- Сколько у вас солдат в полку? - не отрывая подзорную трубу от глаз, спросил Багратион у Крампеля.
- Более трёх тысяч ваше превосходительство! - последовал снизу ответ Крампеля.
- Более трёх тысяч? Да против них сосредоточен весь корпус Даву. Сорок тысяч сабель. А СА мое странное в том, что они и не собираются сдаваться. А полковник? Может вы мне не всё рассказали?
Не дожидаясь ответа, Багратион снова сосредоточил внимание на происходящих событиях.
Пётр находился в первом ряду. В руках у него, как у всех остальных было ружьё с насаженным штыком. Это была третья по счёту атака конницы. Первые две были отбиты. Упорство русских привело французов в бешенство. Они перестроили ряды и на этот раз пошли в бой с большими силами, надеясь сходу сломить сопротивление полка. Под ногами земля дрожала от топота многих сотен копыт. Полк, выстроившись в ровный квадрат, ждал приближение конницы.
- Не стрелять! - громко скомандовал Пётр, а через мгновение прозвучал ещё один приказ: - делаем частокол по приближению. Готовить выемки.
Не успели отзвучать эти слова, как солдаты начали бить прикладами об землю. Несколько ударов и выемка готова. Она была необходима для лучшего упора приклада. Приклад опускался в выемку углом, отчего штык ружья получался немного наклонённым вперёд. Тем временем стали отчётливо видны сверкающие в лучах солнца сабли кавалеристов. Ещё несколько мгновений и они обрушаться на полк.
- Частокол! - что есть мочи закричал Пётр.
По его приказу весь квадрат мгновенно присел, выставив впереди себя штыки.
- Во что бы ни стало держать строй! - снова закричал Пётр.
Едва прозвенели эти слова, как конница обрушилась на них всей мощью. Натыкаясь на частокол, лошади десятками падали на солдат. Солдаты всячески пытались уклониться от опасного груза, но даже ценой своей жизни не отступали назад. В итоге, первый ряд принял главный удар. Частокол задержал наступление конницы. Задние ряды начали наседать на передние. Возникло некое столпотворение в рядах конницы. Воздух прорезал резкий голос Петра:
- Пятый ряд…огонь!
Вслед за этим приказом поднялся самый дальний и наименее пострадавший ряд полка. Воздух разрезал оглушительный залп. Стреляли в упор, отчего всадники валились как скошенные.
- Четвёртый!
Ещё один залп. А за ним последовали ещё два мощных залпа. Понеся серьёзный урон, французская конница начала откатываться назад. Вдогонку прогремел ещё один залп.
- Прекратить стрельбу. - Громкий голос Пётра разнёсся по всему полку.- Держать строй. Отступаем пошагово к реке.
- У вас рука в крови!
Пётр оглянулся. Прямо за ним во втором ряду находился Первакин.
- К чёрту руку! - отозвался Пётр, - отступаем! Конница снова пойдёт в атаку.
Однако несмотря на его живейшее возражение, Первакин всё же перевязал кровоточащий локоть Петра. Полк, выдерживая строй, начал отодвигаться вправо, пристально наблюдая за действиями противника. Часть продовольствия пришлось выбрасывать по ходу движения. Не хватало места для раненых.
Багратион буквально ошеломил и Тучкова и Крампеля своим криком.
- Слов нет никаких. Это же надо додуматься до такого. Как фамилия унтер-офицера, который взял на себя командование полком?
- Арсанов, ваше превосходительство, - живо откликнулся Крампель, - он прежде носил звание ротмистра и служил командиром эскадрона в лейб-гвардейском полку. Разжалован лично государем в унтер-офицеры.
- Лейб-гвардейский? Первой армии? Ни за что. Я его у себя оставлю и ваш полк дам. Нет…лучше дивизию. Если жив останется. И к ордену представлю
Слова Багратиона повергли Крампеля в шок. Багратион оторвался от подзорной трубы и жёстко бросил Крампелю.
- Я выясню истинную причину произошедшего, а пока…немедленно скачите к начальнику штаба и передайте мой приказ. Пусть незамедлительно выдвигает всю нашу конницу к реке.
- Ваше превосходительство! - бледный Крампель козырнул Багратиону и немедля поскакал выполнять приказ.
Тучков направил коня к Багратиону. Тот, завидев его рядом с собой, передал ему подзорную трубу. Тучков приложился к подзорной трубе, зорко наблюдая за разворачивающимися событиями. На глазах обоих генералов, французская конница очередной раз откатилась назад.
- Да это же просто уму непостижимо, - прошептал потрясённый Тучков, передавая обратно подзорную трубу, - пехотный полк противостоит кавалерийскому корпусу.
- Русский дух голубчик! Русский дух! - сияя, отвечал Багратион.
Они наблюдали с возвышенности, как атаки конницы, раз за разом разбивались об упорную защиту полка. И раз за разом, полк всё ближе подходил к реке. С другой стороны реки начала подтягиваться русская конница.
Пётр всё время находился в первых рядах. Он вел и всё время поддерживал полк ободрительными выкриками. Но солдаты и без того видели, что его команды раз за разом спасают полк в безнадёжных ситуациях. Едва начиналась атака, как рядом с Петром, а чаще всего, впереди него, оказывались сразу несколько солдат. В эти короткие часы, Петр заслужил безграничное уважение всего полка. Он вёл бой и всегда находился на самом опасном участке сражения.
Очередная атака оказалась самой остервенелой. Французы, взбешённые яростным сопротивлением горстки людей, ввели в бой крупное соединение. Бой закипел с непостижимой яростью. Ценой неимоверных усилий удавалось держать строй. Целой группе всадников удалось вклиниться в самый центр полка. Отчего положение начало с каждой минутой ухудшаться. Петр, бросив ружьё, рубился одной саблей. Он пробрался в самый опасный участок, не замечая, что находится под прицелом. Прогремел выстрел. Пуля задела левое плечо. Пётр пошатнулся, но через минуту снова начал биться. Он прилагал непостижимые усилия, для того чтобы ликвидировать угрозу в центре. Он сражался без устали и при этом постоянно направлял действия полка. Воодушевлённые его примером, солдаты с каждым мгновением усиливали сопротивление. Но французы на этот раз и не собирались отступать. Давление на полк усиливалось с каждой минутой. Ряды полка редели на глазах. Но оставшиеся в живых продолжали с ожесточением сопротивляться.
Один за другим прозвучали два выстрела. Пётр выронил саблю из рук и качнулся. С головы потекла струйка крови. Чуть ниже груди начало выступать кровавое пятно.
- Держать строй! - закричал Пётр и рухнул на землю.
К нему сразу же подбежали несколько солдат. Воздух прорезал горестный крик.
- Командир убит! Арсанов убит!
Едва прозвучали эти слова, как остатки полка с таким остервенением бросились на французов, что те не выдержали и начали отступать. Вслед им постоянно неслись выстрелы. А с выстрелами звенели крики, наполненные боли, которые раз за разом повторялись:
- Арсанов убит! Командир убит!
И Багратион, и Тучков услышали эти крики. Оба нахмурились.
- Жаль. Редкой храбрости был офицер, - грустно произнёс Тучков, - да-с,…жаль Арсанова
- Арсанова? - раздался недалеко от них взволнованный голос.
Оба обернулись и увидели шагах в десяти позади них пожилого человека, который смотрел на них с глубокой надеждой.
- Что с ним? - дрожащим голосом спросил старик.
- Убит! - коротко ответил ему Тучков.
- Пётр! - вырвался болезненный возглас у старика. А в следующее мгновение он побежал в сторону моста.
- Куда? С ума сошёл? - вслед за ним закричал Тучков, но старик его не слышал.
Старик на глазах уланского полка, перебежал мост, всё время исторгая из себя одно слово.
- Пётр!
Старик добежал до места сражения и начал метаться в разные стороны. Вот он остановился и опустился на колени, а потом приподнял чьё-то тело и прижал к груди.
Не дожидаясь приказа, уланы двинулись вслед за стариком. За уланами двинулся полк драгун. Конница прикрывала отступление третьего резервного полка. Подобрав раненых и убитых, остатки полка начали переправляться через реку.
- Ваше сиятельство!
Анастасия не сразу откликнулась на зов слуги. Она ещё не совсем свыклась с новым положением. И лишь когда эти слова прозвучали второй раз, она оторвалась от созерцания цветов и обернулась.
- Хозяин просит вас в гостиную - кланяясь, сообщил слуга.
Анастасия кивнула в знак того, что всё поняла. Слуга ушёл. Следовало немедленно отправиться за ним, но ей так не хотелось покидать сад. Разнообразие оттенков и аромат цветов навевали на неё безмятежность и спокойствие. Здесь, на аллее Римского парка, где стояла любимая скамеечка Анастасии, она могла без помех поговорить со своим супругом. Вернее, с дневником своего супруга, который Анастасия всегда брала с собой в парк. Она снова и снова перечитывала эти строки. Читая дневник, Анастасия воссоздавала в мельчайших подробностях лицо Петра и вела с ним диалог. Она пыталась всё объяснить. Пыталась вести себя иначе. Говорить другие слова. И представляла, как бы Пётр отреагировал на это. Иначе говоря, здесь в парке, Анастасия разговаривала за них обоих. Здесь она могла не чувствовать той тягучей боли одиночества, что накатывала на неё в особняке. А главное, именно здесь она представляла встречу с Петром. О встрече она думала с замирающим сердцем и улыбкой, полной невыразимого счастья. Анастасия настолько погрузилась в счастливые мысли, что не заметила садовника. Подправляя ровные кусты аллеи, садовник не сводил взгляда с девушки в розовом платье, что сидела на скамеечке и не переставая улыбалась. У девушки были переплетены пальцы. А руки были сложены на коленях. Рядом с ней лежала книга. Взор девушки то взлетал высоко наверх, то останавливался на одном из цветов. Неизвестно что она представляла в своих грёзах подолгу любуясь его неповторимой красотой. Садовник поймал себя на том, что и сам, глядя на графиню начал улыбаться. Но вот улыбка слетела с уст графини. Она резко погрустнела. Затем взяв книгу, встала и направилась в сторону дома. Садовник прекратил работу. Он не сводил взгляда с уходящей графини. Он смотрел на белокурые волосы, которые слегка колебались при ходьбе. Он смотрел, как графиня переложила книгу в левую руку, а правой взялась за платье и слегка приподняв край, начала подниматься по лестнице. Все её движения были легки и грациозны. Садовник провожал её взглядом до тех пор, пока она не исчезла из виду. Тяжело вздохнув, он вновь принялся за прерванную работу. Графиня своим приходом приносила парку особое очарование. Садовник часто сравнивал её с цветами. На них всегда хочется смотреть и восторгаться. Впрочем, не один садовник испытывал к графине нежнейшее почтение и глубокое восхищение. Все обитатели имения с умилением относились к новоиспечённой графине. Даже поведение Арсанова - старшего изменилось. К прежнему чувству родительской любви добавилось чувство глубокого уважения. Едва ли не по каждому вопросу он советовался с ней. При этом, он всячески подчёркивал, что именно она является хозяйкой имения. Анастасия понимала и ценила новое отношение к себе. Она окружила заботой своего опекуна и переложила все хлопоты по ведению дел имения на собственные плечи. Причиной такого решения стало, ещё и частое недомогание Арсанова - старшего. Глубокие переживания надломили его здоровье. Арсанов - старший только и думал, как бы встретиться с сыном. И желал этой встречи не меньше Анастасии.
