«Что-то происходит очень важное, — думал я шагая в Ширван. — Просто так Ареф не поедет!» Хотелось вернуться назад, выбросить к чертям почтальонскую сумку, попросить у Ходоу коня и винтовку. Воевать надо, а не с бумагами возиться!
Давно уже жители Боджнурда не видели такой тревожной ночи, как эта. Над городом висела круглая, холодная луна. Все спали, и только за высоким забором дворца Сердара Моаззеза суетились и кричали люди, ржали лошади и лязгали затворы винтовок. Вскоре по боджнурдским улицам в сторону восточных ворот города поскакали всадники. Топот лошадей будил сонных горожан. Люди бежали к калиткам и окнам, хотели посмотреть, что же стряслось у Сердара Моаззеза. Уж не повел ли он своих казаков на разгром разбойников Ходоу-сердара? Тот, кто так думал, был недалек от истины, хотя намерения Моаззеза пока что были другими. Вечером пришла телеграмма из Мешхеда от Джексона. Тот закупил партию оружия и боеприпасов. Пятьдесят подвод, нагруженных винтовками и патронами, двинулись из Мешхеда в Боджнурд. Сопровождает обоз малочисленный отряд. Джексон просил выслать навстречу усиленную охрану, дабы не попасть в горах к разбойникам.
По получении телеграммы, Моаззез пригласил к себе лейтенанта Кагеля, сообщил про депешу, и тот посоветовал: немедля ни минуты двигаться в путь. Ровно в полночь из города на большой Мешхедский тракт выскочил отряд казаков — около семисот человек — и двинулся на восток.
…В ту же самую ночь в Гиляне, в доме Ходоу-сердара собрались командиры повстанческих отрядов, сюда же на Миянабада приехал Ареф. Юзбаши пили чай, зажевывая черствым лавашом, и спокойно вели разговор. Ареф в черных брюках, заправленных в голенища сапог, в рубашке с засученными рукавами, и здесь больше походил на учителя фарсидского языка, нежели на военного руководителя повстанческой армии Ходоу. Говорил он медленно, обдумывая каждую фразу и, кажется, совершенно не волновался, хотя дело предстояло не из легких: захватить оружие, посланное англичанами Моаззезу. Неторопливость в суждении и полное хладнокровие этого человека не очень нравились командирам отрядов. То один, то другой горячо перебивали Арефа, высказывая свои соображения. Ареф выслушивал каждого и очень доказательно опровергал все их, порожденные горячностью, планы. Ареф говорил:
— О выходе обоза с оружием Моаззезу стало известно четыре дня назад. Наверно, он сразу же выслал казаков — встретить обоз. Если они едут рысцой с переходом на шаг и небольшими остановками, то прошли около тридцати фарсахов. Теперь они должны быть около Хасар-Девин.
— Да, так и есть, — согласился Ходоу-сердар. Он поднялся на ноги и стал ходить по комнате, вслух рассуждая, что делать дальше. — Вот Гулам-реза и Абдулали говорят, что при обозе человек сто не больше. Всей мощью на обоз нападать не надо. Если пойдем все вместе, то нас могут накрыть казаки Моаззеза с тыла.
— Правильно, Ходоу, — поддержал Ареф. — Как видишь, тут главное, — не допустить казаков Моаззеза к обозу. Надо встретить их под Шнрваном у села Чинаран и навязать нм бой. Если их окажется больше, мы уйдем в горы, но выиграем несколько часов времени. Гулам-реза с Абдулали успеют разоружить англичан и отправить подводы с оружием в крепость.
Ходоу сурово сдвинул брови, потер рукавом халата вспотевший лоб. В глазах его отразилась решимость.
— Давай, Гулам-реза, и ты, Абдулали! — твердо сказал он и махнул рукой. — Поднимайте свои отряды и скачите к Хасару.
Двое молодцов в каракулевых накидках и туркменских папахах тотчас поднялись с кошмы, попрощались и шагнули в темноту гилянской ночи. Наступила тишина. Все замолчали, без слов было ясно: сидеть нечего, надо действовать.
Отряды Ходоу — триста с лишним человек, проскакав весь путь от Гиляна до Чинаран, пополнили свои ряды патрулирующими всадниками. В тесном ущелье, спрятав лошадей за скалами, повстанцы стали поджидать боджнурдских казаков. Все было хорошо продумано: казаки Моаззеза не минуют каменного мешка, где засели повстанцы…
Расчет Арефа и Ходоу-сердара оказался точным. На рассвете вожаки увидели приближающееся войско. Опытный Ходоу сразу определил сколько их: человек триста, не больше. Но не предугадали ни Ареф, ни Ходоу-сердар хитрости Моаззеза. Он не полез на рожон. Как только казаки Боджнурда сунулись в ущелье и на них обрушился свинцовый ливень из ружей «разбойников», то в горах над воинами Ходоу, замелькали на скалах фигурки казаков. Показались синие дымки от частых беспорядочных выстрелов. Только теперь догадался Ходоу, а вместе с ним и Ареф. что Моаззез перехитрил их: часть войск, при подходе к Чинарану он пустил по горам, выше дороги. Теперь повстанцы оказались между двух огней, — в них стреляли снизу — с дороги и сверху — со скал. Выход оставался один: ринуться вниз на казаков, что на дороге, тогда прекратится огонь сверху. Не будут же стрелять слуги Моаззеза в кучу, где и свои и чужие! В то время, когда началось замешательство, раздался твердый и зычный голос Ходоу, призывающий к рукопашной схватке.
Выстрелы загремели на дне ущелья. Стрельба, истошные крики раненых, ржание коней. Все смешалось, и если б не мундиры казаков, невозможно было бы отличить врага от друга.
Эх, аллах! Пропади ты пропадом! Как же ты, дорогой мой учитель Ареф, недооценил силы и хитрость Моаззеза. Это же головастый волк! Скольких людей утопил он в крови, скольких отравил и задушил тихонечко, так, что ни к чему не придерешься. И ты, Ходоу, умный, уважаемый всеми сердар, — и ты не предвидел, что Моаззез пошлет против тебя такое большое войско. Сам он повел казаков, не доверил никому. Посмотри, рядом с ним на взгорке английский лейтенант Кагель, Лачин и Монтасер, которого ты выгнал из Миянабада. Посмотри, ведь они в тебя целятся, а ты и не смотришь, не видишь их! Увернись, сердар!
Ходоу качнулся в седле, ткнулся головой в гриву коня. Тотчас несколько рук поддержало его, вывели коня с поля боя и поскакали в сторону Гиляна.
— Сам… Ареф! — успел крикнуть Ходоу-сердар, но поздно. Повстанцы, узнав, что их полководец ранен, стали в беспорядке отступать, отстреливаясь от казаков.
Сражение перенеслось на равнину. Повстанцы отступали. Боеприпасы у них были на исходе, а ряды бойцов заметно поредели. Видя безвыходное положение, Ареф дал команду отойти к Гиляну и закрепиться на высотах перед крепостью.
В то время как «разбойники» сражались под Чинараном, восточнее, в горах произошла другая стычка. Отояды Гулам-реза и Абдулали, следуя по дороге в сторону Мешхеда, встретились с английским обозом тоже на рассвете. Увидев вереницу подвод и небольшую охрану впереди и сзади обоза, курдские вожаки остановили коней и стали советоваться: то ли завязать переговоры с «обозниками», чтобы захватить оружие без боя, то ли — налететь вихрем и перебить всю стражу.
— Погоди, не горячись, Абдулали, может быть и договоримся, — сказал Г улам-реза. Оторвавшись от отрядов, он выехал навстречу повозкам. Дальше все произошло, как в сказке.
Ехавший во главе обоза англичанин на белой лошади вдруг остановился, что-то крикнул и поскакал прямо к Гулам-реза. Можно было подумать, что он увидел своего лучшего друга. Гулам-реза выхватил маузер и спрятал руку за спину. Встреча с англичанином один на один его нисколько не страшила. Гулам-реза разбирало любопытство. Чего бы это ради так обрадовался британский офицер, увидев незнакомого курда.
Англичанин осадил коня в трех шагах от Гулам-реза и вдруг, с расширенными от ужаса глазами, потянулся к кобуре. Он выхватил тяжелый «Смит-Вессон», но Гулам-реза, не будь дураком не стал ждать, когда англичанин всадит ему в лоб пулю. Курд выстрелил в английского офицера и махнул рукой своим. Тотчас две сотни всадников обрушились на обезглавленный обоз. Ехавшие впереди человек сорок сипаев и наемные персы-жандармы, сделав несколько выстрелов, подняли вверх руки. Остальная стража, что шла в конце обоза, повернула коней и унеслась в сторону Мешхеда. Курды обезоружили пленных, сняли с них сапоги, отобрали лошадей и приказали, чтобы возвращались назад — туда, откуда выехали. Обоз с оружием двинулся к Гиляну.
Гулам-реза и Абдулали опять ехали вместе. Абдулали не переставал удивляться, с чего бы это британец бросился в объятия.
— Ты что ему — брат, сват, или друг, Гулам-реза?
— Ну и дурная же у тебя башка, Абдулали! — хохотал Гулам-реза. — Неужели не поймешь, почему ему так захотелось со мной встретиться?
— Хоть убей, дорогой Гулам-реза, понять не могу. Тут что-то не то. Наверно, вы с этим офицером когда-то вместе пили водку или с девушками… того!..
— Это и в самом деле не так просто понять, — продолжал смеяться Гулам-реза. — Только давай ты ко мне сейчас не приставай. Когда буду докладывать Ходоу, то и ты услышишь.
