— Царь может похоронить сына, — ответил Давид. — Отец — никогда. Где твой брат и Иттай?
— Они хоронят мертвых и считают убитых врагов.
— Это были не враги, Иоав, — печально сказал Давид. — Это большая беда, что они стали нам врагами.
Через несколько дней царский двор переместился в предместье. Здесь дышалось свободнее, потому что больше не было врагов, но каждый был в ожидании: кто займет престол? Оставил ли Бог Давида или нет? Другие города оказались не в лучшем положении: когда вести о смерти Авессалома пришли туда, женщины били себя по лицу, а мужчины в грудь.
— Но Авессалом, что с ним стало? — спрашивали люди воинов, которые сражались на его стороне, когда те вернулись в Иерусалим и ближние города.
— Он погиб в первый вечер.
— А Амессай?
— Он убежал.
Когда Цадок и Авиафар получили послания от Давида, они воздели руки к небу. Царь просил «Поговорите с иудейскими старейшинами и скажите им: Почему вы медлите и не возвращаете царя домой? Царь уже знает, о чём говорит весь Израиль. Вы мои братья, моя плоть и кровь. Почему вы медлите и не возвращаете царя?» Давид подумал говорить от имени Самуила, но большинство старейшин, которые знали Великого ясновидящего, умерли, а что касается других, то лучше не пробуждать старые воспоминания.
Кровь застыла в жилах Амессая, когда на травянистой дороге, ведущей к его дому, показались гонцы. Амессая отпустили из темницы, и он уехал, домой ожидая своей участи. Конечно, двое одиноких мужчин, ехавших по дороге, могли быть только гонцами. Какие вести везли они? Он послал слугу открыть им.
— Чего вы хотите?
— Нам нужен твой хозяин Амессай.
— Кто вы?
— Гонцы царя!
— Какого царя?
— Давида.
— Передайте мне сообщение.
— Мы можем отдать его только ему в собственные руки.
Амессай вышел. Они протянули ему свиток в кожаном мешочке.
«Разве ты не моя плоть и кровь? Пусть Бог сурово меня накажет, если я не сделаю тебя начальником войска вместо Иоа́ва».
Амессай залился слезами, и на следующий день он совершил большое жертвоприношение, призывая на Давида благословение Бога. Вся Иудея узнала об этом прощении. Они послали гонцов с послание, где говорилось: «Возвращайся вместе со своими слугами». Начиная с третьего дня, старейшины или их послы поспешили в Маханаим: они восхваляли мудрость Бога, который покровительствовал своему слуге, они умоляли царя о милосердии и сожалели, о заблуждении, которое их толкнуло последовать за мятежником…
— Мы возвращаемся, — сообщил Давид на следующий день.
Царь открыл ворота дворца под приветственные возгласы народа, собравшегося, чтобы проводить его, он дал обещание больше сюда не возвращаться..
На всем его пути посланцы городов приходили приветствовать царя, принося ему пласты сушеных фруктов, печенье, сушеную рыбу, чечевицу. Потом гонцы сообщили Иоаву и Авишаю, что люди Иудеи ждут царя в Гилгале, чтобы помочь ему и его сопровождению пересечь реку Иордан. Там были Шиме́й, сын Ге́ры, вениамитя́нин из Бахури́ма и с ним тысяча человек из племени Вениамина. И Цива, слуга семьи Сау́ла, и с ним 15 сыновей и 20 слуг тоже поспешили к Иордану и прибыли раньше царя.
— Они не знают твоего брода, — заметил Иоав, обращаясь к Давиду.
И действительно, они перешли там, где вода доходила им до пояса, а то и по горло, и выбрались на другой берег. Там они сели у ног царя. Среди них были Шиме́й, сын Ге́ры, вениамитя́нин из Бахури́ма, который оскорбил Давида: он присоединился к Авессалому и теперь приехал публично покаяться.
Да, это был тот же самый человек, который теперь, как мешок с плохо отжатым бельем, бросился в ноги к Давиду.
— Мой господин, царь, не считай меня виновным и не вспоминай греха, который твой слуга совершил в тот день, когда ты выходил из Иерусалима. Прошу, не держи на меня зла, ведь твой слуга и сам знает, что согрешил. Поэтому сегодня я пришёл первым из всего дома Иосифа, чтобы встретить моего господина, царя!
Давид видел прекрасно всю гнусность и лицемерие в этом человеке. Давид превозмог приступ тошноты. Давид уже хотел избавиться от этого подлеца…
— Не осудить ли этого Шимея на смерть? — подсказал Авишай. — Надо убить Шиме́я за то, что он проклинал помазанника Бога?
— Вам-то что до этого, сыновья Церу́и? Зачем вы идёте против моей воли? — обрезал его Давид. — Сегодня никто не должен умирать, ведь я снова стал царём Израиля?
Дрожа от ужаса, под недоброжелательными взглядами Авишая и Иоава Шимей слушал эти речи, продолжая обливаться потом.
— Ты не умрёшь, — сказал ему Давид. — Теперь уходи.
И тот снова побежал в воду, чтобы перебраться на другой берег и удрать на осле.
Потом подошел несчастный Мефивоше́т, сын Ионафана, которого перенесли через реку, словно тюк. Он не мыл но́ги, не стриг усы и не стирал одежду с того дня, как царь ушёл, и до того дня, как он благополучно вернулся. Он стоял босой, со всклоченной бородой, грязный… Какой позор! И это сын его друга Ионафана! Давид вздохнул, видя, как он бросается к его ногам. Прощение было получено.
— Мефивоше́т, почему ты не пошёл со мной? — спросил у него Давид, помогая ему встать.
— Мой господин, царь, ты знаешь, что я хромой. Я сказал слуге: «Оседлай ослицу, я сяду и поеду с царём». Но он обманул меня. Он оклеветал твоего слугу перед моим господином, царём. Но ты, мой господин, царь, как ангел истинного Бога, поэтому делай то, что считаешь правильным, — добавил. Казалось, он искренне раскаивался! — Мой господин, царь, мог бы предать смерти всех домашних моего отца, но ты посадил твоего слугу среди тех, кто ест за твоим столом. Так есть ли у меня право жаловаться царю.
А Цива стоял там же, на берегу, и с беспокойством следил своими косыми глазами за разговором Давида и сына Ионафана. Давид обнял Мефивоше́та и положил руку ему на плечо.
— Хватит об этом!
