великих правоведа – специалист по уголовному праву Н. С. Таганцев и цивилист Л. И. Петражицкий. Его оставили при кафедре уголовного права для подготовки к профессорскому званию.
Атмосфера в Санкт-Петербурге и особенно в университете способствовала возвращению Сорокина в активную политическую деятельность. Он взаимодействовал с партией эсеров и даже стал одним из ее лидеров. На первый взгляд может показаться странным, но этому во многом способствовали добрые отношения с учителями – К. Ф. Жаковым, М. М. Ковалевским и Л. И. Петражицким, которые и познакомили его со многими политическими деятелями, депутатами Государственной думы и руководителями консервативных и прогрессивных партий.
Сорокин вел активную пропагандистскую работу среди рабочих, публиковал многочисленные статьи в партийных и околопартийных изданиях, организовывал эсеровские ячейки на предприятиях. Эта деятельность связала его с эсером, а впоследствии лидером парламентской группы трудовиков в Думе Александром Фёдоровичем Керенским.
Понятно, что Питирим Александрович не остался в стороне от бурных событий Февральской революции 1917 года. Как один из лидеров эсеров он подготовил и провел первый Всероссийский съезд крестьянских депутатов. Там он впервые увидел Ленина, но тот не произвел на него большого впечатления – его выступление на съезде оказалось провальным.
В июле 1917 года Сорокин стал секретарем министра-председателя Временного правительства А. Ф. Керенского (третьего состава Временного правительства). Это был пик политической карьеры Сорокина. Никогда больше он не был так близок к верховной власти.
В обязанности секретаря председателя правительства помимо подготовки графиков различных мероприятий и материалов для выступлений входило и согласование с управляющим делами правительства и министрами проектов документов, включая нормативные акты, которых было в правительстве всегда (а в кризисные времена особенно) несметное количество.
Впоследствии пути Керенского и Сорокина разошлись. Питирим Александрович называл Керенского хорошим человеком, но слабым лидером и некомпетентным организатором [312].
Необходимо отметить, что другим секретарем Керенского был Н. Д. Кондратьев – впоследствии выдающийся ученый-экономист с мировым именем, основоположник теории экономических циклов и автор знаменитой «пятилетки Кондратьева» (1924–1928). Эти два ярких мыслителя дружили с юности, вместе учились в семинарии деревни Хреново. В отличие от Сорокина, Кондратьева вычеркнули из списка высылаемых из страны на «философском пароходе», и он остался в СССР, где и обрел мировую славу. В 1930 году Н. Д. Кондратьев был осужден по делу мнимой Трудовой крестьянской партии и в 1938 году расстрелян. Питирим Александрович приложил много усилий, чтобы вызволить своего друга из чекистских застенков, но тщетно [313].
В мае 1917 года Питирим Александрович женился на Елене Петровне Баратынской, у них было двое сыновей.
В это время Сорокин разработал концептуальные основы своей «Социологии революции». «Всякая революция в своем развитии проходит два этапа: в первый период революционный маятник, раскачавшись, сносит все старое и в своем движении вперед достигает максимума; затем начинается второй этап: революционный маятник начинает ползти обратно, отдает одну позицию за другой, пока не останавливается на одном из пунктов, довольно далеком от ранее достигнутой максимальной точки» [314]. Причина этого обратного сползания кроется во все нарастающем недовольстве населения. Кто же виноват в этом? Временное правительство? Нет. Те, кто потерял власть, богатство и привилегии в результате революции? Нет, поскольку их слишком мало. Большевики, ведущие разнузданную пропаганду против Временного правительства? Оказывается, тоже нет.
Главная контрреволюционная сила, по мнению Сорокина, – это обыватели. «Обыватель напуган революцией. Она отняла у него покой. Она нарушила его мир, увеличила опасности, внесла беспорядок в его жизнь, короче, дала ему минусы, а не плюсы. Обыватель всегда консерватор, он любит порядок, чинопочитание, сложившийся уклад жизни. Революция все это перевернула вверх дном – и обыватель негодует» [315]. Да, люди, не подверженные революционному угару, не любят революции.
Вообще-то, обыватели (мещане, буржуа, бюргеры) и составляют социальную базу демократии, потому что именно этот слой «поставил на место власти большинство, на место силы – закон, а на место ответственности – процедуру голосования» [316]. Но это так называемая буржуазная демократия, а Питирим Александрович был социалистом. А «социалистический строй – это такой строй, когда люди будут добросовестно исполнять свои общественные обязанности не ради того, что им будет грозить каторга или смертная казнь, не ради того, чтобы обеспечить себя и близких, а во имя самого общественного долга, бескорыстного альтруизма, во имя категорического императива» [317]. Те, кому за 50, хорошо помнят подобные заклинания советской пропаганды.
Осенью 1917 года Сорокин был избран членом совета Комитета народной борьбы с контрреволюцией и членом Временного совета Российской республики (совещательный орган при Временном правительстве) и принял активное участие в разработке «Политической программы Временного правительства». Питирим Александрович требовал более жестких мер против деятельности большевиков. Петроградский совет он называл «Советом безработных и дезертирских депутатов» [318].
С большевиками Сорокин вступил в открытый конфликт. «…Когда видишь, как маленькие, ничем не одаренные, ничего не давшие человечеству люди надевают на себя тогу спасителей мира, когда свихнувшиеся российские интеллигенты Луначарские и Троцкие, Ленины и Зиновьевы и, еще хуже того, люди, подобные Поссе, всю жизнь блуждавшие в трех соснах, выступают в роли чуть ли не Спартаков, сиречь помазанников и избранных вождей мира, когда видишь, как темный, до 80 % своих членов безграмотный, а в остальной части – едва умеющий читать и писать российский пролетариат, не имеющий опыта борьбы, под гипнозом революционной фразеологии всерьез начинает думать, что он и впрямь „передовой, самый просвещенный и самый лучший отряд Интернационала“… <…>… Когда Россия гибнет от темноты, невежества, дикости, неуменья жить и неуменья созидать, когда жизнь наносит удары за ударом и показывает всю нашу отсталость, невольно становится досадно, становится неловко… <…> Россия говорит, но мало делает. Россия хочет спасти себя речами и резолюциями, но не делом, не трудом…» [319] – писал Сорокин в одной из своих статей.
Питирим Александрович был избран депутатом Учредительного собрания от Вологодской губернии, однако кроме организационного совещания по поводу деятельности Учредительного собрания он в работе этого органа участия не принимал. Его опять арестовали по сфабрикованному обвинению 2 января 1918 года, но уже 23 февраля освободили. На этот раз арест большого впечатления на Сорокина не произвел, и он продолжил свою «контрреволюционную» деятельность – готовил восстания против большевиков в Великом Устюге, Вологде и Архангельске. Очередной арест обернулся уже крупными неприятностями – он был приговорен к расстрелу.
Было это малодушием или, наоборот, мудростью зрелого человека, но, находясь в камере смертников в Великоустюжской тюрьме, он написал открытое письмо, в котором отрекся от партии эсеров
