и здоровья, они являли собой пример оторванной и счастливой семейной пары. И многие, глядя на них, опрометчиво решили, что брак – это не так уж плохо! Ах, какая провокация!
Вика блистала! Днём загорелой фигуркой и шальными кошачьими глазами, вечером – сногсшибательными нарядами, привезёнными любящим папой из Западной Европы. У неё была масса тайных воздыхателей и поклонников. И не только среди студентов. Сам начальник лагеря, председатель спортклуба МГУ и бывший баскетболист Соколовский неровно дышал к юной замужней девчонке! Он, обычно царственно вальяжный, как и пристало большому во всех смыслах человеку – рост под два метра, сорок седьмой размер ноги и немаленькая должность, – при случайной или не совсем случайной встрече с хрупкой озорной девчонкой начинал вдруг суетливо двигаться, не знал, куда деть свои огромные волосатые руки, и нёс всякую околесицу, например о пользе спорта и что он и сам не погнушается лично привить Вике любовь к баскетболу. Вика заразительно смеялась, блестя ровными белоснежными зубами, обещала обязательно прочитать написанное Соколовским «Методическое пособие по практике преподавания физической культуры в вузах» и уносилась прочь, сверкая загорелыми ягодицами в коротеньких шортах. Начальник лагеря ещё какое-то время стоял на месте, мотал головой, словно лошадь на привязи, пытаясь вспомнить, куда и зачем он шёл, потом как-то неуверенно разводил лапищами, в которых и баскетбольный мяч терялся, и шёл уже куда-нибудь лишь бы вырваться из наваждения и неуместного томления плоти. Справедливости ради следует заметить, что не только Вика повергала его в неподобающее должности фривольное настроение, но только при ней он совершенно терялся и не мог собраться ни со словами, ни с мыслями. Для окружающих студентов и особенно студенток всё было очевидно, как божий день, но удивительным образом это совершенно не подрывало авторитета Соколовского как начальника, а даже вызывало определённую симпатию к нему как к живому человеку, ведущему неравный бой за собственную праведность. Кстати, по признанию некоторых студенток, они были бы и не прочь облегчить физические страдания ещё отнюдь не старого и по-мужски вполне привлекательного начальника, но у того страх перед парткомом был даже сильнее курортного вожделения, поэтому он тряс головой, мычал, как от зубной боли, но искусу не поддавался, лишь в воображении рисуя немыслимые сцены индивидуальных и коллективных сношений.
Большинство же членов третьей смены отнюдь не были обременены какими-либо физическими или психологическими ограничениями, а потому шорох по ночам в лагере стоял такой, что порой заглушал стрекотание цикад, для которых, как известно, этот стрёкот в кромешной южной мгле является брачной и одновременно лебединой песней, поскольку, произведя спаривание, самцы ослабевают настолько, что умирают. Самки, отложив яйца, вскоре тоже испускают дух. К счастью, подобная печальная статистика не имела никакого отношения к молодым, полным сил студентам МГУ, которым на завтрак помимо всего остального полагалось по полстакана сметаны, а отдельным персонажам за непонятные заслуги сердобольные и весёлые поварихи на раздаче наливали по полному стакану. Ромка исправно выпивал по два полных стакана – свой и Викин. За что им-то наливали по полному, вообще никакой логике не поддавалось. Но, перефразируя известное философское определение: «Реальность – это материя, данная нам в ощущениях». Что в данном случае неизменно выражалось в двух полных стаканах сметаны, которые Ромка сначала выпивал, а потом ещё и вылизывал, огорчаясь, что язык не достаёт до дна стакана. Впрочем, днище он вытирал кусочками хлеба. Всё одно, добро никак не пропадало! Бедные цикады – не было у них сметаны! А так, может, жили бы долго и счастливо!
Дни напролёт Ромка с Викой и друзьями проводили на диком пляже, где не было ни малейшей тени. Купались, жарились на солнцепёке и ни разу не скучали. Мальчики играли в преферанс на деньги, и Ромка удивительным образом почти всегда выигрывал, несмотря на то что в компании имелись представители мехмата. Впрочем, деньги всё равно пропивались сообща. Иногда даже не ходили на обед. А наловят мидий несколько вёдер и то ли варят, то ли жарят их на куске жести над костром. Мидии сначала шипят, а потом в какой-то момент с чмокающим звуком открываются. Вот тут-то хватаешь её горяченную жадной рукой и в рот! Очень горячо, очень вкусно и очень питательно! И не просто питательно – свежайшие морепродукты, как-никак, источник белка, йода и всяких полезных микроэлементов! После килограмма, а то и больше практически живых мидий Ромка особенно ценил наличие красивой молодой жены под боком. Он неизменно предлагал Вике сходить на экскурсию в заросли благородного самшита и никогда не получал отказа. Чем не рай на Земле?
В какой-то момент они легкомысленно забыли, что где-то существует Москва, заботы, а у них вообще-то ещё и ребёнок имеется. Загоревшая, похудевшая и посвежевшая Вика сама больше походила на девочку-подростка, чем на мать. Этакая оторва-старшеклассница, у которой на уме только наряды, дискотеки и мальчики. Но на самом-то деле не мальчики, а мальчик. И даже не мальчик, а муж! Странно, но прикольно! И даже круто! «Ей всего-то восемнадцать, а у неё муж и ребёнок! Надо бы сгонять на почту, позвонить по межгороду, узнать, как там Юлька? А впрочем, она с мамой, значит, всё в порядке и под контролем! Так, сегодня вечером она наденет свою старую любимую мини-юбку в шотландскую клетку и обтягивающую белую маечку без лифчика. Вот все рты поразевают, как Ромка когда-то в их первый вечер! Боже, как давно уже всё это было?!» – и лёгкая тень пробежала по загорелому чистому лицу, лишённому даже намёка на морщины. Вот и все заботы!
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончилось и лето, а с ним вместе и отдых. Студенты грузились в поезд, ещё бренчала гитара, раздавался смех и стоял счастливый гвалт, но уже чувствовалось дыхание осени и вырисовывалась Москва на горизонте. Почти в полном составе лагерь ехал в одном поезде, преимущественно в плацкарте. Преподаватели в купе. И только Ромка с Викой в мягком. Впрочем, почти всё время они проводили с новыми друзьями в плацкартном вагоне. Казалось, что эта дружба навек! Они всех приглашали в гости в Москве, напрочь забыв, кто в их доме главный.
Казалось, что лето унесло с собой и их счастье. Вместе с дождями осени навалились непонятные проблемы, участились ссоры, настроение было подавленным. Как-то после пары Ромку вызвал начальник курса и многозначительно предложил посетить неприметный кабинет в Главном Здании. Ромка сотни раз проходил мимо этого места, никогда не задумываясь, что находится за дверью
