Ознакомительная версия.
А Иван Васильевич с ужасом слушал речи бояр: среди не хотевших давать присягу были самые близкие ему люди, к совету которых по управлению государством он прислушивался: Сильвестр и Адашев.
На следующий день, под давлением верных государю бояр, присягу приняли и сомневающиеся, но речи вели предательские.
Казалось, уже нельзя было надеяться на выздоровление самодержца: он был в усыплении, которое могло быть преддверием смерти. Но странным образом испытанные тревоги и волнения не погубили Иоанна, но оказали обратное действие: чрезвычайное напряжение сил только укрепило государя, и он выздоровел.
Придя в себя, Иоанн однако был исполнен милости ко всем боярам, прежним друзьям и советникам, но с тех пор страшное зерно сомнения зародилось в душе государя. И хотя еще долго Иван Васильевич, потеряв любовь и сердечную привязанность ко многим из своих приближенных, оставался к ним полон уважения и признательности, но постепенно с детства поощряемые в нем дурные наклонности вновь обретали прежнюю силу…
Михайло был искренне рад за царя и друга, но, несмотря на обоюдное желание Шорина и Ивана Васильевича, им не удалось поговорить по душам – Михайло так и не поделился своим горем, а государь своими сомнениями. Исполняя обет, данный им в болезни, Иоанн объявил о своем намерении ехать в монастырь Святого Кирилла Белозерского вместе с царицею и сыном. Несмотря на предостережения ближайших советников о том, что он еще не укрепился после болезни, да и царевичу может быть вредно дальнее путешествие, государь немедля отправился в путь.
По дороге он заехал в Песношский монастырь, где в заточении жил Вассиан Топорков, некогда бывший любимец великого князя Василия. Иоанн, пожелав лично узнать человека, которому доверял еще родитель его, долго с ним беседовал. Во время этой беседы, как у мудрого и более опытного человека, Иоанн спросил у Вассиана совета, как управлять государством. На то Вассиан, лишившийся в боярское правление своей епархии, и все еще питающий ненависть к боярам, ответил государю:
– Коли хочешь быть истинным самодержцем, то не держи при себе советников мудрее тебя. Возьми за правило, что ты должен учить, а не учиться, повелевать, а не слушаться. Ежели будешь так поступать, будет все в твоих руках; советник мудрейший государя непременно овладеет им.
Данный совет как нельзя более точно соответствовал тогдашнему душевному состоянию государя, и тот в сердцах сказал старцу:
– Даже сам отец мой не дал бы мне лучшего совета!
После пережитого потрясения слова старца глубоко в душу запали Иоанну – и их яд медленно, но верно начал оказывать свое губительное действие…
Возвращался Иоанн с тяжелым сердцем и глубокой печалью в душе: в дороге, как и предостерегали, скончался царевич Дмитрий.
Шорин же в день уезда государя вместе с маленьким Андреем вернулся в терем. Там все было тихо и ладно, но столь быстрое появление Михаила, да еще без супруги, вызвало всеобщее удивление.
Не ответив на пару вопросов, уже заданных челядинцами, Михайло понял, что не сможет долго отговариваться, выдумывая разные причины отсутствия Анастасии, сообщить же истинное положение дел было все равно, что вылить самому на себя ушат грязи. И Шорин схитрил, со скорбным лицом объявив, что Андрей подрос, и пришла для Настасьи пора поплатиться за бывшую болезнь царицы – государевым повелением оставлена она в одном из Новгородских монастырей.
Пожалуй, только смерть Василия и Анны вызвала столько бурных переживаний у прислуги: все уже и забыли, что некогда любимая всеми Настенька чуть не поплатилась головой. Одни, искренне любившие госпожу, были в глубокой горести, другие удивлялись злопамятности Ивана Васильевича, а третьи уже ждали перемен, зная, что как бы не любил Михаил Анастасию, рано или поздно в тереме появится новая госпожа.
Однако в тереме все же был один человек, для которого исчезновение боярыни не было новостью – с первого дня своего приезда влюбленная в боярина Машутка непрестанно следила и за Михаилом, и за Анастасией.
Впервые увидев свою госпожу, Мария обомлела – куда уж ей, такой нескладной да худющей, тягаться с голубоглазой красавицей. К тому же боярыня пленяла не только стройным станом и безукоризненными чертами лица: вся челядь любила ее за доброту и справедливость, и не было в тереме человека, которого она хоть раз бы незаслуженно обидела.
Однако Машутка недолюбливала госпожу, и не только за то, что она была женой любимого ей человека. С детства сталкивающейся со многими трудностями, привыкшей всегда и всего добиваться своими силами, Марии казалось, что слишком легко Анастасии досталось такое счастье. Пораскинув мозгами, Машутка пришла к выводу, что не так хороша госпожа на самом деле, как хочет казаться. Еще бы – легко быть доброй и великодушной, осыпать кого-то милостями и прощать, имея все и даже перстом о перст не ударив, чтобы хоть чего-то добиться самой.
Но Мария никогда не выказывала и никому не говорила она о своей неприязни, считая, что ее неправильно поймут, скажут, дескать, зависть гложет. И даже прознав про связь Анастасии с Григорием, тоже молчала, хотя могла бы всем доказать, что и у боярыни-то грешки водятся, отнюдь не подлостью привыкла она достигать своего. Однако поступок Настасьи все же очень удивил Марию – не ожидала она от кроткой госпожи такой силы и решимости, и даже зауважала.
Тем не менее, Машутка не только осталась без госпожи. Втайне любя Михаила, но даже и не надеясь, что боярин когда-нибудь обратит на нее внимание, Машутка поняла, что теперь и ей не грех немного постараться ради своего счастья – кто знает, может хоть на этот раз ей повезет? Однако все же решила не торопиться: пусть у боярина пройдет обида, утихнет на сердце боль, тогда и можно будет действовать.
А боль у Михаила действительно не прошла так сразу, и глядя на скорбного боярина, никто больше и помыслить не мог, что причина у этой печали совсем другая. К его несчастью добавилось еще и несчастье государя, и после похорон царевича два друга напились в Кремле до бесчувствия, что на утро Михайло долго не мог прийти в себя и понять, где же он находится.
После той попойки проболев три дня, Шорин наконец пришел в себя – на этот раз уже окончательно. Казалось, далеко позади, за хмельным туманом, осталась и измена Анастасии, и вся прежняя его жизнь – Михаилу вдруг захотелось чего-то нового, доселе неизведанного, опять стали беспокоить его странные сны, в которых он то находил, то терял заветный перстень, частенько просыпаясь то в слезах, то со смехом.
Мучившие Шорина сны о перстеньке завели его мысли далеко в прошлое: ненароком он вспомнил и о тетке Елене, и о Машутке, полезли мысли о подросшем Андрюшке.
«А ведь я обещал Елене позаботиться о Машутке, – думалось Михаилу, – а так с тех пор даже не поинтересовался, куда пристроили Марию. Каково же я просьбу своей родственницы выполняю? Надо узнать, как там Маша…»
А еще Шорину подумалось, что, должно быть, теткина воспитанница стала совсем взрослая – ведь когда привозил ее Михайло, Машутка была совсем еще подростком.
Недолго думая, Михайло решил очистить совесть перед единственной родственницей – кликнул Прасковью, намереваясь выяснить, где сейчас Машутка и почему до сих пор она ему даже не попадалась на глаза.
Прасковья, привыкшая, что боярыня Анастасия сама распоряжалась всеми челядинцами и прекрасно знала не только чем занимается, но даже где находится в данный момент каждый человек из дворовых, сперва растерялась, но наконец сообразив, что боярин кем-то интересуется, поступила просто.
– А я и сама толком не знаю, – ответила Прасковья. – Лучше я ее разыщу, пущай она вам сама все и расскажет.
Михайло подумал, что толку не будет. Наверное, не найдя ей работы в тереме, как и просила Елена, ее определили в другое место, иначе бы о болтливой Машутке наверняка бы помнили.
Однако весьма скоро Прасковья, расшумевшаяся на весь терем, нашла Машутку.
– Ты, что ли? – обратилась она к Машутке, на которую указали другие челядинцы. – Иди, тебя боярин зовет.
Машутку аж оторопь взяла, неужто наконец Михайло вспомнил про нее?
– Да что ты как пень стоишь? Поторапливайся, и так с ног сбилась, пока тебя искала, боярин прогневается.
И Машутка с замирающим сердцем отправилась в светлые палаты боярина Шорина.
Уже зевающий Михайло быстро очнулся, увидев наконец явившуюся Марию. И кто бы мог подумать, что из той шустрой девчонки, которую нещадно лупила его Новгородская тетка, вырастет такая красавица! Казалось, искусный мастер сотворил стройный стан Марии, настолько соблазнительны были все изгибы девичьего тела, а пленительный взгляд черных, как ночь, очей, словно завораживая, заставлял забыть обо всем на свете. И только полные цвета вишни уста, которые по-прежнему – то ли в улыбке, то ли в усмешке сжимала стоящая перед ним девица, выдавали прежнюю знакомую.
Ознакомительная версия.
