Увы, он не успел насладиться плодами своих трудов. Через шесть лет Людовик XIV попросил его уступить Рамбуйе своему узаконенному сыну, графу Тулузскому, младшему из королевских детей от маркизы де Монтеспан. Арменонвилль не стал возражать Людовику XIV, хотя и продавал замок с некоторым сожалением. Как несправедливо!
Едва устроившись, новый владелец счел, что здание не соответствует его вкусам, и разобрал все старые постройки, сохранив лишь большую круглую башню, в которой умер Франциск I… Возможно, из уважения к его памяти. Людовик XIV приезжал сюда (работы были окончены за два года) осенью (в октябре 1712 года) и летом (в июне 1713 года и в июне 1714 года).
Зато молодой Людовик XV заезжал сюда довольно часто. Он был привязан к дому, где его принимали граф Тулузский с женой, урожденной Мари-Виктуар де Ноай. Здесь он чувствовал себя свободно и беспечно, как школяр на каникулах. Он возвращался в этот замок даже после женитьбы на молодой польке Марии Лещинской. Рамбуйе стал для молодого короля чем-то вроде символа супружеской любви, ибо поначалу он очень любил свою жену и вел себя как прекраснейший из мужей.
Увы, северная принцесса от природы не была горяча и постоянно боялась замерзнуть. Ее постель представляла собой такое нагромождение одеял и подушек, что молодой супруг выбирался оттуда, «задыхаясь и обливаясь потом». Тогда-то он и начал, по словам Андре Кастело, «находить очарование в женщинах, чьи глубокие декольте демонстрировали, что они вовсе не боятся холода». Одной из них, прекрасной мадам де Майи, удалось увлечь его чуть больше прочих, и Рамбуйе, пристанище супружеской любви, потерял право на такое название, став свидетелем первой измены Людовика XV… это случилось еще при жизни графа Тулузского.
После же его смерти Мари-Виктуар покинула замок, хранивший слишком много счастливых воспоминаний. Поместьем, которое тогда выглядело примерно так же, как и в наши дни, завладел ее сын, герцог де Пентьевр. Он оказался подходящим для замка хозяином. Главный адмирал Франции и губернатор Бретани, герцог, без сомнения, был богатейшим человеком королевства; состояние же свое он использовал с пользой – помогал несчастным. Титул «принца бедняков» он носил с гораздо большей гордостью, чем герцогскую корону. Смерть жены оставила его безутешным. К тому же из семерых его детей в живых остались только принц де Ламбаль и его сестра Луиза-Аделаида.
Потери он попытался восполнить, полюбив, как родную дочь, красавицу Марию-Терезу, ставшую женой его сына в замке Нанжи; она вскоре приехала к нему в поисках покоя и утешения – всего через несколько дней после свадьбы, брошенная мужем ради оперных певичек. Замок Рамбуйе сохранил в памяти легкий силуэт этой молодой меланхоличной женщины, вскоре ставшей вдовой, ибо разгульная жизнь оставила ужасный след, подорвав здоровье молодого принца. Пораженный венерической болезнью, которую пытались излечить, прописывая ему до семи фунтов ртути в день, принц скончался. Он умер в страшных мучениях 8 мая 1768 года в Лувесьенне, оставив безутешной девятнадцатилетнюю вдову…
Продолжение известно: став подругой Марии-Антуанетты, а потом ее управляющей, принцесса де Ламбаль была оттеснена интригами мадам де Полиньяк и удалилась от двора, однако снова вернулась, когда наступили черные дни. Эта верность стала причиной ее ужасной кровавой смерти в тюрьме де ля Форс; ее голову на пике принесли под окна Марии-Антуанетты, чтобы королева могла ее видеть…
В последние годы опальная королева почти не навещала парка Рамбуйе. Мария-Антуанетта не любила эти места. А вот Людовик XVI частенько приезжал сюда поохотиться.
Наполеон сделал замок своей императорской резиденцией, много раз приезжал сюда на охоту и однажды – чтобы найти успокоение после мучительного для него развода с Жозефиной. Но вскоре наступили мрачные дни: 29 марта 1814 года Мария-Луиза и Римский король[58], бежав из завоеванного союзниками Парижа, приехали в Рамбуйе. К ним присоединился Жозеф Бонапарт с министрами (30 марта); тогда же, вопреки воле императора, его жена и ребенок были отправлены в Австрию, откуда им уже не суждено было вернуться.
Возвращение Бурбонов вновь возродило охоты, а летом 31 июля 1830 года замок посетил Карл X, отправившийся в изгнание. Потребовалось наступление новой эпохи, Второй империи, чтобы Рамбуйе вновь стал владением верховного правителя. И все же Наполеон III больше предпочитал Компьень. После 1870 года замок в течение тринадцати лет сдавался герцогу де Ля Тремуйю; потом же здесь завели привычку охотиться президенты Республики.
Президент Феликс Фор в 1896 году устроил в замке летнюю резиденцию. Гастон Думерг, Альбер Лебрюн, Венсан Ориоль часто приезжали сюда, так же как и президент Коти, любивший появляться здесь со своей семьей. Президент де Голль предпочитал принимать здесь руководителей государств и премьер-министров, организовывать приемы и праздники. Пришедший после него Жорж Помпиду не интересовался этим местом, что же касается президента Жискар д’Эстена, увлеченного охотой, то он сумел разглядеть истинную ценность замка и отчасти вернул ему его первоначальное назначение…
С конца 2009 года замок перестал быть президентской резиденцией.
Часы работы замка, молочной фермы королевы и ее домика
С 1 апреля по 30 сентября посещения в 10.00, 11.00, 14.00, 15.00, 16.00 и 17.00
С 1 октября по 31 марта посещения в 10.00, 11.00, 14.00, 15.00 и 16.00
Закрыто по вторникам, а также 1 января, 1 мая, 1 и 11 ноября, 25 декабря.
http://chateau-rambouillet.monuments-nationaux.fr/
Рошкотт (Rochecotte)
Герцогиня де Дино и июльская революция
Красивая женщина, обладающая качествами честного мужчины, – это самое чудесное, что можно встретить в деловом мире.
Лябрюйер
Праздник Рождества 1829 года в замке Рошкотт был очень странным. Реакционные законы Карла X уже начинали раздражать народ Франции. И в замке усиленно готовились к родам, которые были бы мало похожи на Рождество Сына Господня, ибо речь идет о рождении журнала.
Ну какой еще может быть журнал посреди туреньских деревень? И все же! Париж тогда был крайне опасен для либералов, все еще стремившихся донести свои речи до народа, чтобы поднять его на восстание против совершенно невыносимой власти. Полиция была повсюду, как явная, так и тайная. Повсюду она угрожала от имени незыблемых законов. Вернувшись к власти после Ватерлоо, приехав в повозках иностранных солдат, Бурбоны в союзе с вездесущей Церковью стремились восстановить в стране власть а-ля Людовик XIV. И этому-то и было посвящено собрание в этом красивом туреньском замке.
«Вы не знаете Рошкотта? Так почему же вы не спрашиваете, почему именно Рошкотт?» – написал потом князь де Талейран, постоянный и важный гость этого строения, начиная с эпохи Людовика XVI и кончая временами Реставрации. «Вообразите себе, что перед моими глазами расстилается сад, орошаемый большой рекой, окруженной лесистыми холмами, где, благодаря защищенности от северного ветра, весна начинается на три недели раньше, чем в Париже, и где теперь все покрыто цветами. Но есть еще один нюанс, который заставляет меня предпочитать Рошкотт всем другим местам, – это то, что здесь я нахожусь не просто рядом с мадам де Дино, но у нее. Это доставляет мне дополнительную радость».
Конечно же, накануне Рождества не могло быть и речи о зелени и цветах, исключая разве что оранжерею. Но самое главное, несмотря на плохую погоду, мадам де Дино находилась здесь. На самом деле «письмо другу» целомудренно отражало глубокую любовь восьмидесятилетнего человека к женщине, что была на сорок лет моложе и к тому же приходилась ему племянницей. Эта любовь зародилась за двадцать лет до этого (в 1814 году) на берегах Дуная, где открывал свою работу знаменитый Венский конгресс, имевший целью перекроить карту Европы по вкусу англо-русско-прусско-австрийского Священного союза.
Франция Людовика XVIII, разбитого подагрой и слишком долго ожидавшего вожделенного трона, выбрала тогда своим представителем на Конгрессе самого знаменитого дипломата того времени (а может быть, и всех времен) Шарля-Мориса де Талейран-Перигора, бывшего епископа Отенского, раскаявшегося революционера, бывшего министра иностранных дел Наполеона I, благодаря которому он стал князем Беневентским, а потом – князем де Талейраном, но это уже милостью Людовика XVIII. В итоге, он оказался единственным человеком, способным вызволить Францию из той ужасной рутины, в которой она прочно завязла…
Со своей стороны Талейран, обремененный не менее ужасной женой, тогда занялся еще и приведением в порядок дворца Кауницев в Вене, принадлежавшего его юной племяннице, точнее – жене его племянника – графине Эдмон де Перигор, урожденной принцессе Доротее Курляндской.
Отношения между дядей и племянницей представляют собой весьма забавную историю, ибо вплоть до их совместного отъезда в Вену они откровенно недолюбливали друг друга – по крайней мере, молодая женщина. Дочь Петра I Курляндского не имела больших владений ни в Пруссии, ни в России. Юная Доротея в возрасте пятнадцати лет была насильно, по приказу царя Александра I, имевшего некоторые обязательства перед Талейраном, выдана замуж за племянника последнего. Подобное принуждение очень плохо сказалось на характере девушки. К тому же она не могла рассчитывать на поддержку даже со стороны собственной матери, вдовы герцога Петра, ибо та была любовницей все того же Талейрана, причем ему исключительно преданной.
