в пустыне, эти путники прибыли к нам во спасение с помощью, ниспосланной с небес. Исцеление словом и молитвой помогло лишь на несколько минут, ибо, как только нетерпение заставит нашего господина открыть рот, боль вернётся опять. Так было всю ночь. Но теперь мы сможем исцелить его. Сперва, брат Маттиас, вымой-ка хорошенько колокол святой водой, затем переверни его на бок и промой его зев, ибо на поверхности я не вижу пыли, которая нам понадобится. Я затем смешаю эту пыль с остальными снадобьями.
Итак, они перевернули колокол на бок, и брат Маттиас протёр его зев тканью, смоченной в святой воде, которую он затем выжал в чашу. В колоколе было много пыли, и отжатая вода была почти чёрной, к великой радости брата Вилибальда. Затем брат Вилибальд принялся смешивать свои снадобья, всё это время произнося поучительные рассуждения для тех, кто с любопытством наблюдал за тем, что он делает.
— Древнее предписание святого Григория особенно действенно в подобных случаях, — говорил он. — Оно очень просто, и в приготовлении нет ничего, что следовало бы держать в тайне. Сок тёрна, жёлчь кабана, селитра и бычья кровь, щепотка конской редиски и несколько капель можжевёловой воды — всё это смешивается с равным количеством святой воды, которой обмывались мощи. Смесь необходимо держать во рту, пока не пропоют три стиха из псалма. Всё это следует трижды повторить. Это самое действенное средство против зубной боли, которое известно целителям. И оно никогда не обманывает ожиданий, при условии, что мощи были достаточно крепки. Апулианские целители старого императора Отто считали, что лягушачья кровь более действенна, нежели бычья, но мало кто придерживается этого мнения в наши дни. Кроме того, лягушачью кровь нелегко раздобыть зимой.
Он извлёк из своего сундука две железные бутыли, откупорил их, понюхал, покачал головой и послал несколько слуг на кухню за свежей жёлчью и бычьей кровью.
— В случаях, подобных этому, необходимо всё самое лучшее, — сказал он, — а раз уж у нас есть настолько чудодейственные мощи, то надо позаботиться и об остальных снадобьях.
Всё это заняло какое-то время, и казалось, что короля Харальда боль мучает уже меньше. Он взглянул на Орма и Токи, очевидно недоумевая при виде неизвестных в чужеземных доспехах, ибо они всё ещё были в красных плащах и с резными щитами Альманзора, а застёжки на шлемах опускались очень низко, прикрывая щёки и шею. Он сделал им знак, дабы они подошли поближе.
— Что вы за люди? — спросил он.
— Мы ваши люди, король Харальд, — ответил Орм. — Но прибыли мы сюда из Андалузии, где были на службе у Альманзора, великого правителя Кордовы, пока кровь не пролилась между нами и ним. Крок из Листера был нашим предводителем, когда мы отправились в поход на трёх кораблях. Многие погибли, и он тоже был убит. Я — Орм, сын Тости, вождя из Холмов в Сконе, и мы прибыли к вам с этим колоколом. Когда до нас дошла весть, что вы стали христианином, государь, мы решили, что это хороший дар для вас. Я не знаю, обладает ли он целебной силой, но на море он был нам верным помощником. Это самый большой из всех колоколов на могиле святого Иакова в Астурии, где мы были с нашим господином Альманзором, который особо ценил этот колокол.
Король Харальд молча кивнул, но одна из двух женщин, сидящих у его ног, обернулось, взглянула на Орма и Токи и поспешно произнесла по-арабски:
— Но имя Аллаха, Милостивого и Великодушного! Вы люди Альманзора?
Они оба посмотрели на неё, изумившись тому, что слышат этот язык при дворе короля Харальда. Она была красива на вид, с коричневыми большими глазами, широко расставленными на бледном лице, и чёрными волосами, падающими двумя тяжёлыми косами ей на грудь. Токи никогда хорошо не знал арабского, но прошло уже столько времени с тех пор, как он последний раз говорил с женщиной, что он решился вставить словечко и ответил:
— Ты родом из Андалузии, — сказал он. — Я видел там много женщин, подобных тебе, но не таких красивых.
Она быстро улыбнулась ему, показав белые зубы, но затем печально опустила глаза.
— Незнакомец, говорящий на моём языке, — промолвила она нежным голосом, — ты видишь, какую пользу принесла мне моя красота. Я, в которой течёт благородная кровь, рабыня у невежественных язычников, которые опозорили меня, сняв с меня покрывало, должна растирать гниющие ноги старого Синезубого. В этой стране нет ничего, кроме холода и мрака, звериных шкур и вшей, да еды, которую изрыгнули бы даже псы Севильи. Только в Аллахе я нахожу утешение моей ужасной участи, до которой меня довела моя красота.
— Мне кажется, ты слишком хороша для той работы, которую ты здесь исполняешь, — сказал Токи — Тебе следовало бы найти такого человека, который мог бы предложить тебе что-нибудь получше, чем пальцы своих ног.
Она опять лучезарно улыбнулась ему, хотя слёзы выступили у неё на глазах. Но в это время король Харальд гневно спросил:
— Кто ты такой, чтобы перешёптываться с моими женщинами?
— Я — Токи, сын Серой Чайки из Листера, — отвечал Токи, — и меч да проворный язык — всё, чем я обладаю. Я не намеревался выказывать своё неуважение к вам, государь, обратившись к вашей женщине. Она спросила меня о колоколе, и я ответил ей, а она сказала, что это дар, который принесёт тебе столько же радости, сколько и она приносит вам, да и пригодится не меньше.
Король открыл рот, чтобы ответить, но лицо его почернело, он издал рёв и повалился навзничь на подушки, так что две молодые женщины, сидевшие у его ног на корточках, упали на пол. Мучительная боль вновь вернулась к нему.
В спальных покоях возникло некоторое замешательство, и те, кто стоял ближе всех к королевской постели, отступили на несколько шагов назад на случай опасности. Но брат Вилибальд к этому времени приготовил своё снадобье и отважно направился к королю с улыбкой и ободряющими словами.
— Сейчас, сейчас, ваше величество! — сказал он и перекрестил сперва короля, а затем чашу
