Святослав и Иоанн Цимисхий
Но посреди этих приготовлений Никифор Фока, снискавший себе уважение многими заслугами и строгим своим правлением, погиб жалкою смертью.
Прекрасная наружностью, но крайне испорченная нравом императрица Феофано отравила своего первого мужа Романа II, чтобы вместе со своею рукою доставить престол Никифору Фоке, Теперь она приготовила ту же участь и второму своему мужу. Из числа византийских полководцев этого времени особенно выдвигался Иоанн Цимисхий, родом армянин; а прозвание Цимисхий на армянском языке значило «Малорослый», Он приходился родственником Никифору и был его сподвижником на полях битв; но по своему смелому честолюбивому характеру возбудил против себя подозрения, лишен начальства над восточными легионами и некоторое время жил в уединении. Феофано выпросила ему позволение явиться в столицу. Никифор очень ее любил и не мог отказать ее просьбам. Но Иоанн воспользовался своим пребыванием в Константинополе для того, чтобы вместе с вероломною Феофано устроить заговор против Никифора. Она тайно ввела в свое отделение дворца вооруженных людей и скрывала их до удобного случая. В одну глухую ночь Цимисхий на лодке подплыл к дворцу со стороны моря и на веревках был поднят на кровлю Вуколеона ожидавшими его соумышленниками. Он немедленно ворвался с ними в царскую спальню и бесчеловечно умертвил спящего Никифора. Цимисхий был провозглашен императором; но Феофано ошиблась в своих расчетах: первым делом нового императора была ссылка ее на один из островов Мраморного моря.
Умный, деятельный, отважный Цимисхий спешил великими деяниями и хорошим управлением загладить пятно своего преступления (если только оно могло быть заглажено). Во всех делах империи почувствовалась новая сила, новая энергия. Одною из первых его забот было удаление Руссов из Болгарии. Сначала он пытался склонить к тому Святослава переговорами и предлагал вознаградить его на основаниях договора, заключенного с Никифором. Но Русский князь предъявил условия неисполнимые: он потребовал огромного выкупа за все завоеванные города, за всех пленных и вообще дал такой гордый ответ, что война сделалась неизбежною. Не ограничиваясь собственною ратью, Святослав вооружил вспомогательное войско из покоренных Болгар; кроме того, нанял конные толпы Угров и Печенегов и послал их разорять Фракию. Под стенами Адрианополя эти хищники потерпели поражение от мужественного, искусного византийского полководца Варды, по прозванию Склира (крепкого), Но так как этот военачальник вслед затем был отправлен в Малую Азию для усмирения мятежа, поднятого там Фокою, племянником убитого императора Никифора, то отряды варваров распространили свои набеги и опустошения по Фракии и Македонии. Зимнее время прошло без важных событий. Но Иоанн не терял времени. Сделав Адрианополь опорным пунктом для будущих военных действий, он приготовлял там склады оружия и съестных припасов; между тем снаряжал многочисленный флот из мелких судов для действий на Дунае и усердно обучал свои полки военному искусству; причем составил особый отряд телохранителей, набранный из храбрейших молодых людей и названный «Бессмертным». К весне приготовления были окончены, мятеж Фоки усмирен, и восточные легионы переправились в Европу, имея во главе победоносного Варду Склира.
Выступление императора в поход против Руссов сопровождалось большою торжественностью. Он всенародно молился в знаменитейших храмах столицы, сначала в церкви Спасителя, находившейся в Халкийском отделении дворца, потом в соборе св. Софии и во Влахернском храме Богоматери. Он сделал смотр и примерное сражение своего флота в Золотом Роге перед отплытием его в Дунай и затем направился с легионами в Адрианополь. Отсюда он послал разведать о положении неприятеля и с удивлением узнал, что Балканские теснины (клисуры), ведущие из Фракии в Болгарию, не были заняты Руссами. Этих проходов более всего опасались Греки, вспоминая о поражениях, которые они понесли здесь в прежних своих войнах с Болгарами. Русь, по-видимому, не ожидала такого раннего движения со стороны Греков: наступало время Пасхи; а это время императоры обыкновенно проводили в столице, исполняя все обряды великого праздника, являясь народу на торжественных выходах во всем блеске своего сана, устраивая пиршества и увеселяя толпу ристаниями или другими зрелищами. Как бы то ни было, но Русь показала большую беспечность и допустила захватить себя врасплох. Император поспешно прошел ущелья и явился на северном склоне Балкан под Преславой. Неожиданность нападения помогла ему овладеть столицею Болгарии. Стоявший там русский отряд сначала бился в открытом поле перед городом; потом защищался в его стенах; вытесненный из города, он сосредоточился в царском дворце, который был расположен на отдельном возвышении и окружен особою стеною. Когда Греки, несмотря на все усилия, не могли взять этого замка, они начали с разных концов бросать в него огонь; тогда Руссы покинули пылавшее здание и, окруженные со всех сторон неприятелями, были истреблены после отчаянной обороны. Только начальник их Сфенкел с немногими успел спастись и ушел к Святославу, который с главным своим войском стоял в Дористоле. В Преславе Греки пленили молодого болгарского царя Бориса с его семейством. Иоанн, как искусный политик, обошелся с ним ласково, заявляя, что он ведет войну не с Болгарами, а только с Русью. Не теряя времени, император двинулся к Дористолу.
По всей вероятности, не одна оплошность Руссов была причиною их неудач с самого начала войны и их оборонительного, а не наступательного образа действий. Очевидно, наемные полчища Угров и Печенегов покинули Святослава в самое нужное время, вероятно, склоненные к тому греческим золотом. Значительная часть Болгар восстала против Руси и начала помогать Грекам. Последнее обстоятельство подтверждается тем известием, что Святослав, решаясь защищаться в Дористоле, поспешил обеспечить себя со стороны жителей следующею жестокою мерою: он собрал наиболее знатных и богатых граждан и велел до трехсот человек обезглавить, а остальных заключить в оковы и содержать в темницах.
Первая битва Цимисхия и Святослава под Дористолом была весьма упорна. Руссы, сомкнув свои щиты и копья, стояли стеной перед городом, когда Иоанн повел на них свои стройные легионы. Греков одушевляли недавние успехи и присутствие их искусного мужественного вождя; а Руссы, гордые своими завоеваниями и победами над соседними народами, считали поражение для себя невыносимым бедствием; они дрались с неукротимою яростию и с диким криком поражали неприятелей. День уже склонялся к вечеру, а победа все еще колебалась. Наконец Иоанн выдвинул всю свою конницу и велел ей стремительно ударить на варваров. Последние не выдержали этого натиска, отступили и заключились в городе. Император немедленно устроил укрепленный лагерь на возвышении, в некотором расстоянии от города; Греки окопались и поставили свои шатры. В то же время греческий флот вошел в Дунай и отрезал Руссам отступление в отечество. Флот этот был страшен для них своими огнеметательными снарядами. Они еще живо помнили рассказы отцов о том, как этот огонь истребил суда Игоря. Русь собрала свои ладьи и держала их под самыми стенами Дористола, не смея приблизиться к греческим судам. Итак, с прибытием греческого флота она была окружена неприятелем. Началась знаменитая осада, которая по своему упорству и подвигам, совершенным с обеих сторон, напоминает несколько баснословную осаду Трои, прославленную древними поэтами.
Геройская борьба Святослава с Цимисхием описана довольно подробно в произведениях некоторых византийских историков. Не все они согласуются между собою в изложении ее подробностей; но нисколько не разногласят относительно ее характера и главных событий.
Отрезанные от родины, не получая ниоткуда помощи ни людьми, ни припасами, Руссы защищались с удивительным мужеством и терпением. Они не прятались за городскими стенами и редкий день не выходили на битву с неприятелем. Русь, приплывшая на судах, составляла собственно пешую рать, за исключением предводителей и знатных людей. Видя, какое превосходство дает Грекам их броненосная конница, Руссы в начале осады попытались и с своей стороны выставить конное войско; но ни лошади, набранные у туземцев, не годились к бою, ни сами всадники, не привыкшие к конному строю, не могли соперничать с хорошо обученной конницей Цимисхия. Да и лошади, конечно, мало-помалу были съедены, когда наступило истощение запасов. Обыкновенно русская кольчужная рать, выступив из города и закрывшись своими длинными, до самых ног, щитами, стеною шла на неприятеля и сокрушала все перед собою до тех пор, пока Цимисхий и его полководцы клинообразным построением своей пехоты, неожиданными нападениями с боков, с тыла или стремительными ударами конницы успевали расстроить сомкнутую русскую фалангу и принудить ее к отступлению, но не к бегству; ибо Руссы шли назад медленно, закинув за спину свои огромные щиты. По ночам они выходили иногда в поле, собирали тела павших товарищей и сжигали их на разложенных кострах; причем заклали своим богам многих пленных, а также по известному славянскому обычаю убивали и женщин (вероятно, принадлежавших более знатным покойникам); кроме того, приносили в жертву младенцев и петухов, которых опускали в Дунай. Эти погребальные обряды они сопровождали диким воем и плачем в честь покойников. Нередко Греки, снимая доспехи с убитых неприятелей, открывали между ними трупы женщин, которые в мужской одежде следовали за своими господами и на поле сражения.
