море и долго плыли, пока не увидели берег Ютландии. Их обдавали холодные брызги морских волн, и они хохотали от радости, видя вновь перед собой датскую землю и указывая друг другу различные береговые знаки, которые они заметили, ещё когда отправлялись с Кроком на юг.
Они обогнули Ско и взяли курс на юг. Земля находилась с подветренной стороны, и рабам пришлось опять грести по мере своих сил под удары колокола святого Иакова. Орм переговорил с людьми в рыбачьих лодках, которые пересекли им дорогу, и выяснил у них, долго ли ещё им плыть до Еллинге, где король Харальд Синезубый и держал свой двор. Затем они почистили оружие и привели в порядок одежду, дабы предстать перед королём в подобающем их достоинству виде.
Рано утром они вошли в Еллинге и пришвартовали корабль к сваям у пристани. Отсюда они могли видеть королевский замок, обнесённый частоколом. На пристани находилось несколько хижин, из них выходили люди и с любопытством смотрели на Орма и его людей, ибо они выглядели как чужеземцы. Затем викинги перетащили колокол на берег, используя тот же помост и катки, что и в Астурии. К этому времени вокруг них собралась толпа изумлённых зевак, которые пришли посмотреть на чудо и узнать, откуда прибыли чужеземцы. Орму и его людям было странно слышать, как вокруг все говорят на их родном языке. Они сняли цепи с рабов и обвязали их канатами, дабы те тащили колокол к королевскому замку.
Внезапно они услышали крики со стороны замка и увидели толстого человека в плаще с капюшоном, сбегающего к ним с холма. Он был без бороды, на груди у него висел серебряный крест, и лицо его выражало ужас. Он добежал, задыхаясь, до хижин и, широко раскинув руки, закричал:
— Пиявки! Пиявки! Есть ли здесь хоть одна милостивая душа, которая даст нам пиявок? Мне немедленно нужны свежие кровяные пиявки.
Они было решили, что он чужеземец, но он хорошо говорил по-датски, хотя и задыхался от бега.
— Пиявки в замке ослабли и не сосут кровь, — продолжал он, тяжело дыша, — а при зубной боли ему помогают только пиявки. Во имя Отца, Сына и Святого Духа, есть здесь кто-нибудь, у кого есть пиявки?
Ни у кого в хижинах пиявок не оказалось, и толстый священник застонал от отчаяния. К этому времени он спустился на пристань к тому месту, где стоял на якоре корабль Орма, и неожиданно заметил колокол и людей, стоящих вокруг него. Глаза его сверкнули, и он подскочил к ним, чтобы разглядеть его поближе.
— Что это? — вскричал он. — Колокол, святой колокол? Не во сне ли я его вижу? Это колокол или дьявольское искушение? Как он попал сюда, в страну мрака и злого духа? Никогда в жизни мне не довелось видеть такого чудесного колокола, даже в императорском соборе в Вормсе!
— Его называют Иаков, по имени апостола, — промолвил Орм, — и мы привезли его из апостольского храма в Астурии. Мы услышали, что король Харальд стал христианином, и подумали, что подобный дар будет ему приятен.
— Чудо, чудо! — возопил священник, заливаясь слезами и простирая руки к небу. — Ангелы господни взглянули на нас в час нужды, когда ослабли наши пиявки. Но это, это исцеляет лучше пиявок. Скорее, скорее! Промедление опасно, ибо боль его сильна.
Рабы медленно тащили колокол, пока священник непрерывно увещевал людей, дабы они приложили силу и помогли доставить колокол в замок побыстрее. Он непрестанно говорил, как будто его покинул разум, вытирал заплаканные глаза и обращал лицо к небесам, восклицая что-то на таинственном наречии. Орм и его люди предположили, что у короля Харальда болят зубы, но никак не могли уяснить, чем ему может помочь их колокол. Но священник бормотал, что он счастлив, называл их посланниками Бога и сказал наконец, что теперь всё уладится.
— Хвала Всемогущему Господу, у него осталось не так уж много зубов во рту, — говорил он, — но те, что остались, причиняют нам столько же хлопот, сколько и другие козни дьявола в этой варварской стране. Несмотря на его годы, у него часто болят все зубы, кроме двух синих, и в такие дни к нему опасно подходить близко, ибо он богохульствует беспрестанно. Этим летом ему так сильно досаждал коренной зуб, что он едва не причислил к лику великомучеников брата Вилибальда, ибо он поразил его в голову тяжёлым распятием, которое надлежит использовать для облегчения страданий, а не наоборот. Брат Вилибальд уже на ногах, хвала Господу, но много недель он был болен, и у него кружилась голова. Брат Вилибальд и я вручили наши жизни милости Божьей, когда прибыли вместе с епископом Поппо в эту страну мрака, дабы проповедовать Евангелие и исцелять людей, но всё же было бы излишне принять мученичество ради нескольких старых зубов. Нам не позволяется даже выдернуть некоторые из них. Он запретил нам это под страхом смерти, ибо он не желает походить на одного старого короля Швеции, который скончался, посасывая молоко из рожка. Теперь вам известны те трудности и опасности, которые мы претерпеваем, со рвением проповедуя повсюду истинную веру. Брат Вилибальд самый мудрый целитель во всей бременской епархии, я тоже занимаюсь целительством, но, кроме того, я регент, а зовут меня брат Маттиас.
Он перевёл дыхание, отёр пот со лба и прикрикнул на рабов, чтобы они пошевеливались. Затем он продолжил:
— Но главная трудность, с которой мы столкнулись в этой стране, — здесь нет мощей, которые бы помогли нам исцелять людей. Нет даже хотя бы одного зуба святого Лазаря, облегчающего боль, который можно найти в самых отдалённых уголках христианского мира! Ибо миссионерам не позволяется брать с собой мощи, дабы они не были осквернены руками язычников. Мы вынуждены полагаться на наши молитвы, святой крест и земные способы исцеления, но иногда этого оказывается недостаточно. Никто из нас не сможет осуществлять исцеление духовное среди данов, пока у нас не будет мощей, а время этому ещё не пришло. Ибо вопреки тому, что здесь было убито три епископа и бесчисленное множество священнослужителей и тела некоторых из этих мучеников были преданы земле по христианскому обряду, Святая Церковь предписала, чтобы ни одна косточка епископа или великомученика
