Находясь все еще в таком взволнованном состоянии, она вдруг заметила входивших во двор Олдбока и Ловела. Она мгновенно отодвинулась от окна и, невидимая сама, могла наблюдать, как антикварий остановился перед фасадом здания и, указывая на гербовые щиты прежних владельцев, очевидно, начал выкладывать перед Ловелом множество любопытных и ученых сведений, которые, как по рассеянному взгляду его слушателя могла догадаться Изабелла, пропадали даром. Надо было немедленно принять какое-то решение. Девушка позвонила и приказала слуге проводить посетителей в гостиную, сама же по другой лестнице поспешила в свои покои, чтобы обдумать, прежде чем выйти к посетителям, какой линии поведения ей следует держаться. Гости, согласно ее распоряжению, были введены в ту комнату, где обычно принимали знакомых.
… ты был мне раньше ненавистен,
Да и теперь тебя я не люблю.
Но о любви ты говорить умеешь
Так хорошо, что общество твое
Терпеть я буду…
Иной награды ты не должен ждать.
«Как вам это понравится»
Румянец на щеках мисс Изабеллы Уордор стал значительно ярче, когда после задержки, которая понадобилась ей, чтобы привести в порядок свои мысли, она появилась в гостиной.
— Я рад, что вы пришли, мой прекрасный враг, — сказал антикварий, приветствуя ее с большой теплотой, — так как в лице моего молодого друга нашел весьма невосприимчивого — чтоб не сказать невнимательного — слушателя, когда пытался ознакомить его с историей Нокуиннокского замка. Боюсь, что опасности вчерашней ночи выбили его из колеи. Но вы, мисс Изабелла, вы выглядите так, словно ночные полеты по воздуху — самое обычное и подходящее для вас занятие. Цвет лица у вас даже лучше, чем был вчера, когда вы почтили своим присутствием мой hospitium. А как сэр Артур? Как себя чувствует мой добрый старый друг?
— Сносно, мистер Олдбок. Но все-таки он едва ли будет в состоянии принять ваши поздравления и высказать… высказать мистеру Ловелу свою благодарность за его беспримерный подвиг.
— Не удивляюсь. Хорошая пуховая подушка больше годится для его бедной седой головы, чем такое грубое ложе, как передник Бесси, черт бы ее унес!
— У меня не было в мыслях вторгаться к вам, — начал Ловел, потупив взор и запинаясь от едва скрываемых чувств. — Я не собирался… не хотел навязывать сэру Артуру или мисс Уордор общество того, чей приход, очевидно, нежелателен, так как связан с… тяжелыми воспоминаниями.
— Не считайте отца таким несправедливым или неблагодарным, — ответила мисс Уордор. — Должна сказать, — продолжала она, разделяя замешательство Ловела, — я уверена, что… что отец будет рад высказать свою признательность в любой форме… то есть в такой, какую мистер Ловел счел бы уместным предложить.
— Что за чертовщина! — перебил ее Олдбок. — Что это за оговорки? Честное слово, мне невольно припоминается пастор, старый формалист и дуралей, который, желая выпить за исполнение желаний моей сестры, счел необходимым добавить для безопасности: «… при условии, что они добродетельны, сударыня! » Не будем больше утруждать себя такой чепухой! Я уверен, что сэр Артур охотно примет нас в какой-нибудь другой день. А какие новости из царства подземного мрака и воздушных надежд? Что говорит темноликий дух рудника? Получил ли сэр Артур за последнее время добрые вести о своем предприятии в Глен Уидершинзе?
Мисс Уордор покачала головой.
— Не сказала бы, мистер Олдбок! Но вот лежат несколько только что присланных образцов.
— Ах, бедные мои сто фунтов, которые сэр Артур уговорил меня вложить в это многообещающее дело! На них я мог бы приобрести целый мешок минералогических образцов. Однако взглянем!
Он сел за стоявший в нише стол, на котором были разложены добытые минералы, и начал осматривать их, ворча и фыркая по поводу каждого куска, который брал в руку и затем откладывал в сторону.
Тем временем Ловел, вынужденный этим отступлением Олдбока к своего рода tete-a-tete с мисс Уордор, воспользовался случаем, чтобы обратиться к ней.
— Я уверен, — заговорил он тихим голосом и часто останавливаясь, — что мисс Уордор припишет почти непреодолимым обстоятельствам это вторжение лица, которое имеет основания считать себя… столь неподходящим гостем.
— Мистер Ловел, — так же тихо ответила мисс Уордор, — я считаю вас неспособным… я просто уверена, что вы не способны злоупотребить теми преимуществами, которые дала вам оказанная мне и сэру Артуру услуга; в отношении отца она никогда не может быть достаточно оценена или оплачена. Если бы мистер Ловел мог видеться со мной без ущерба для своего душевного покоя, мог видеться со мной как с другом… как с сестрой… никто другой не был бы — и по всему, что я когда-либо слыхала о мистере Ловеле, не мог бы быть — более желанным гостем. Но…
Негодование Олдбока против союза «но» нашло отзвук в душе Ловела.
— Простите, если я прерву вас, мисс Уордор! Вы не должны опасаться, что я стану затрагивать тему, которой вы мне строго запретили касаться. Но, отвергнув мои чувства, не прибавляйте к этому нового сурового требования, обязывая меня отречься от них.
— Меня весьма огорчает, мистер Ловел, — ответила молодая леди, — ваше — я хотела бы избежать сильных выражений — ваше романтическое и безнадежное упорство. Ради вас самого я прошу, чтобы вы вспомнили о том, как нужны родине ваши таланты, чтобы вы не зарывали их в землю, чтобы вы праздно не расточали на прихоть, на неудачное увлечение то время, которое, будучи употреблено на полезную деятельность, заложило бы основу вашего возвышения в будущем. Я умоляю вас принять мужественное решение…
— Довольно, мисс Уордор, мне ясно, что…
— Мистер Ловел, вы обижены, и, поверьте, мне очень тяжело причинять вам боль. Но могу ли я, не унижая себя и поступая с вами честно, говорить иначе? Без согласия отца я никогда не отвечу на чье бы то ни было внимание. А между тем совершенно невозможно ожидать, чтобы отец одобрительно отнесся к той склонности, которой вы меня удостаиваете. Вы это хорошо знаете, и, право же…
— Нет, мисс Уордор, — тоном страстной мольбы ответил Ловел. — Зачем идти дальше? Неужели мало разрушить всякую надежду при нынешних наших отношениях? Не переносите вашу решимость в будущее. Зачем предопределять ваше поведение в том случае, если сомнения вашего отца будут устранены?
— Напрасно вы говорите так, мистер Ловел, ибо их устранить невозможно. И я только хочу как друг и как женщина, обязанная вам своей жизнью и жизнью отца, молить вас о том, чтобы вы подавили в себе эту несчастную привязанность, покинули места, где нет поприща для ваших талантов, и вернулись к той почетной профессии, от которой вы, по-видимому, отказались.
— Ну что ж, мисс Уордор, я должен повиноваться вашим желаниям. Будьте только терпеливы со мной один короткий месяц, и если к этому сроку я не укажу вам таких причин для моего дальнейшего пребывания в Фейрпорте, какие, наверно, одобрите даже вы, я распрощаюсь с этими краями и одновременно со всеми надеждами на счастье.
— Нет, нет, мистер Ловел! Я верю, что перед вами долгие годы заслуженного счастья, покоящегося на более разумной основе, чем ваши теперешние желания. Однако давно пора кончить этот разговор. Я не могу заставить вас последовать моему совету, и я не могу закрыть доступ в дом моего отца спасителю его и моей жизни. Но чем скорее мистер Ловел заставит себя смириться перед несбыточностью своих опрометчивых желаний, тем выше он поднимется в моем уважении; пока же ради нас обоих он должен извинить меня, если я наложу запрет на разговор о таком мучительном предмете.
В эту минуту слуга доложил, что сэр Артур желает поговорить с мистером Олдбоком в своей комнате.
— Разрешите показать вам дорогу, — сказала мисс Уордор, явно боявшаяся продолжения своего tete-a-tete с Ловелом, и пошла проводить антиквария к отцу.
Сэр Артур, ноги которого были закутаны во фланель, лежал, вытянувшись, на кушетке.
— Добро пожаловать, мистер Олдбок! — начал он. — Надеюсь, вы лучше меня перенесли неприятности вчерашнего вечера?
— Надо сказать, сэр Артур, что я подвергался им в гораздо меньшей степени. Я держался terra firma[88] вы же вверили себя холодному ночному воздуху в самом буквальном смысле. Но такие приключения, как полет на крыльях ночного ветра или спуск в недра земли, подходят доблестному рыцарю больше, чем скромному сквайру. Какие новости с нашего подземного мыса Доброй Надежды? С terra incognita[89] Глен Уидершинза?
— Пока ничего хорошего, — ответил баронет, быстро поворачиваясь, словно его кольнула подагра. — Но Дюстерзивель не отчаивается.
— Не отчаивается? — повторил за ним Олдбок. — А вот я, с его разрешения, отчаиваюсь. Когда я был в Эдинбурге, старый доктор X… н[90] сказал мне, что, судя по образцам, которые я ему показал, мы едва ли найдем достаточно меди, чтобы сделать пару подколенных пряжек стоимостью в шесть пенсов. А я не вижу, чтобы образцы на столе внизу сильно отличались от прежних.
