Лорд Кью был счасглив в браке и очень нежен со своей молодой женой. После свадьбы он повез графиню в Париж, а потом они почти безвыездно жили в Кьюбери, где его сиятельство, став одним из самых усердных помещиков во всем графстве, возделывал свой сад, тогда как раньше озорничал в чужих. С Ньюкомами он был не слишком близок; рассказывали, будто лорд Кью сказал кому-то, что Барнс после женитьбы стал ему еще противнее, чем прежде. Между сестрами леди Кларой и леди Генриеттой произошла ссора во время визита последней в Лондон, незадолго до того самого обеда, на котором мы только что присутствовали, — а вернее присутствуем сейчас, — возможно, из-за ухаживаний Хайгета за мисс Этель. В дело вмешали и Кью, и у того было горячее объяснение с Джеком Белсайзом, после чего Джек перестал ездить в Кьюбери, хотя маленького Кью окрестили в его честь. Все эти любопытные подробности из жизни сильных мира сего я, конечно, сообщаю своему читателю на ухо, пока мы сидим за обеденным столом в Белгрэйвии. Разве же не приятно находиться в столь изысканном обществе, мой любезный друг, вместо яств довольствующийся рассказами!
А теперь надлежит объяснить, как случилось, что Клайв Ньюком, эсквайр, чьи глаза поверх цветочных букетов на столе метали молнии в лорда Хайгета, любезничавшего с мисс Этель, — как случилось, что Клайв и его кузен Барнс снова стали друзьями.
Бунделкундский банк, учрежденный четыре года назад, превратился теперь в одно из самых процветающих коммерческих предприятий Бенгалии. Основанный, как гласили проспекты, в те дни, когда банкротство крупных посреднических фирм пошатнуло частный кредит и вызвало панику по всей территории президентства, Бунделкундский банк руководствовался единственно здравым и плодотворным в коммерции принципом, а именно — принципом сотрудничества. Местные богачи вслед за крупной калькуттской фирмой "Раммун Лал и Кo" вложили большие деньги в Бунделкундский банк; гражданские служащие, офицеры и купцы-европейцы из Калькутты приглашены были покупать акции предприятия, каковое было равно нужно и выгодно военным, чиновникам и коммерсантам, как английским, так и туземным. Скольких молодых людей, состоявших на военной и гражданской службе, разорили поборы посреднических фирм, агенты которых положили в карман огромные суммы! Агентами Бунделкундского банка являлись сами акционеры; и любой вкладчик, будь то крупнейший индийский капиталист или какой-нибудь прапорщик, мог помещать свои деньги под большие и надежные проценты и брать в кредит под малые. Уполномоченные банка сидели в каждом президентстве, в каждом большом городе Индии, а также в Сиднее, Сингапуре, Кантоне и, разумеется, в Лондоне. С Китаем велась обширная торговля опиумом, прибыль от которой была так велика, что только на закрытых заседаниях правления оглашались подробные отчеты об этих операциях. Остальные банковские книги были доступны каждому пайщику; и какой-нибудь прапорщик или молодой чиновник мог в любой момент просмотреть как свой собственный счет, так и общий гроссбух. С Новым Южным Уэльсом они вели бойкую торговлю шерстью, снабжая эту крупную колонию всевозможными товарами, которые приобретали через своих лондонских агентов, на условиях, дававших им возможность полностью завладеть рынком. В добавление к этим прибылям на земле, принадлежащей компании Бунделкундского банка, были обнаружены меднорудные залежи, которые принесли баснословный доход. Через посредство влиятельной национальной фирмы "Раммун Лал и Кo" правление Бунделкундского банка захватило все рынки в пределах Британской Индии. Один только заказ на отливку божков в Бирмингеме (из их собственной меди и оплаченный их собственной шерстью) вызвал громкое негодование сторонников Низкой церкви; в палате общин даже были по этому поводу дебаты, в результате чего акции Бунделкундского банка заметно возросли в цене на Лондонской бирже.
В пятое полугодие было объявлено, что дивиденд составляет двенадцать с четвертью процентов от вложенной суммы; отчеты о доходах медного рудника еще повысили дивиденды и необычайно увеличили котировочную стоимость акций. На третий год существования Бунделкундского банка в Индии банкирский дом "Братья Хобсон" в Лондоне сделался его агентом; а из наших знакомцев держателями акций стали Джеймс Бинни, до поры до времени благоразумно сторонившийся спекуляций, и Клайв Ньюком, эсквайр; добрейший полковник, который вкладывал в это предприятие каждую свободную рупию, внес за сына в Калькутте вступительный пай. Когда "Братья Хобсон" вошли в дело, Джеймс Бинни, конечно, расстался со своими сомненьями; в дело вступил и француз, друг Клайва, а через него и торговый дом Хиггов в Ньюкоме и Манчестере; среди мелких пайщиков в Англии необходимо упомянуть мисс Канн, приобретшую одну пятидесятифунтовую акцию, и милую старушку мисс Ханимен, Джей Джея и его батюшку Ридли, скопившего кое-что про черный день, — все они знали, что их полковник полон желания поделиться своей удачей с друзьями и никогда не толкнет их на опрометчивый шаг. К удивлению Клайва, на квартиру к нему явилась миссис Маккензи, с которой он был в весьма прохладных отношениях, и, заклиная его сохранить все в тайне, попросила купить для нее и ее бесценных девочек на тысячу пятьсот фунтов бунделкундских акций, что он и выполнил, теряясь в догадках, откуда у этой прижимистой вдовы взялось столько денег. Не будь мистер Пенденнис занят в те дни совершенно иными вещами, и он, наверно, увеличил бы свое состояние посредством индийских спекуляций; однако я тогда в течение двух лет был поглощен своими матримониальными делами (в сих достопримечательных событиях принимал также участие и Клайв Ньюком, эсквайр, в качестве моего шафера). Когда же мы вернулись из-за границы, акции индийского банка были уже в такой цене, что я и помыслить не мог о подобной покупке, хотя у лондонского агента меня дожидалось сердечное письмо от нашего добрейшего полковника, в котором он призывал меня позаботиться о своем благосостоянии, а супруга моя получила в подарок от того же любезного друга две красивые кашемировые шали.
Глава XXIX,
содержащая еще, по крайней мере, шесть блюд и два десерта
По окончании обеда у банкира мы завезли майора Пенденниса к нему на квартиру, а потом возвратились домой, и там, как водится между дружными супругами, принялись обсуждать упомянутый прием и присутствовавших на нем гостей. Мне казалось, что жене моей должен был понравиться сэр Барнс Ньюком, который был очень внимателен к ней, вел ее, как новобрачную, к столу и занимал беседой во время всей трапезы.
Однако Лора сказала, что это не так, хотя и затруднялась объяснить, почему. Но имеется же какая-то причина? Что-то есть неприятие в тоне сэра Барнса Ньюкома, особенно, когда он обращается к женщинам.
Я заметил, что он грубо и насмешливо обрывал свою жену, а на какие-то ее слова отвечал так, словно она полная дура.
Миссис Пендеввис вскинула головку, будто желая сказать, что так оно и есть.
Мистер Пенденнис. Как, Лора, дорогая, и жена его тебе тоже не понравилась? А я-то думал, что такая миловидная, простодушная и непритязательная молодая особа, в меру хорошенькая, воспитанная, но отнюдь не блестящая, — может вполне рассчитывать на благосклонное отношение другой представительницы своего пола.
Миссис Пенденнис. Вы считаете, что все мы завидуем друг другу. И вас ни за что в этом не разубедить. Я даже и стараться не буду, милый Пен. Но мы не завидуем посредственности, мы просто ее не терпим. А злит нас то, что вы, мужчины, способны ею восхищаться. Вы, господа, почитаете себя выше нас, держитесь с нами покровительственно и гордитесь своим превосходством, в подтверждение коему готовы в гостиной покинуть самую умную женщину, едва на пороге появится пара ясных глазок и щечки с ямочками. Вот чем вас привлекла и леди Клара, сэр.
Пенденнис. По-моему, она очень миловидная, очень простодушная и бесхитростная.
Миссис Пенденнис, Не очень миловидная и, пожалуй, не такая уж бесхитростная.
Пенденнис. Откуда ты это знаешь, злая женщина? Или ты сама в глубине души притворщица и потому в других угадываешь хитрость? Ах, Лора, Лора!
Миссис Пенденнис. Мы способны многое угадывать. У низших животных, как вам известно, имеются инстинкты. (Следует заметить, что моя супруга всегда высказывается очень скептически по поводу превосходства мужского пола.) В одном я уверена: она не счастлива. И еще, Пен, — она не очень-то любит свою дочурку.
Пенденнис. Из чего ты это заключила, дорогая?
Миссис Пенденнис. После обеда мы пошли взглянуть на малышку. Это я ее попросила. Мать и не подумала предложить. Девочка не спала и горько плакала. Леди Клара и не помыслила взять ее на руки. Ее взяла Этель — мисс Ньюком, что меня несколько удивило: она ведь кажется такой надменной. Тут в комнату на шум прибежала няня, очевидно ходившая ужинать, и бедная крошка совсем успокоилась.
