Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

— Ну, я-то хорошо знаю, что среди гладиаторов очень много таких, которые не совершали преступлений, — тихо возразила Ювентина.

— Видимо, так угодно богам, девушка, чтобы человек был и до конца дней своих оставался актером, играющим свою роль на сцене жизни, — с усмешкой произнес Минуций. — Да и что такое жизнь, как не театральное представление, какое хочет великая постановщица по имени Фортуна. Если уж ей надо, чтобы кто-нибудь сыграл роль раба или даже гладиатора, то и ее должно сыграть талантливо, — по-философски заключил он.

— Ну, что же, Минуций, твой черед! Не соизволишь ли сделать ставку? — обратился к Минуцию Клодий.

— Ставлю двадцать золотых на «ретиариев»! — заявил Минуций.

— Принимается! Двадцать золотых на «секуторов»!

— Посмотрим, что он из себя представляет, этот твой Сатир, — подмигнув Ювентине, сказал Минуций.

В это время «секуторы» и «ретиарии» уже выстраивались на арене друг против друга.

Толпа долго аплодировала, потом смолкла.

Со стороны Либитинских ворот донесся грохот барабанов и раздались призывные звуки труб.

«Ретиарии» первыми ринулись вперед, почти одновременно бросив на противников свои сети, но только две из пяти достигли цели.

Один из «секуторов» совершенно запутался в ловко наброшенной на него сети, а удачно бросивший ее «ретиарий», высокий молодой человек с прекрасно развитой мускулатурой и необычайно подвижный, в два прыжка оказался рядом и покончил со своим противником одним ударом своего трезубца.

Второму «секутору», попавшему в сеть, почти сразу удалось освободиться от нее, правда, не совсем — она зацепилась за острые верхние углы его шита. Поэтому он встретил своего врага, юношу лет двадцати с белокурыми волосами, выдававшими его галльское происхождение, с мечом и со щитом в руках.

Хотя его щит, опутанный сетью, которая волочилась за ним по арене, мешал «секутору» передвигаться, все же он с успехом отражал им удары фусцины, наносимые белокурым «ретиарием».

Но вскоре на помощь последнему пришел его проворный товарищ, только что поймавший в сеть и сразивший своего противника. Он сильным и точным ударом в голову свалил и этого второго «секутора».

Тот упал мертвым, даже не вскрикнув.

Толпа разразилась рукоплесканиями.

— Сатир!.. Слава Сатиру! — кричали тысячи голосов.

Но именно в это время двое «секуторов», преследовавшие двух «ретиариев», которые неудачно бросили свои сети, покончили с обоими у самых ворот Смерти.

Здесь «ретиарии» пытались отбиться своими хрупкими фусцинами от мечей тяжеловооруженных латников в отчаянной надежде выиграть драгоценные мгновения с тем, чтобы более удачливые их товарищи успели прийти к ним на помощь.

«Секуторы» ожесточенно наступали на них, прижимая к краю арены, где служители стали хлестать «ретиариев» бичами и прижигать сзади раскаленными остриями копий под одобрительные возгласы зрителей.

— Поддай увальню!

— Врежь хорошенько!

— Прижги, прижги его!

— Дай ему!

Один из «ретиариев» сделал попытку рывком проскользнуть между двумя противниками, но нападавший на него «секутор» угадал движение врага и, бросившись наперерез, вонзил ему в бок свой короткий меч.

После этого участь второго «ретиария» была решена — вскоре и он пал, раненный в спину и в живот.

Оба гладиатора корчились на песке, умирая в жестоких муках. Крики их заглушал похоронный гром барабанов.

«Секуторам» некогда было их добивать, чтобы избавить от лишних страданий. Они уже спешили навстречу Сатиру и его товарищу-галлу, которые подобрали сети выбывших из боя «ретиариев» и готовили их к новым броскам.

На этот момент положение сторон уравнялось. Третий «ретиарий», потерявший сеть и преследуемый своим противником, третьим из оставшихся в живых «секуторов», со всех ног обежал более половины круга краем арены и вернулся к тому месту, где лежала его сеть. Подхватив ее, он быстро отступил к Рострам, готовый снова обрушить сеть на своего преследователя, который теперь приближался к нему, соблюдая осторожность, так как боялся попасть в ловушку.

В это время Сатир, полагаясь, видимо, больше на свои собственные силы и опытность, чем на отвагу и расторопность недостаточно обученных товарищей, крикнул белокурому галлу:

— Астианакс! Помоги Лингону, а я их задержу…

Молодой галл повиновался, тут же бросившись к Рострам, у которых «ретиарий» Лингон спустя мгновенье кинул сеть на противника и снова промахнулся.

Но как раз в это самое время подбежал Астианакс, и его бросок был удачен — «секутор» запутался в накрывшей его сети под гром рукоплесканий зрителей.

Не забывая о Сатире, галл тотчас повернул к нему на выручку, предоставив Лингону самому разделаться с обреченным врагом.

Тем временем Сатир, подвергшийся двойному нападению, оказался в большой опасности, хотя ему и удалось с изумительной ловкостью опутать сетью одного из «секуторов».

Теперь он, размахивая трезубцем, старался удерживать второго противника на расстоянии до тех пор, пока не подоспеют на помощь товарищи-«ретиарии».

Оставшийся один против троих врагов «секутор», понимая, что наступил момент роковой развязки, с отчаянием устремился вперед.

Сатир едва успел вонзить в его шит свою фусцину, как «секутор» резким и сильным ударом меча перерубил ее древко.

Обезоруженный «ретиарий» отпрянул в сторону, каким-то чудом избежав острия клинка, которым «секутор» в молниеносном выпаде лишь слегка порезал кожу на его левом предплечье.

Но второго удара «секутор» нанести не успел, потому что Астианакс с разбегу вонзил ему в бок свой трезубец.

Раненый гладиатор закричал и повалился на арену.

Галл добил его следующим ударом, чтобы прекратить мучительную агонию.

Победа досталась «ретиариям».

Лингон заколол «секутора», запутавшегося в сети Астианакса, прямо у подножия Ростральной трибуны, доставив удовольствие расположившимся на ней магистратам.

Последний из оставшихся в живых «секуторов», попавший в сеть, которую набросил на него Сатир, получил помилование от зрителей, справедливо рассудивших, что все без исключения гладиаторы сражались доблестно и смело шли навстречу смерти.

— Ты должен поделиться своим выигрышем с этим проклятым Сатиром, — с досадой проворчал Клодий, отдавая Минуцию двадцать золотых монет.

Вся площадь гремела от бешеных рукоплесканий.

Уже надвинулись сумерки. Служители и рабы зажигали первые факелы. С арены убирали трупы павших гладиаторов, посыпая песком и киноварью оставшиеся после них лужи крови.

Начавшееся вскоре столкновение конных «андабатов» было особенно отвратительным, потому что представляло собой бессмысленную кровавую резню, в которой ни сила, ни храбрость бойцов не имели значения.

Ничего не видя в своих наглухо закрытых шлемах без отверстий для глаз, «андабаты» наносили удары вслепую, наугад. Раненые лошади с диким ржанием сбрасывали с себя людей, прежде чем те сами получали ранения. Но и пешие продолжали рассекать воздух оружием в надежде поразить врага.

Рассеившихся всадников служители сгоняли ударами бичей на середину арены, чтобы продолжить бойню.

Зрители хохотали и хлопали в ладоши.

Это кровавое представление закончилась не раньше, чем половина ее участников не получили тяжелые ранения, а остальные гладиаторы с трудом удерживали в руках оружие. Двое из них еще были верхом на лошадях, а трое других едва стояли на ногах, все исколотые и израненные.

Схватку прекратил один из эдилов, помахавший с Ростр белым платком.

«Меркурий» и «Харун» вместе со служителями сполиария вышли на арену, чтобы решить судьбу тяжелораненых.

«Меркурий» обошел их всех, коснувшись своим жезлом двоих — один из них, весь покрытый ранами, уже умирал, другой держался окровавленными руками за распоротый живот, из которого вываливались внутренности.

Обоим тотчас перерезали глотки и поволокли их тела в сполиарий.

После «андабатов» на арену вышли семь пар «больших» и «малых» щитов, как называли их любители гладиаторских игр.

Бой между ними был непродолжительным и беспощадным. Гладиаторы дрались насмерть, или sine fuga[307], как называлось специальное условие боя, не оставлявшее бойцам побежденной стороны никаких надежд выйти из него живым.

Одолели «большие щиты», перебившие всех своих противников и сами потерявшие двоих.

Зрители неистово аплодировали.

Минуций снова выиграл у Клодия. Кроме того, он одновременно бился об заклад с Волкацием, который поставил десять золотых на «малые щиты» против двадцати золотых Минуция.

Дентикул и Приск в третий раз ударили по рукам с Либоном и Сильваном.

Оба приятеля были в выигрыше, потому что поверили в сегодняшнюю удачу Минуция, сопутствовавшую ему с самого утра, еще в цирке, и делали ставки на тех же гладиаторов, что и он.