современником князя Кузьмищем Кияниным.
Сулея – бутыль, фляжка.
Яхонт – старинное название красного камня рубина.
Детинец – укреплённая центральная часть древнерусского города.
Митрополит – в Древней Руси глава всей русской церкви.
София – киевский Софийский собор.
Ткани парадных одежд князя Андрея и пластины его наплечников сохранились до наших дней.
Успение – церковный праздник, установленный в память о кончине девы Марии.
Парадный топорик Андрея Юрьевича был найден на Волге, куда князь водил свои полки.
Ознакомительная версия.
