– Да, Героя не каждому дают, – прервал молчание дядя Василий.
– Трофим сказал, из Москвы шифровка пришла. Приказано всех участников операции к званию Героя представить. А участников-то – Ленька один, и тому четырнадцать лет всего… Теперь это дело верное. Велели наградной лист заполнить… А расставаться жалко.
– А что, Василий Григорьевич, может, похлопотать можно? У нас ему тоже неплохо. Все под надзором парнишка!
– Говорил. Трофим ни в какую. Сказал: может, учиться отправят, а пока при штабной разведке будет. Верно, конечно, поберечь его надо… Нет, придется, видно, нам расставаться с нашим Ленькой.
Партизаны спустились с песчаного холма в заболоченную низину. Кое-где листочки осин начинали уже желтеть.
– Первый признак, – кивнул дядя Василий на трепещущие деревья. – Месяц-другой – белые мухи появятся. Где зимовать-то будем?
– Перезимуем!.. А ты не помнишь, дядя Василий, сколько Ленька мостов рвал – пять или шесть?
– Как шесть? Одних шоссейных штук семь будет. Под Весками раз, за Крутцом два, под Севера три… – дядя Василий, загибая пальцы, перечислял Ленькины боевые заслуги. – Ты это в наградном листе все напиши. Да еще на железной дороге два моста, когда всем отрядом ходили; три эшелона под откос спущено. Потом боев сколько… Отчаянный парень! Бесстрашная душа. А отпускать его так жалко – аж сердце щемит! Как к сыну к нему привык!
За следующей песчаной высоткой начиналось расположение отряда. Партизаны только что вернулись с аэродрома, который готовили к приему самолетов. Ждали самолеты со дня на день. По радио сообщили: этой ночью непременно придут, если не испортится погода. Но в небе не было ни единого облачка.
Ленька разводил перед шалашом костер, когда к нему подошел Мухарев.
– Ну, Леня, новости для тебя есть. – Василий Григорьевич присел на выбитую траву. Ленька, стоя на коленях, вопросительно глянул на учителя. С охапкой валежника подошел Митяй. – Сказали, не говорить пока, да уж ладно: к Герою тебя представляют!..
Ленька поднял бровь. На лице его мелькнуло растерянное выражение. Он не понимал – шутит Василий Григорьевич или говорит серьезно.
– За что? – вырвалось у него.
– За все вместе, а за генерала особенно. И еще одна новость: в штаб тебя забирают. Придется нам расставаться…
Открытая улыбка погасла на Ленькином лице.
– А я не пойду! Никуда не пойду!
– Придется идти. Приказ Глебова есть. Там тебе лучше будет…
– Все равно не пойду! Мне и здесь хорошо.
– Ну, посмотрим. Дня два еще есть в запасе. Ты вроде как в другой, в старший класс переходишь. Как раз к первому сентября подгадали. Собирай книжки! – Василий Григорьевич хотел пошутить, но улыбка получилась невеселая, шутка не удалась.
Печаль появилась и на лицах других партизан. В отряде не было человека, который отнесся бы равнодушно к уходу Леньки.
Но переход Леньки в бригадную разведку неожиданно задержался.
Три ночи кряду разгружали партизаны с самолетов оружие. Из советского тыла доставили боеприпасы, взрывчатку, одежду, продовольствие. К Родиловским болотам стягивались большие партизанские силы. Подходили отряды из других бригад, чтобы пополнить свои запасы. Кто знает, удастся ли еще раз до зимы снабдить партизанские отряды! Тюки, ящики, пакеты складывали в кустах, маскировали, а разгруженные самолеты взмывали в темноту неба, и к рассвету здесь опять становилось безлюдно и тихо. Кое-что из припасов развезли в отряды, но большая часть лежала в кустарнике на краю аэродрома. Пополнил свои запасы и отряд Гвоздева.
На рассвете четвертого дня партизаны вернулись в лагерь, проработав всю ночь.
– Давайте хоть каши сварим, – сказал Ленька. – Давно не ели, наверное, жевать разучились… Глядите, какая она, мигом сварится! – Ленька держал в руках пачки гречневого концентрата.
– А ты не жадничай, – предупредил дядя Василий. – Положи одну пачку – и хватит. Разварится…
– Нет, гулять так гулять. Обе сварим. Теперь заживем, дядя Василий!.. И соли привезли! А патронов сколько!.. – Ленька сорвал наклейки, размял в руках концентрат и высыпал его в закипевшую воду. Через несколько минут каша разварилась, начала подниматься, выпирать из котелка. Ленька явно перестарался, высыпав сразу две пачки.
– Я ж тебе говорил, много, – заворчал дядя Василий. – Откладывай в другой котелок.
С порожним котелком Ленька подошел к костру, зачерпнул ложкой кашу, да так и застыл.
– Немцы окружают! В ружье! – услышал он тревожные крики.
Партизаны схватили автоматы, винтовки, побежали к Гвоздеву. Он отдал приказание занимать оборону. Левее высотки разгорался бой. Засвистели пули, сбивая ветки деревьев.
Ленька залег с группой отрядной разведки. Был здесь и командир Гвоздев; всего человек десять. Партизаны лежали за скатом высотки, а гитлеровцы шли низиной. С другого холма строчил их станковый пулемет. Огонь лился такой, что нельзя было приподнять головы.
Высотка, где залегли партизаны, узким мыском вдавалась в сырую лощину. Позиция была удобная. Но гитлеровцы, Гвоздев сразу обратил на это внимание, вели себя как-то странно. Они шли стороной, боя не принимали, и только их станковый пулемет бил не переставая.
Другая часть партизанского отряда дралась ближе к дороге. Судя по напряженной стрельбе, бой там шел сильный.
Ленька лежал за кочкой и время от времени бил по врагам, мелькавшим среди кустов. Внимание его было сосредоточено на лощине, но он почему-то обернулся назад. Обернулся – и замер: сзади к партизанской цепи подползали гитлеровцы, человек сорок.
– Фашисты там! – приглушенно крикнул Ленька Гвоздеву.
– Уходить к дороге, передай по цепи, – скомандовал командир.
Цепь была короткая, команду слышали и без того. По скользкому мху перевалились на другую сторону гребня и ползком начали отходить к дороге, У разведчиков потерь не было, но в другой части отряда были убитые и шесть раненых. Здесь, как доложил Мухарев, немцы тоже вели себя непонятно. Наткнувшись на сопротивление, они пытались сбить партизан и в то же время обтекали высотку, устремляясь куда-то дальше.
Из-за деревьев выползла танкетка с черным крестом. Возле нее взорвалась граната. Огрызаясь огнем, танкетка отошла назад.
Гвоздев прислушался к бою. Сзади, оттуда, где располагался штаб бригады, тоже слышались выстрелы. Шел бой и на аэродроме.
– Рвутся к аэродрому, а мы им поперек дороги стали, – объяснил Гвоздев. – Веди-ка, Мухарев, туда отряд, а я прикрывать буду.
Мухарев повел отряд. Сначала вынесли раненых, проскочили через дорогу и, отстреливаясь, стали отходить к аэродрому. Но пришли туда слишком поздно. Половину аэродрома гитлеровцы уже заняли, а с другого края бой еще продолжался. Гитлеровцы теснили партизан. На стороне фашистов было явное преимущество.
Враги поспешно жгли запасы партизан, с таким трудом доставленные через линию фронта. Облитые бензином, пылали тюки с одеждой. В ярком дневном свете пламени почти не было видно. Только дымок поднимался над зеленым кустарником. Потом, как сосновые дрова, затрещали ящики с патронами, начали рваться гранаты. От бессильной ярости хотелось плакать.
Фашисты обнаружили отряд Гвоздева, атаковали его с двух сторон. Атаку отбили, но командир приказал отойти: силы были неравные. Ушли назад к лагерю. Отряд вырвался из окружения. Партизаны находились теперь позади гитлеровцев, занявших аэродром. Все были удручены свалившейся на них бедой.
– Как это они, дьяволы, подгадали! Сколько добра уничтожили!.. – Гвоздев шел рядом с Мухаревым. Думали, как быть дальше.
Прошли через брошенный лагерь. Костер еще тлел. На тагане из обгоревших сучьев висел Ленькин котелок, весь залитый гречневой кашей.
– Надо сдачи давать, – сказал Мухарев. – Фашисты на радостях небось голову потеряли. Этим надо воспользоваться.
Продираясь сквозь заросли, шли вдоль лесной дороги еще около километра. Две высотки с обеих сторон прижимались к дороге.
– Будем ждать здесь, – сказал Гвоздев. – Этого места им не миновать. – Командир остановил отряд.
Расчет был такой. Разгромив аэродром, гитлеровцы непременно возвратятся на Псковское шоссе. Дорога здесь только одна. После успешного налета вряд ли станут они осторожничать. План Гвоздева сводился к тому, чтобы залечь на сопках, подпустить гитлеровцев как можно ближе и в коротком бою разгромить, пока они не успеют прийти в себя.
– До моей команды огня не открывать. Пусть хоть на винтовку тебе наступят – не стреляй без приказа. – Командир сам показывал, кому где лежать.
– Да разве вытерпишь, товарищ Гвоздев? – сказал кто-то. – Как их увидишь, рука сама к автомату тянется.
– А ты не гляди! Уткнись в землю и лежи. Глядеть я за вас буду. Поняли? Стрелять только в упор.
В отряде три пулемета. Расставили их на сопках по обе стороны дороги. Раненых уложили на обратном скате. Митяю поручили их оберегать. Но многие раненые переползли ближе к засаде. Не вытерпел и Митяй.
