— Аджап! — сразу же догадался Ягмур.
— После того, как ты видел ее на стенах Самарканда, горбун увез девушку в горы. Исмаилиты упрятали ее в дальние кочевья.
— Что им нужно от Аджап?
— Они хотят, чтобы хранитель книг стал шпионить во дворце султана Санджара. Аджап теперь заложница!
— А что же мне делать, мудрейший?
— Пусть джигит поднимет голову и не боится страха и страшных испытаний, — поучал дервиш. — Все остальное во власти неба и на острие твоего меча, джигит!
Клятвой и мольбой прозвучали в устах Ягмура слова песни:
Снег и холод — все пройдет,
солнышко растопит лед.
Эй, табунщик, я прошу:
не жалей теперь коня!
Скакуна гривастого
для меня несчастного!..
Шумное стойбище готовилось к боевому дню — крепили подпруги, точили мечи, приводили в порядок седла и колчаны со стрелами, когда на возвышенности, у шатра гулко ударили барабаны и во все стороны поскакали нукеры, сзывая огузов на большой совет.
В голосе встревоженных нукеров, в дробных звуках барабанов, которые были слышны по всему стойбищу, было что-то зловещее. Тревога заставила огузов быстро опоясывать себя ремнями с оружием и бежать к коням.
И вдруг в стойбище наступила тишина. Женщины, захватив детей, закрывали юрты, тушили костры. Со всех концов к возвышенности неслись всадники, нахлестывая лошадей. У подножья горы они садились на корточки, привязывая узду к поясу. Начинался большой предгрозовой сбор.
А за холмом продолжался затяжной разговор. Ягмур долго уговаривал абу Муслима взять в подарок отбитого у кара-китаев высокого крепконогого коня.
— Богатство наше — простор вселенной. Ноги — быстрые кони. Верный друг — посох, — отвечал юноше дервиш. Кто знает, что несет нам грядущее?.. Может быть, завтра добрый конь тебе спасет жизнь! А мои сухие, уставшие ноги уже давно просятся на отдых.
Разговаривая, они обошли рощицу пахучей джиды и разместились в тесных рядах пастухов. Многие из собравшихся, сидя на корточках, большими острыми ножами строгали деревянные палочки.
— А какой ветер занес вас в это узкое ущелье, где завтра шакалы будут устраивать той? — спросил чернолицый и белозубый пастух абу Муслима.
— Вчера я сказал родовым начальникам, чтобы женщины из трав, указанных мною, делали отвары и готовили тряпье для перевязки воинов. Я должен всегда быть там, где тяжелое испытание ожидает людей.
Озабоченные воины вдруг зашумели, плотнее придвигаясь к замшелому камню, с которого должен был говорить Онгон. Шумная волна прокатилась и стихла в зарослях арчи. Два нукера принесли ковер и постелили его у камня.
Барабаны ударили в последниий раз…
— Богатуры! — взмахнув рукой, начал Онгон… — Всесильное небо прогневалось на вас и разместило в этом каменном бурдюке, ниспослав нам врагов, огромное войско султана Санджара. Здесь, среди каменных глыб, мы должны решить свою судьбу. — Онгон выбросил руку в сторону входа в ущелье. — Там стоит враг. Два раза перед нашими послами стража султана закрывала двери. Как стадо диких ослов эмиры хотят растоптать наши шатры. Детей и жен захватить в плен и продать в рабство. Вас, славные бо-гатуры, превратить в своих рабов, а тех, кто поднимет меч, — уничтожить!
— Веди нас в бой, храбрый Онгон!
— Смерть врагам!
— Бросай боевой клич, Онгон! Мы накажем презренных, а если и погибнем, то с оружием в руках, как завещали предки!
— Лучше умереть в битве, чем быть рабами!
— Одумайтесь, люди! — вдруг взбежал на холм один из пастухов. Он принялся кричать и размахивать руками. — Кто видел, сколько стоит перед нами войска? Если всех овец собрать в одно стадо, то и тогда это будет ничто в сравнении с отрядами противника. Люди! Надо в последний раз отправить послов, собрать крупный выкуп. Пусть каждая семья отдаст все серебро. Султан помилует, отведет войска!
В воздухе засверкали обнаженные сабли и пики. Войны всколыхнулись, пришло в движение огромное людское море.
— Огузы! — поддерживая кричавшего погонщика, выступил вперед Онгон. — Кто может усомниться в нашей силе и нашей победе? Никто. Султан Санджар пришел сюда потому, что боится оставить нас свободными. Он хочет расправиться с теми, кто подобно орлам может постоять за себя и вырвать кусок лучшего мяса!.. Так стоит ли нам сегодня тратить свои силы. Всевышний дал людям не только силу, но и разум. Не лучше ли сохранить жизнь многих, но поступиться отарами овец, которых можно еще вырастить. Не так ли, огузы?!.
— Не слушайте его! — вдруг поднялся из рядов старик в бараньей шапке. Ягмур узнал старика: это был смелый лодочник. — Мы орлами налетим на ожиревших султанских собак, вырвем у них не только победу, но и длинный поганый язык! — азартно призывал старик.
— Тебе не остается ничего, делать, — перебил его Онгон, — как гоняться за чужим серебром! Я согласен отдать шапку золота. А таких, как эти, — и он косо посмотрел в сторону старика-лодочника, — надо гнать!..
Кочевники так зашумели и заспорили, что в некоторых местах поднялись клубы пыли. Долговязый степняк, зацепив деревянным крючком подосланного крикуна, который пугал воинов и предлагал выкуп, натужился и выдернул его из толпы.
— Долой собаку! — кричали вдогонку.
— Получай для султана шапку овечьего навоза!
— Веди нас в бой, славный Джавалдур! Мы готовы доказать султанским лизоблюдам, как могут драться и умирать за свою честь вольные огузы!
Молодые воины кричали с соседнего холма:
— Эй, где ты, храбрый Чепни! Или твой меч уже заржавел?
На возвышенность поднялся степняк в остроконечной шапке, в расстегнутом халате. Лицо его было в саже, по огрубевшим рукам в ожогах и ссадинах можно было узнать в нем кузнеца.
— Слушайте, люди! Наши свободолюбивые предки не раз выступали против султанской власти. Оружием доказывали они свою любовь к свободе. Скажите, кто из вас хочет продать детей и жен в рабство? Отступать некуда. За нашими спинами — скалы. Впереди — враг. Так встретим же его с оружием, а умрем стоя. Не опозорим народ свой, огузы.
И снова площадь зашумела, слышались призывы к бою.
Нукер, прикрывавший плечи и спину конской шкурой, с силой ударил по барабану, требуя внимания.
Онгон поднялся на камень.
— Обе стороны правы! — крикнул он громко и сурово. — Повелеваем готовиться всем и каждому к битве! А утром мы отправим послов, пусть еще раз попытаются найти путь к сердцу врага.
Негодуя, воины вскакивали на застоявшихся коней и старались разгорячить их плетьми и руганью…. Стойбище не замолкало до самого утра. Вперед выкатывались крытые кошмами фургоны. Особые отряды рыли глубокие ямы, укрепляя на дне острые камни, обломки копий, колья и верблюжьи кости. Низко и густо стелился кизячный дым. Вспыхивали косматые костры, освещая суровые лица женщин, готовившихся в завтрашней битве умереть вместе со своими мужьями, но не сдаться врагу. Всадники метались от костра к костру, раздавая боевое оружие ремесленникам.
А в шатре буйного и нетерпеливого Чепни в это время шел боевой совет. Джавалдур предложил свой план: пока женщины и дети будут двигаться в сторону противника, отряды воинов должны обойти врага и неожиданно напасть на него.
— Совет старейших будет против, — сказал Чепни.
— Все это мы проделаем сами, чтобы смыть позор завтрашнего дня!.. Мы отберем самых молодых и крепких, — продолжал Джавалдур. — Ночью обернем копыта лошадей кошмой, проберемся во вражеский лагерь и неожиданно нападем.
Стоявший у входа воин обнажил меч.
— А пока дадим клятву: лучше умереть, чем плен!
И каждый из присутствующих протянул руку над огнем, присягая на верность и стойкость.
Над стойбищем стояла глухая ночь, когда закончился сбор, и шатер опустел. Громко перекликались часовые, ржали лошади, пахло овечьим навозом. И было видно, как там, далеко у входа в ущелье, полыхали огромные костры.
Старшины, остановившиеся на холме, долго смотрели вдаль. И никто не знал, что их ждало завтра. Три богату-ра крепко обнялись на прощанье, готовые драться насмерть и не склонить голов перед врагом.
— Ягмур, — вдруг сказал Чепни, возвращаясь к шатру. — Если завтра кто-то из нас останется в живых, то пусть главным его желанием будет спасение прекрасной Аджап.
Очень тронула Ягмура речь богатура, и он быстро обнажил меч. Отважные воины скрестили сталь, поклявшись в преданности друг другу.
…Высокий, в рубахе из красного шелка, Онгон тяжело развалился в широком седле. С совета старейшин он приехал злой, и его меньше всего интересовал исход боя. Он знал, что останется цел и невредим. Свои стада он еще раньше приказал пастухам отогнать на отдаленные высокогорные пастбища, известные немногим. Узкие проходы завалили камнями, а где можно — обвалили снежные глыбы.
