Но отложить месть на будущее я тоже не мог. Просто потому, что никакого будущего у нас не было. К вечеру наши головы украсят этот частокол. Я встречусь с отцом и Марком и должен буду держать перед ними ответ. Что я скажу? Что не мог предать своих товарищей по оружию? Или что, если уж совсем честно, в глубине души надеялся на то, что убийца моего отца все-таки спасет мою жизнь, выведя нас из ловушки?
— Хлебни, командир, — Сцевола протянул мне флягу и присел рядом. Рука у него была перевязана, по повязке расплывалось красное пятно.
Я глотнул воды, смешанной с уксусом. Никогда еще поска, обычное пойло мулов Мария, не казалась мне такой вкусной.
— Ну что, декан, похоже, недолго нам с тобой воевать осталось, — сказал Сцевола, глядя на низкое свинцовое небо.
— Похоже, — вздохнул я.
— Сколько наших осталось?
— Тит убит. Ливий снова ранен. Луций тоже. Кроха вроде цел. Остальных слегка помяли, но в строю.
— Понятно… Ладно, командир, давай-ка попрощаемся. Чувствую, сейчас опять начнется.
Рожки повстанцев тоскливо завыли вдалеке.
Сцевола тяжело поднялся и побрел к стене. Я прошел по помосту, проверяя, все ли заняли свои места. Тут и там белели повязки. Смертельно уставшие, израненные. Немногим суждено пережить этот приступ. Кажется, сегодня я действительно командую своим десятком в последний раз.
Эта мысль вдруг все расставила по своим местам. Я по-настоящему поверил, что смерть совсем близка.
И перед ее лицом любые колебания — непозволительная роскошь. Смерть не будет вежливо ждать в сторонке, пока я приму решение. Она не прощает сомнений и незавершенных дел.
Я обернулся. Вар строил людей внизу, перед воротами. Рядом с ним был фракиец. Он перехватил мой взгляд и выразительно покачал головой.
— Будь что будет, — подумал я. Пускай фракиец убьет меня, пускай я так и не узнаю ничего про Сердце Леса, пускай мы все погибнем тут — но я должен попытаться сделать то, к чему шел все эти годы. Сегодня последний день моей жизни, так пусть он пройдет не зря.
Я знал, что единственный шанс убить Вара — дождаться, пока мятежники не ворвутся внутрь укрепления. Нам придется сойти со стен и принять бой внизу, на площади перед казармами. Свалка будет хорошая. Если повезет, я смогу приблизиться к нему вплотную и пустить в ход меч. Да, загадка Сердца Леса так и останется загадкой. Но так ли это важно? Вернее, неужели это важнее, чем сдержать слово? Нет, конечно, нет. Все равно нам не выйти отсюда. Так что загадки друидов уже не имеют значения.
В моем плане был только один изъян. Меня могли убить и в самом начале боя. Даже ради памяти отца я не собирался прятаться за спинами своих ребят. В конце концов, они тут ни при чем.
Мятежники атаковали свежими силами. А у нас этих сил попросту не осталось. Дело сразу же пошло из рук вон плохо. Западная стена оказалась в руках неприятеля через несколько минут после начала боя. Там стояли солдаты из вспомогательных частей, и они дрогнули после первого же удара. Мы держались, но было ясно, что это ненадолго. Слишком уж яростным оказался натиск. Слишком много было врагов. Слишком свежими и сильными они были.
Постепенно, шаг за шагом, мы отдавали стену. Пятачок перед воротами, где командовал Вар, держался, но это уже не могло спасти положение.
Из-за частокола прямо передо мной возникла голова мятежника с налитыми кровью глазами. Я всадил меч ему в горло, и голова исчезла. Но через секунду на ее месте появилась новая, а рядом с ней еще одна. Повстанцы успели сделать достаточно лестниц. Нас просто физически не хватало, чтобы перекрыть всю стену.
Краем глаза я видел, как рухнул тугодум Марк, — копье, вернее, даже не копье, а просто заостренный и обожженный на огне кол, вонзился ему прямо в лицо. Совсем рядом с дротиком в груди упал тихоня Квинт. Отделение таяло на глазах. Я и сам пару раз чудом избежал смерти. Удары сыпались со всех сторон, и не было никакой возможности парировать их. Спасали только доспехи и везение.
— Все ко мне! — перекрыл шум боя голос Вара — Все ко мне! Остановим их здесь!
— Вниз, вниз! — заорал я своим.
Прикрывая друг друга щитами, огрызаясь редкими выпадами, мы начали отходить к воротам.
Это был мой шанс. «Только бы дойти, только бы дойти», — билось в голове. Если я доберусь до него, уже ничто не сможет меня остановить…
Но в ту минуту, когда мы были почти у самых ворот, случилось то, чего я больше всего боялся. На мгновение мне показалось, что все происходит во сне. Крики, стоны, лязг оружия — все вдруг стихло, движения людей, кружащихся в смертельном танце, замедлились, стали плавными, тягучими… «Ты пропал», — мелькнула мысль. Точнее, даже не мысль, а просто ощущение, предчувствие близкой беды… И тут же в голове словно вспыхнул десяток солнц, рот наполнился кровью, дыхание остановилось, и мне показалось, что я куда-то лечу.
А потом навалилась тьма..
Колонна легиона медленно и неуклонно ползет к горизонту. Туда, где уже беспокойно ворочается, потревоженный нашими тяжелыми шагами, громадный хищный зверь.
Времени для воспоминаний остается все меньше. И завтра я, Тай Валерий Крисп, старший центурион пятой Германской когорты II легиона Августа, наконец поставлю точку в этой истории. Даже если весь легион ляжет среди покрытых сочной весенней травой холмов и мне придется в одиночку идти на горы мечей, завтра я сделаю то, что долгие годы было моей единственной целью. Завтра…
Опцион (optio, — ionis (optiones)) — заместитель центуриона — Здесь и далее примечания редактора.
Сулла Луций Корнелий (138—78 гг. до н. э.) — римский полководец, консул в 88 г. Победив Гая Мария в гражданской войне, стал в 82 г. диктатором, проводил массовые репрессии. В 79 г. сложил полномочия.
Денарий — римская монета, равная 16 ассам (4 г серебра). Здесь имеется в виду откуп от военной службы.
Всадники — привилегированное сословие наряду с аристократией в Древнем Риме. Свое наименование оно получило из-за того, что представители этой группы обязаны были являться в армию либо с конем, либо в полном тяжелом вооружении. Золотой перстень — знак принадлежности к всадническому сословию.
Орел (орел Юпитера) — знак и символ легиона.
Когорта (cohors) — тактическое подразделение римской армии численностью около 500 человек. Также вспомогательная часть численностью 500 или 1000 человек.
Манипул — подразделение римской армии численностью 120–150 человек. Три манипула составляли когорту.
Центурион — командир центурии, подразделения римской армии численностью 60—100 человек. Символом власти центуриона был жезл из виноградной лозы — витис.
Рудиарий — гладиатор, получивший свободу.
Ланиста — учитель гладиаторов, а также содержатель гладиаторской школы.
Календы — первый день месяца в древнеримском календаре.
Эргастул — особое строение в римском поместье, куда сажали провинившихся рабов.
Военный трибун (tribunus militum) — командная должность в римском легионе. В эпоху Империи в каждом легионе был один военный трибун из числа сенаторов (второй по старшинству в легионе после легата) и пять — из сословия всадников. Трибуны руководили легионом и его различными подразделениями в походе и на поле боя; обучали новобранцев и руководили учениями; принимали участие в военном совете и трибунале легиона; выполняли различные административные функции.
Контуберниум (contubernium) — группа из 8—10 человек, живущих в одной палатке, мельчайшее подразделение римской армии. В книге автор также использует названия десяток и палатка.
Консулы — высшая выборная должность в Риме. Консулы имели высшую гражданскую и военную власть. В их компетенции был ежегодный набор войска, назначение военных трибунов и центурионов, им подчинялись все магистраты, кроме народных трибунов. В случае войны они становились во главе войска.
Ликторы — почетная свита высших магистратов и исполнители их распоряжений. Консулу полагалось двенадцать ликторов.
Хонеста миссио — почетная демобилизация.
Префект лагеря (praefectus castrorum) — третий по старшинству пост в легионе. Обычно его занимал получивший повышение выходец из солдат-ветеранов, ранее занимавший пост одного из центурионов. Префект лагеря возглавлял все внутренние службы, призванные поддерживать в порядке лагерь, его строения и бараки, и имущество легиона.
